Лана
– Писец…– резюмирует Митя, после того как я заканчиваю свой рассказ.
Пришлось немного опустить детали. Про фиаско с поцелуем особо распространяться не хочется. Я надеюсь, Дроздов своему Дэну тоже ничего не расскажет. Иначе придется мне отбиваться не только от Жанки, но и от других его поклонниц. А вот если бы я имела статус официальной девушки крутого парня, никто меня пальцем тронуть не мог! Все бы просто смотрели и завидовали.
– Ага, полный. Думаешь, меня завтра вызовут на ковер?
Митя двигает ко мне чашку с чаем.
Мы торчим в его комнате в общаге, в свою я собираюсь явиться за полночь, чтобы Жанка успела заснуть. Она живет по какому-то там лунному календарю и ложится не позднее одиннадцати. На глаза лепит охлажденную гелевую маску, в уши пихает беруши. Ей, видите ли, мои сериалы мешают, и это, несмотря на то что я всегда предпочитаю смотреть их в наушниках.
Комната у Митяя самая обычная. Обои в цветочек, которые поблескивают при свете настольной лампы, слегка выбиваются из общей пацанской картины. Его сосед тусуется в соседней комнате, где они вместе с другими парнями играют в приставку.
Митя тоскливо поворачивает голову на звуки ударов, которые возникают, когда его друзья мочат монстров.
Постучав ложкой по краю чашки, возвращаю его внимание к себе. Это из-за него я целовалась с Дроздовым и отбивалась от Олимпиадовны. Потому что он куда-то пропал с поста на котором я его оставила.
– Я тебе вопрос задала…
– Какой? – встряхивает своей кудрявой головой.
На его носу очки в прозрачной оправе, в полумраке они посверкивают почти так же, как блестки на обоях.
– Забей. Придется за Жанку курсач писать… – отзываюсь вяло. – Или что она там еще выдумает. Может, сумку мою отожмет? Она давно на нее засматривалась…
Я решила, что не буду сливать ей фото, потому что на всех на заднем фоне видно Дроздова. Что-то жалко мне его… вновь стало.
– Я могу помочь.
Подняв глаза от чая, смотрю на Митю.
– Отдашь свою спортивную сумку ей? Вряд ли она от Майкла Корса…
– Нет. Помогу тебе курсач написать. За Пискунову.
Жанна ненавидит Митю почти так же, как меня. Каждый раз, когда он появляется в нашей комнате, она норовит сбежать, да еще состроив такую физиономию, будто ее тошнит от одного его вида.
Мы с Митей дружим уже миллион лет, и он всегда готов прийти мне на помощь. Даже если при этом придется подмочить свою репутацию. Но почему-то в этот раз его больше волновала собственная карьера волейболиста, чем обещание постоять на стреме около деканата и предупредить, когда появятся незваные «гости».
Мимо оказывается проходил тренер университетской сборной и позвал Куликова на разговор, предложив место в команде.
В общем, несмотря на чай и ночной приют, я на Митю немного в обиде. И не собираюсь это скрывать.
– Я сама, – фыркаю. – Предатель.
– Да я реально не думал, что туда, кроме тебя, может кто-то сунуться! Михалыч позвал, предложил место в волейбольной команде универа. Это же такой шанс, Лан! У них там руку кто-то сломал, а меня давно заметили, и вот…
– Я бы за тебя порадовалась, но пока как-то не хочется.
– Чего этот шкаф в деканате забыл?
Это он о Дроздове, что ли? Лекс и правда высокий, пришлось на носочки самые встать, чтобы к его губам прильнуть. И широкий в плечах… Да… точно… на шкаф похож. Или комод.
– Понятия не имею…
Вообще, кое-какие мысли на этот счет у меня есть. Только для начала нужно проверить одну теорию, но чтобы ее проверить, нужно дождаться утра.
Широко зевнув, опускаю щеку на ладонь. Глаза слипаются, в свою кроватку охота завалиться.
– Хочешь, схожу проверю, уснула ли твоя Жаба? Или можешь у меня прилечь… – гостеприимность Мити не знает границ.
Моя мама считает, что он в меня влюблен. Поэтому и терпит, и столько лет рядом трется. Мой папа считает, что в него влюблена я. И мы были бы идеальной парой. А еще он считает, что мог бы расширить свой бизнес, завладев землей, которая принадлежит родителям Мити. Папа почему-то думает, что тому непременно отдадут ее в приданое. При этом сам в мое приданое что-то не очень горит желанием отдавать свою перепелиную ферму. Наверное, потому что знает я от нее сразу же избавлюсь.
Ну не лежит у меня душа перепелками заниматься.
– Спасибо, но у вас тут носками так воняет, что я скоро другие запахи различать перестану, кроме этого. Проветривать не пробовали?
– Так просквозит…
Митя ипохондрик. И мой лучший друг. Он моя вторая палочка твикс. Но вот без этой всей романтической фигни и флера. Меня до сих пор подташнивает, когда я вспоминаю как его слюни пытались пробраться в мой рот.
Упираюсь взглядом в одну точку на стене, в ту самую, которая особенно блестит. А вот слюни Дроздова вообще никуда пробраться не пытались. Он просто застыл, как статуя, словно я, перед тем как поцеловать его, умудрилась пальнуть по нему заклинанием «остолбеней».
– Короче, спасибо за чай. Пойду я. Надеюсь, Жаба уже спит.
Хоть в чем-то мне сегодня везет – Жаба уже превратилась в спящую красавицу с голубой гелевой маской на глазах.Поднимаюсь на четвертый этаж и иду в самый конец коридора, туда, где расположена наша с Пискуновой ВИП-комната.
Быстро переодеваюсь в пижаму, на душ моральных сил уже не осталось, и забираюсь в кровать. Натягиваю плед до самого носа, проваливаясь в социальные сети.
Лента пестрит фотографиями с сегодняшнего квеста.
Листаю бездумно, пока не натыкаюсь на одно фото, где отмечен улыбающийся Лекс.
Он и попозировать успел, и в кабинет декана вломиться, и испортить мне все планы!
Чувствую прилив ненависти к этому парню, да такой, что аж зубы сводит.
Завожу будильник на пораньше, чтобы сходить в душ и сбежать до того момента, как моя соседка проснется.
Утром вчерашний провал кажется еще позорнее, чем ночью. Хорошо, что у него было не так много свидетелей. И один из них может сделает вид, что мы вообще знакомы?
А то, что я плела там Олимпиаде, вообще кажется неправдоподобной ересью. Кто на это купится? А если в кабинете есть камеры…
Боже… меня выгонят из универа, а папа меня убьет.
Одна Жанка от это только выиграет.
Прижав к груди книги, пробираюсь через толпу спешащих на занятия.
Первая пара проходит спокойно. Пискунова на нее не явилась. Проспала.
Остановившись у аудитории, жду, как и остальные одногруппники, когда ее освободят.
Жанка появляется в конце коридора – ее рыжие волосы трудно не заметить – и с воинственным видом несется на меня. Будет предъявлять, что я ее не разбудила и виновата в остальных смертных грехах. Может, и о споре забудет? Было бы неплохо.
Закатываю глаза, со скучающим видом привалившись спиной к стене.
Да начнется спектакль!
Внезапно обзор мне закрывает чья-то туша, упакованная в серую толстовку.
Вскинув глаза, вжимаюсь в стену сильнее.
Попала…
– Привет, сумасшедшая, – нависая надо мной, произносит Дроздов. – Поговорить надо.
Еще ночью я рассматривала его профиль в социальных сетях и размышляла, как быстро мы пересечемся. А теперь шкаф по имени Лекс Дроздов решил нагрянуть в мою реальность самолично. Универ у нас большой, мы учимся на одном факультете, но словно в параллельных вселенных. Раньше я не замечала, чтобы наши пары проходили в непосредственной близости друг от друга. Но, когда вижу, что из кабинета, в который навострили ласты мои одногруппники, появляется Стефан, то есть Денис Птицын, лучший друг Лекса, понимаю, что эта встреча лишь случайность.
Ну реально, не будет же он меня преследовать, если даже имя не удосужился запомнить?
– Привет, – лепечу в ответ.
Поправив на плече сумку, на носу очки, которые ношу на лекциях, чтобы лучше видеть доску, переминаюсь с ноги на ногу.
– Пошли. – Хватает меня за локоть и пытается потянуть за собой.
Еще чего!
Упираюсь пятками в пол. Ботинки рифленой подошвой скрипят по кафелю, оставляя черные следы.
Стефан с веселой ухмылкой наблюдает за нами. Да вообще все пялятся! Жанка вообще челюсть потеряла. Кто-то даже снимает нас на телефон. Еще бы, завидный четверокурсник проявляет повышенное внимание к какой-то ноунейм. Я еще сегодня не стала мыть голову… собрала волосы в хвостик и напялила на себя первое, что попалось под руку. Свежую сиреневую толстовку и широкие выцветшие джинсы. Бомж-стайл.
Обычно в универ я так и одеваюсь. Потому что прихожу сюда впитывать в себя знания, а не перед парнями крутить тощей задницей.
Вот в чем одно из наших различий с Жанкой. Когда Лекс протаскивает меня мимо нее, я успеваю заценить ее «лук»: короткая черная юбка, белый укороченный свитер, на лице идеальный макияж без макияжа.
Успеваю крикнуть только первый слог, а остальное слово тонет в широкой ладони Лекса, которой он мастерски запечатывает мне рот.– Никуда я… не пойду… – пыхчу, пытаюсь тормозить процесс своего волочения по коридору. – Спаситеее!
Вчера под покровом темноты и в отсутствии свидетелей была готова свернуть горы и не особо боялась опозориться. Свидетелей моего спектакля для Олимпиады было всего двое. Сама Херувимовна не считается, а Лекс вряд ли будет распространяться кому попало, что на него с поцелуями напала первокурсница.
Сейчас я чувствую, как на моем лбу появляется красная метка. Это Жанка меня на мушку взяла и теперь точно не отстанет. Будет пытать, чего от меня Дроздов хотел.
И действительно… меня это тоже немного волнует.
Кусаю руку Дроздова и тот с шипением ее отдергивает, но меня не отпускает.
Так мы и оказываемся в пустой аудитории в конце коридора.
– Чего тебе надо от меня, а? Мы вроде вчера договорились, что знать друг друга не знаем, – спрашиваю, как только удается вырваться из лап парня.
Отхожу сразу подальше, чтобы не смог дотянуться.
Лекс предусмотрительно, перекрывает мне пути к отступлению, загораживая дверь.
– Да? – хмыкает Дроздов. – Что-то не припомню ничего такого. Постой в коридоре, Дэн, только не как вчера! – командует себе за спину.
Останавливаюсь около окна и смотрю вниз. Прыгать высоковато. Поэтому продолжаю:
– Да, вчера как-то не очень вышло! А тебе, Дятлов, советую учить стихи, частушки. Говорят, это помогает укрепить память. А так мы точно с тобой договорились, что в реальной жизни никак пересекаться не будем! – стою на своем.
– В реальной? А в нереальной, значит, можно?
– В нереальной тоже лучше не стоит. А то меня будут мучить кошмары. Так что тебе от меня нужно? – складываю на груди руки и воинственно, насколько это возможно, смотрю на Лекса.
Его социальные сети забиты фотографиями. Они имеют открытый доступ, так что там не полазил только ленивый, а я не ленивая. И теперь, чисто для общего развития, знаю, что на правом плече у Дроздова огромное тату в виде мандалы, которые моя мама иногда разрисовывает в раскрасках антистресс. У него она черно-белая. На этой же руке есть еще тату китайских символов. А на левой ноге, на бедре, прокачанном кстати, ведь его обладатель спортсмен, изображено дерево в окружности. На одном из пальцев Лекса красуется пацифик – международный символ мира. Но мой папа решил бы, что это просто дешевый партак.
– Мне нужны твои знания.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь!
– Все ты понимаешь, – Лекс криво ухмыляется, но как-то не по-доброму.
Мне не нравятся вот эти его улыбочки на одну сторону, от которых мое сердце вдруг решает станцевать чечетку по ребрам.
Может, сбежать? Побег не признак трусости, побег – признак проворности и ловкости. Если не можешь противостоять противнику, а я явно не той весовой категории, чтобы составить конкуренцию Лексу, лучше сбежать.
Бочком двигаюсь в сторону выхода.
Дроздов упирается рукой в стену, преграждая мне путь. Я пытаюсь пригнуться и юркнуть мимо, но он блокирует отступление коленом.
Я почти дышу ему в пупок, поэтому решаю в драку не лезть.
Вскинув голову, встречаюсь взглядом с каре-зелеными глазами парня.
Он нахально разглядывает меня в ответ, подцепив у моего лица выбившуюся из хвоста прядь волос.
Дроздов двигается ближе. Наши лица оказываются на одном уровне. Он нагло вторгается в мою зону комфорта.
Явно мстит мне за вчерашнее той же монетой.
Я уже говорила, что он парень симпатичный? Красивый овал лица с точеным волевым подбородком, полные губы. Немного массивный нос добавляет грубости его внешнему виду, но ему идет. Сегодня Лекс гладко выбрит, одет все в ту же серую толстовку, что и вчера, и джинсы. На ногах белые кроссовки. Модник.
– Мне нужен доступ в компьютер декана, а ты по какой-то невероятной причине знаешь пароль. Или наврала? – спрашивает, понижая голос до интимного шепота.
Мы одни в аудитории. И я тяжело дышу. Сердце в груди скачет как бешеное. Это не страх. Что-то иное… не могу разобраться в собственных чувствах.
– Не врала…
Он меня одурманил? Почему я блею как послушная овца?
– Это хорошо. Ты мне говоришь пароль, можешь даже на листочке записать. Я прочитаю его и сожгу. И мы в расчете.
А вот это уже наглость. Думает, улыбнулся мне, волосики потрогал, подышал возле моих губ своим мятными дыханием – и я тут же сделаю для него все?
Не на ту напал.
Отобрав у Лекса свои волосы, брезгливо передергиваю плечами.
– Так бизнес не делают, друг мой. Я тебе солью конфиденциальную информацию, а ты мне что? Хлеб с маслом? Нет, спасибо, я плохо перевариваю глютен. Если не будет иного предложения, можешь искать доступ в другом месте.
Все еще преграждает мне выход. Он явно решил договориться на месте, и его не волнует, что звонок давно прозвенел и мы вдвоем пропускаем занятия.
– Что ты хочешь? – устало вздыхает Лекс, складывая на груди руки. – Денег тебе дать? Сколько? Пять тысяч хватит? Или десять? Больше?
Купить меня решил? Раздуваю щеки от негодования.
– Совсем офонарел? Иди купи кого-то еще. Я тоже могу тебе денег предложить чтобы ты от меня отстал!
– Что ты хочешь, ненормальная?
– Я уже говорила тебе.
– Чтобы встречаться с тобой стал?
– Да. Именно. Но я передумала.
– Это еще почему?
– Целоваться с тобой не понравилось. А физическое притяжение, знаешь ли, очень важно для гармоничных отношений в паре… пусть даже и фиктивных.
– Ты мне не нравишься, – вдруг серьезно без тени улыбки произносит Лекс.
– Взаимно! – парирую в ответ.
Ноздри Лекса раздуваются.
У него такой вид, будто из-за моей болтовни, или не только из-за нее, у него возникает желание схватить мою тонкую шею и сжать своими огромными ладонями.
Он даже делает движение в мою сторону, но в этот момент распахивается дверь в аудиторию.
Олимпиада Херувимовна громко хлопает в ладоши и, сияя как стразы на солнце, объявляет:
– Дроздов! Сорокина! Я как раз вас ищу, Как хорошо, что вы оба здесь! У меня для вас есть потрясающая новость…