Стефан
Сорок пять минут, чтоб их. Что за девчонка на такое способна? Я едва успел распрощаться с любительницей кататься на мотоциклах, которая вчера была еще не готова, а сегодня уже дозрела до своей роли. Хорошо еще, что я не скинул Шерил свой адрес сразу. Они разминулись буквально в пяти минутах, и, уверяю вас, если бы этого не случилось, то вместе с репутацией Шерил Абрамс погиб бы и я тоже. После свежевания девчонки в кафетерии я в этом ничуть не сомневаюсь.
Впрочем, существует вероятность, что Каролина бы Звездочку не узнала. Я сам едва узнал: в безразмерном свитере, с волосами, забранными в небрежный хвост, и почти без макияжа.
Вы не ослышались.
У Шерил-чтоб-ее-Абрамс, Шерил, которая своей идеальностью заставляет всех девчонок университета исходить слюной от зависти и рассказывать про нее небылицы; Шерил, которая своей в прошлом чирлидерской задницей вертит теперь перед одним только Майлзом Докери; Шерил, которую пробивает на нервный тик, стоит ей увидеть чьи-то немытые волосы, – да-да, у этой самой Шерил есть плебейские берцы и темно-серая кофта-оверсайз, настолько длинная, что я бы не угадал под ней наличие кожаных шортов, если бы она милостиво не заткнула ее спереди за пояс. Хороший ход: не придется гадать, надето ли на ней что-то снизу. Хотя кому я вру? Впуская ее к себе домой, я понимаю, что меня не спасет ни это, ни недавний неплохой секс.
Я утыкаюсь в свой мобильный, лишь бы только не смотреть на ее голые ноги в опасной близости от моих. Тридцать шесть новых сообщений от Норта. Вот ведь послал бог братца… Хоть Тиффани проси его успокоить. От воспоминаний о собственной невестке на душе становится муторно, и я перевожу взгляд на Шерил, беззастенчиво оглядывающую мою гостиную.
Бостонский дом мне нравился больше. На самом деле до переезда я никогда не замечал и половины удобств своего прошлого места обитания, всегда считая себя довольно неприхотливым человеком. Только теперь начал понимать, что это не так. Иногда меня дико раздражает отсутствие некоторых вещей, к которым я привык. Например, тренажеры. В Бостоне они были, а здесь имеется только беговая дорожка, прелестей которой я никогда не понимал. Я вообще не фанат бега, но если уж это делать, то точно по улице и с плеером в ушах. А еще меня дико раздражает то, что если раньше у меня дома часто собирались люди: приятели из колледжа, девчонки, брат, то здесь практически никого не бывает. Я ненавижу тишину.
– Неплохо, хоть и не твое, – выносит свой вердикт Шерил.
Я удивленно вскидываю брови. Хоть убейте, не понимаю реакций этой девчонки. В один момент она кажется нормальной, а в другой превращается в беспощадную стерву, лихо обносящую себя колючей проволокой. С такими мне никогда не везло. Наверное, этот Майлз Докери должен чувствовать себя благословленным за то, что ему она бы позволила себя поцеловать.
«Отпусти, не люблю, когда меня трогают». Зараза.
– Я мог бы проявить гостеприимство и предложить тебе кофе, но как только ты его попробуешь, то поймешь, что это как раз негостеприимно. Обычно мои гости сами себе его варят.
Теперь ее очередь удивляться, а я закусываю губу, пытаясь угадать ее ответ.
– Веди, – соглашается она.
Пара минут возни с кофемашиной, и по кухне распространяется запах, которого та еще никогда не знала. Или не знала с тех пор, как въехал я. Чашки забираю я сам. Как только я приближаюсь к Шерил, она предсказуемо отступает, окинув меня недовольным взглядом.
– Сотри это выражение с лица. Я просто пытаюсь о тебе позаботиться. Какой ты кофе пьешь? Сахар, молоко… сливки?
У меня громко вибрирует телефон, и Шерил, раздумывая над ответом, на него косится.
– Я пью обычно с миндальным молоком или обезжиренным. Уверена, что у тебя ничего подобного нет.
– Звучит так, будто ты всерьез опасаешься не поместиться за створку шкафчика в следующий раз. Смею тебя разочаровать, у тебя и в этот раз не особо получилось. – Я не могу удержаться и бросаю красноречивый взгляд на ее грудь.
– Ни слова больше! – останавливает она меня движением руки. – Мы никогда не будем говорить об этом инциденте. И о случае в женском туалете – тоже. Я вообще поверить не могу, что за два дня семестра из двух уже дважды оказалась в таких нелепых ситуациях. Если так пойдет и дальше, закончится тем, что я начну умолять тебя вернуться в Бостон, или из какого ты города на самом деле.
– Из Бостона, ты хорошо подготовилась, – смеюсь я ее внезапной искренности и щедро плещу ей в чашку молока. Пусть только попробует не выпить. – Итак, я очень внимательно тебя слушаю, твой брат… – начинаю я сам, пытаясь разом вывести ее из равновесия, потому что если танец поведет она, то закончиться это может полным моральным уничтожением.
Телефон снова вибрирует.
– Может, уже ответишь? По-моему, тебя потеряли и сейчас начнут поисково-спасательные работы.
– Меня никто не терял.
– Три сообщения за минуту.
– Это Норт.
В глазах Звездочки мелькает интерес.
– Да-да, тот самый, который такой же. Вижу я твои грязные мыслишки. Тоже нравятся близнецы?
– Всем нравятся близнецы, – отвечает она без запинки, ничуть не смутившись. Жаль, что так легко. С ней безумно интересно препираться.
– А ты не такая уж особенная, а, Звездочка? Не переживай, лучшую половину нашего тандема ты уже видела, – делаю я слабую попытку вернуться к словесным баталиям.
Вокруг зеленых глаз Звездочки собираются лучики веселых морщинок. Она явно пытается не улыбнуться, но отвечает привычно строго:
– Тебе пишет брат, ответь ему.
– Ему не надо отвечать. Он пишет мне из вредности.
Разумеется, она лишь вскидывает брови, молчаливо требуя пояснений. Я закатываю глаза.
– Когда я отправился на тренировку, попросил его накидать мне подходящей музыки. Тренировка закончилась, а Норт – нет.
Губы Звездочки все-таки расплываются в улыбке, хотя заметно, что ей это не по нраву.
– Видимо, ты часто достаешь его этим вопросом.
На самом деле я пользуюсь любой возможностью написать брату, потому что до сих пор не могу поверить, что мы, наконец, общаемся как нормальные люди. Более чем уверен, что прозорливый Норт это понимает и таким образом дает мне понять, что опасения беспочвенны, но если я хочу, чтобы его в моей жизни было больше, – пожалуйста. Он может присутствовать в ней даже ночью в виде миллиона и одного сообщения.
– Конечно часто. Он знает все, что было написано позже семидесятых. Только теперь придется выключить телефон на время сна, поскольку пока он добрался только до восемьдесят пятого.
Смех Шерил Абрамс застает меня врасплох. Я не был уверен, что она умеет смеяться. И тем более не думал, что у нее это выходит так хорошо. Наверное, стоило бы оскорбиться, что впервые на моей памяти рассмешил эту девчонку не я, а мой брат. Это соревнование никогда не уйдет.
Впрочем, чему я удивляюсь? С такими вот стервочками, как Звездочка, Норт умеет обращаться куда лучше меня. Стоит вспомнить Мэри Кравиц. Или ту же Тиффани. Это сейчас она на человека стала похожа, а раньше… ну, нет. Шерил она фору не дала бы, Звездочка вообще вне категорий. У той девчонки во время ланча – Тори, кажется, – после разговора с ней даже руки тряслись, хотя я более чем уверен: правда на ее стороне. Есть у меня подозрение, что иначе Шерри не растоптала бы ее прилюдно и с таким смаком. Все дело в ее мифическом брате. Это его Звездочка защищает, бросаясь грудью на амбразуру.
– Ты уже догадался, что с моим братом что-то нечисто, – начинает Звездочка, сделав-таки глоток своего совсем не обезжиренного кофе. – Что ты хочешь за то, чтобы об этом не распространяться?
По-моему, у нее даже мысли не возникает нормально, по-человечески поговорить. Она точно это умеет? Или у нее все сразу в формате шантажа и обмена?
– А с чего ты взяла, что тебе есть что мне предложить, Звездочка? – усмехаюсь я жестко. – Деньги мне без надобности, – киваю я на свой более чем роскошный дом. – Популярность сродни твоей меня не прельщает, шантажировать меня тебе нечем – все грязное белье, что было в нашей семье, уже вывернуто наизнанку и обсуждено в СМИ. Секс? Ну, Звездочка, ты до такого не опустишься, да и я не жалуюсь на…
– Это неправда! – закатывает она глаза. Господи, надеюсь, это Шерил про секс. До спальни как раз недалеко идти. – Я уже давно в этом кручусь и точно знаю, что у каждого найдется что-то такое, что ему нужно. – Ага, про секс она, как же. В душе поселяется легкая, но предсказуемая грусть.
– Так и есть. Но у тебя с моими желаниями определенно будут проблемы, – хмыкаю я.
– Я думала, мы…
Я наклоняюсь через стол и прижимаю палец к ее теплым и классным губам. От неожиданности у Звездочки вытягивается лицо. Но меня слишком бесит то, что, хоть и сомневается, она пытается упростить меня до понятного ей типажа. До Джастина Масконо и его дружков, которые думают только о престиже. Да чего далеко ходить! Судя по Докери, Звездочка и сама такая.
– Тихо, сейчас наговоришь такого, что начнешь краснеть. Видишь ли, я недавно переехал. Вообще никого здесь не знаю. У меня никогда не было проблем с тем, чтобы завести приятельские отношения, но кандидаты здесь на эту роль меня не устраивают. Масконо? Этот его дружок Бо? Или, может, Эммерсон? Понимаешь, к чему я клоню? Единственный интересный человек, которого я обнаружил в Калифорнии на сей день, – ты.
Не удержавшись, я провожу пальцем по ее губам, нарушая аккуратный контур неяркой помады. Крышесносное зрелище, как после поцелуя. Боже, не знаю отчего, но я бы несколько лет жизни отдал за поцелуй этой девчонки. Нет ничего охренительнее, чем заставить всю ее такую вот чопорную стонать от удовольствия. Стонать только для меня.
– И что? Хочешь со мной подружиться? – насмешливо спрашивает она.
– Хочу, чтобы ты рассказала мне историю твоего брата, и будем считать, что мы в расчете, – без труда осаживаю я Шерил. Таким, как она, ни в коем случае нельзя знать, какую власть они имеют над мужчинами на самом деле. Потому что такие, как она, этим пользуются и в хвост, и в гриву.
– Превратить плохую ситуацию в отвратительную? – мигом огрызается Шерил, закрываясь скрещенными руками.
– У тебя в любом случае нет выбора, кроме как мне довериться. Если, конечно, ты не собираешься оформить договор между нами юридически.
– Я вроде еще не настолько параноик, – бубнит она себе под нос.
Я начинаю смеяться и достаю сигарету. Мне нужно переключиться хоть на что-то, кроме этих губ с размазанной помадой.
– Не вздумай… Боже. – Закрывает она глаза ладонью. – Опять из-за тебя от меня будет разить табаком за милю. Еще и в помещении! На кухне. Самому не противно?
Хмыкнув, я выдыхаю дым в ее сторону. Шерил опускает ладонь и смотрит на меня открыто и прямо, с заметной досадой. Но не отклоняется и не пытается продолжить спор. Впрочем, уже поздно для этого.
– Ты всегда такая зануда?
– Да.
– Не верю. Ведь были годы, когда вся Калифорния съезжалась на чирлидерские соревнования глянуть на твою задницу, едва прикрытую кусочком синей тряпки, – цитирую по памяти я придурка Бо.
– Ни слова больше, – предупреждает она. И, насладившись моей понимающей улыбкой, вдруг бросается с места в карьер. – Джеймс. Так зовут моего брата. Он на два года старше. Когда он уехал, меня вышвырнули из команды чирлидеров и чуть не выгнали из университета. Мой отец был из числа тех, кто настаивал на исключении.
Я замираю на половине затяжки. Ректор Абрамс не показался мне жестоким человеком. Вот так сюрприз.
– Охренеть, – вырывается из меня с дымом.
– Он был прав, – тем не менее совершенно спокойно говорит Звездочка. В ее голосе не слышится ни нотки обиды. – Мне требовалась шоковая терапия. Я вела себя глупо и опрометчиво. Дело чуть до суда не дошло. Вместо пар я преследовала Лейси Уильямс и Зака Эммерсона, пытаясь понять, что же они натворили такого, что мой брат слетел с катушек и чуть не зашиб этого ублюдка. Джеймс бежал из штата, думая, что убил его.
– Потому что девчонка ему изменила? – Нет, я многое повидал, но если так, то попахивает серьезной болезнью.
– Нет, дело в чем-то другом. – Она начинает нервно теребить рукав кофты. – Между тем днем, когда Лейси изменила Джеймсу, и дракой прошло два месяца. Никто не станет ждать два месяца, прежде чем дать в нос из-за подружки. Я пыталась выяснить, что случилось, проводила независимое расследование, мешала полиции, уверенная, что Эммерсоны ее замазали… В общем, творила нечто совершенно идиотское. И, конечно, ничего не узнала. Со мной не стали говорить ни Зак с Лейси, ни остальные серфингисты.
– Серфингисты?
– Они все серферы. И, походу, все так или иначе замешаны в этом деле. Думаю, им запретил говорить со мной Зак. После отъезда Джеймса он стал их лидером. – Взгляд Шерил устремляется к тлеющему кончику моей сигареты. Она нервно облизывает губы. А может, и к лучшему, что Шерри не собирается со мной дружить, потому что некоторые части меня тоже в корне не согласны с этой затеей. – Стефан, об этой истории в университете почти никому не известно. Копы не сновали между студентами и ничего не выясняли в обход отца, об этом хорошо позаботились. Официальная версия гласит, что Джеймс подрался из-за Лейси и уехал. Как я сказала сегодня этой Браун.
Мне хочется многое сказать Звездочке, но на этот раз телефон оживает уже не сообщением. Поджав губы – как не вовремя, – я достаю аппарат и мрачнею. Это Тиффани.
– Привет, Шалтай, – безмятежно тяну я в трубку.
– Стефан! Чем ты так занят, что не отвечаешь на сообщения? – слышится разъяренное в трубке. Писал мне, выходит, не только Норт, но и она.
– С одного раза угадаешь? – скалюсь я. Звездочка закатывает глаза и отворачивается, прекрасно понимая, на что я намекаю. Мы сидим достаточно близко, чтобы ей было слышно каждое слово Тифф. – Ну, что там у вас, героев своей страны?
После того, как Тиффани выдвинула против моего отца обвинение в попытке убийства, многие начали крутить пальцем у виска. Доказательств почти нет. Труп отцовского наемника вряд ли можно допросить в суде, а в том, что он нынче труп, виноваты многие, и я – не исключение. А в данный момент все шишки валят на него. На человека, который избивал меня по приказу отца, вынуждая делать вещи, за которые ни один порядочный человек не возьмется. Уж не знаю, что там натворил Эммерсон, но пока я не сильно посочувствовал брату Звездочки.
– Назначена дата слушания дела твоего отца, – огорошивает Тифф.
– Когда? – подбираюсь я. Остатки напускного веселья с меня сдувает, легкость исчезает тоже. Я с трудом подавляю малодушный порыв убавить громкость и не дать Шерил услышать остальную часть разговора.
– На следующей неделе, в среду.
– Спасибо за предупреждение, Шалтай.
– Эй! Не вздумай вешать трубку! Ты же приедешь?
– А чего ради, Тифф? В жизни не поверю, что вам не хватает свидетелей.
Я не хочу встречаться со своим отцом. И меня разрывает на части от непонимания, какого приговора жду для этого человека. Подсознательно я боюсь, что он сумеет выпутаться из всех обвинений и снова меня найдет. Это одна из причин, по которой я уехал из Бостона.
– Стефан!
– Я занят. Кстати, раз уж сама позвонила, передай своему чудовищу угомониться с музыкой.
– Стеф, клянусь, если ты не приедешь, я тебя силой…
Не став это дослушивать, я скидываю звонок. Не знаю, откуда приходит чувство, что Тиффани испортила момент, но оно совершенно отчетливое. Звездочка вновь замкнулась и демонстративно смотрит в окно.
– Итак, на чем мы остановились? – пытаюсь я вернуться к прежнему разговору.
– На том, достаточно ли я разоткровенничалась, чтобы ты принял мою уязвимость в качестве платы.
Звездец. Убить бы Тиффани.
– Ты правда не понимаешь, что теперь нужно сделать?
– Ты сейчас о чем?
Шерил хмурит брови, и мне остается только покачать головой. Она вообще непрошибаемая.