Когда мы с Джеймсом были детьми, часто ездили на побережье, где с восторгом смотрели на скользящие по волнам доски. Нас завораживало зрелище людей, способных обогнать стихию, а не быть ею разбитыми. Мы были уверены, что еще немножко, и сами станем такими же. Но если меня со временем всерьез увлек чирлидинг, то брат так и остался ярым фанатом волн и досок.
Когда Джеймсу было лет пятнадцать, он попал в компанию серфингистов и быстро стал там своим. Одним из самых-самых. Брат никогда не умел отдаваться любимому делу наполовину. А его фанатизм оказался заразителен, и в какой-то момент я обнаружила, что запихиваю в сумочку паспорт, чтобы поехать седлать волну в Мексику, ибо все западное побережье США мы уже обкатали. В компании «друзей по доске» я появлялась набегами и всегда оставалась только «младшенькой Абрамс», но понахвататься успела и очень неплохо катаюсь. Кроме этого я выяснила, что в мире серфинга есть место не только праздному разгильдяйству, но и жесткой конкуренции и нешуточной борьбе за лидерство. Какое-то время Джеймс был лучшим: у него были самые клевые доска, улыбка и девушка.
А потом пришел Зак Эммерсон.
Этот придурок не привык быть в чем-то не первым. В серфинге он был неплох, но Джеймса превзойти не мог и, наверное, с того все и началось. Он начал транжирить родительские миллионы на пляжные вечеринки, перелеты ради новых мест и ощущений, выпивку и крутых девчонок. Он покупал себе благосклонность ребят. Но на этом он не остановился. В тот день, когда брат застукал свою Лейси с Заком, он пришел домой в таком состоянии, что не сумел взобраться по лестнице в комнату.
До нынешнего дня я видела Зака всего пять раз: дважды до того, как Джеймс покинул штат, и трижды после. Эммерсон был смазлив, как Джуд Лоу, улыбался, как Том Круз, носил виниры и никогда не застегивал рубашку. Но все это не отменяет того, что Лейси дура. Я понимала, что вопрос стоит не о том, рванет ли, а когда именно рванет. Только не ожидала, что Джеймс заработает на этой почве проблемы с законом и будет вынужден бежать из штата.
Четыре месяца я потратила на то, чтобы понять, что же случилось. Но в компанию серфингистов меня больше не пускали, у больничной койки Зака мне пригрозили запретом на приближение, если я продолжу к нему являться. А Лейси молчит как партизанка. Не только со мной – вообще.
Такое впечатление, что только они трое знают, по какой причине Джеймс слетел с катушек и избил Зака так, что тот получил разрыв селезенки, переломы ребер, одно из которых вонзилось в легкое, и трещину в скуле. Мой брат не убил этого парня и даже не искалечил. По крайней мере, тот Зак, которого я сегодня видела, вовсе не выглядит несчастным страдальцем. А что лицо стало чуть менее симметричным – так ему только в плюс. Парню не нужно быть смазливее девицы.
***
– Какого черта ты влез?! – рычу я. – Я тебя об этом просила?
– Звездочка, ты серьезно? – легко возвращается к своей привычной манере Стефан. – Он выглядел так, будто собирался тебя ударить.
– Да если бы он это сделал, я бы сплясала! – рычу я и механически тру висок.
Если бы Зак меня ударил, я бы тут же на него заявила. И тогда у меня был бы весомый довод в пользу того, что на избиения Джеймса парень сам напросился. Я прекрасно понимаю, что если бы Зак не был виноват перед законом сам, то моего брата искали бы не только в Калифорнии. Эммерсон что-то сделал, как-то напросился. Да, Джеймс вспыльчивый, но он никогда не слетал с катушек из-за ерунды. Так что сделал Зак, что?
– Ты из-за брата?
– Я мало в чем готова согласиться с Эммерсоном, но с одним не поспоришь: не лезь в это, Фейрстах. Боже мой, да что тебе за дело? Я еще даже не решила, как поставить тебя на место за сегодняшний случай в женском туалете, а ты только и делаешь, что все больше меня запутываешь.
Сказав это, я понимаю, что сглупила. Убийственная головная боль сделала меня раздражительной и неосмотрительной. Я никогда не ору на незнакомых парней на вечеринке. Я всегда собранная и сосредоточенная, достойная Майлза. А Стефан уже стоит, смотрит и улыбается, будто проник в тайну по имени Шерил Абрамс.
Я уже открываю рот, чтобы попрощаться с этим парнем, но тут с диким свистом оживает микрофон диджейской будки. Не зная, за что хвататься: то ли за уши, то ли за виски, я бросаюсь к ближайшему выходу из дома. А оказавшись на улице, ловлю ртом воздух в надежде оттеснить боль обратно. Вернуть ее в разумные пределы. И через минуту почти без удивления обнаруживаю рядом Стефана.
– Что? Просто вышел покурить, – сообщает он максимально невинно и протягивает мне бокал мохито. Вместо пролитого. – Твое лекарство.
Поколебавшись, я беру его. Уж если кто и соберется меня отравить на этой вечеринке, то точно не новенький. Иначе оставил бы меня на растерзание Заку.
Я делаю первый глоток, а он тем временем достает из кармана зажигалку.
– Ты в курсе, что это Калифорния? Здесь нельзя курить вот так запросто, – просыпается во мне зануда.
– Ага. Мне об этом уже раз сто сказали, – отвечает он и затягивается с таким наслаждением, будто с момента приезда в ЛА это его первая затяжка. И выдыхает вверх длинную дымную струю. Это получается у него до странного красиво. Понятия не имею, почему стою и смотрю на это.
Опомнившись, я перевожу взгляд на вопиюще идеальный двор Эммерсона и делаю еще один глоток мохито. Мне бы стоило уйти, чтобы не пропахнуть сигаретным дымом, но как вспомню весь этот скрежет и рокот – появляется только одно острое желание: сесть в такси и уехать. На воздухе мне легче. Или из-за алкоголя. Или из-за тайленола. Или из-за проваленного плана. Да уже неважно. С Эммерсоном все равно ничего не вышло, а значит, задача максимум теперь – привести себя в удобоваримое состояние.
– Так что с твоим братом? – спрашивает Стефан.
– Его нет в штате Калифорния. Это все, что тебе нужно знать.
– Ты в курсе, что это грубо? – весело спрашивает он.
– А у меня пока нет поводов быть с тобой милой.
– Из твоего ответа мне понравилось только слово «пока». Но я не могу согласиться. Я помог тебе избавиться от ублюдка, который хотел тебя ударить.
Кожей чувствую, как пристально он смотрит мне в лицо.
– Я тебя об этом не просила. Я…
Осекшись, я понимаю, что не сумею ему объяснить причину, по которой хотела, чтобы Зак меня ударил, не углубляясь в подробности. Взгляд отчего-то мечется по двору, останавливаясь то на бассейне с расставленными вокруг шезлонгами, то на беседке, то на новомодном гриле. В попытке успокоиться я осушаю бокал и понимаю, что это выдает мое состояние с потрохами. Но… к черту.
– Звездочка, – проникновенно говорит Стефан и делает паузу. Бросив на него подозрительный взгляд, я вдруг понимаю, что он ждал момента, чтобы я сосредоточила на нем все свое внимание. – Ты не хотела, чтобы он тебя ударил. У тебя могут быть причины думать, что ты этого хотела, но ты – не хотела. Придумай что-нибудь получше.
Я застываю, парализованная его словами и почти прозрачными глазами, которые как будто заглянули прямо в душу и все там рассмотрели. Он становится опасным. Он слишком много понял.
– Спасибо за лекарство. Кажется, помогло, – сказав это, я начинаю подозревать, что так и есть. Мой личный строительный отряд каким-то чудом всего за пару минут успел сократиться до одного ленивого работяги с долотом. – А значит, мне пора.
– Попользовалась и бросила. Ты разбиваешь мне сердце, Звездочка. Так и знай, – доносится вслед, когда я уже хватаюсь за дверную ручку.
Ладно, сдаюсь, кажется, он нормальный парень. И раз уж за мной вроде как должок, Стефан пусть живет. Обойдемся теми двумя курицами из женского туалета, что оскандалили меня на весь кампус.