Майлз пьет кофе с моей мамой в ожидании меня. Сегодня он выглядит великолепно, что я мысленно для себя отмечаю. Мне не всегда нравится, как одевается Майлз: он носит дорогие брендовые вещи, но зачастую это не смотрится стильно. Скорее скучновато. Докери в принципе довольно консервативен, причем во всем, и по манере одеваться это очень заметно. Но, пожалуй, это нормально. Не нужно забывать: то, что никогда не простят женщине, зачастую вызывает в случае мужчины лишь снисходительную улыбку, так что с Майлзом все в порядке.
Однако сегодня, как я уже сказала, он превзошел себя. На Майлзе белые брюки и рубашка, синий блейзер, из кармашка которого выглядывает платок тон-в-тон к красно-коричневым оксфордам. В этом наряде идеально все, даже рукава подогнуты в точности на ту высоту, на какую нужно. У меня привычно екает сердце, несмотря на общее раздражение от неожиданной встречи.
Все дело в разговоре между Бо и Джастином, который никак меня не отпустит. То, что я не подала вида, не означает, что меня не задели их слова. И еще более стыдно, что их слышал новенький. Итак, эти двое знают и трещат на каждом углу, а теперь знает и Стефан. Несложно догадаться, что скоро весь университет будет судачить о моей сопливой влюбленности в Майлза!
Кто им сказал? Я боюсь, что это был он сам. Потому что, ну, больше некому. Хотя какая теперь разница? У меня все равно нет выбора, кроме как вырвать эту болезненную увлеченность Докери, как сорняк. Какой бы безупречной я ни была, теперь уже совершенно очевидно, что между нами с Майлзом уже ничего не изменится. После вечеринки у Зака Эммерсона я надеялась. Ждала жеста, намека, поцелуя, да хоть предложения сходить вместе еще куда-нибудь. И когда этого не случилось – почувствовала себя все той же глупой, безнадежной четырнадцатилеткой. Думаю, для Майлза я такой и останусь.
Непривычно.
– Привет. Ты приехал ко мне? Следовало позвонить, – начинаю я, входя в комнату и даже не давая никому опомниться.
У мамы глаза на лоб лезут. Она привыкла, что ее местами слишком прямолинейная дочь с Майлзом ведет себя как шелковая.
Впрочем, Докери тоже оглядывает меня с легким недоумением. Но, полагаю, вовсе не потому, что я непривычно резка. Представляю, что он видит: растрепанные волосы, кое-как забранные в хвост, темную одежду, не добавляющую мне привлекательности, макияж, который я не поправляла с университета, и даже зачем-то размазанную Стефаном помаду. А еще если он подойдет ближе, то почует запах сигарет. Снова. Не знаю, что курит Стефан, но оно крепкое, а запах впитывается намертво.
Я еще никогда не представала перед Майлзом Докери в таком виде. Нынче многое в новинку.
– Не переживай, я здесь всего с четверть часа. Мне не было сложно подождать. У тебя замечательные родители.
«Замечательные родители» в его исполнении звучит как «занимательные питомцы». Как у Майлза получается передавать такую разницу одной интонацией – для меня загадка. Впрочем, будто я не знаю, что люди вроде Абрамсов для Майлза как питомцы. Прикормленные.
Встряхнув головой, я стараюсь прогнать неприятное сравнение.
– Хотел убедиться, что после вечеринки ты в порядке. Голова больше не болела?
Я уверена, что спросить он хочет не об этом, но при моей маме упомянуть Зака Эммерсона равносильно катастрофе. Она снова начнет плакать и замыкаться в себе. Мы с отцом более сдержанные в проявлении эмоций, и потому кажется, будто нам пришлось куда проще. Это если исключить тот факт, что я наломала дров и чуть не вылетела из университета, где у меня, к слову, полная стипендия. Но все равно, в отличие от мамы, я не плакала – нет.
– Я в порядке, – отвечаю я так же, на оба вопроса.
– Расскажешь, куда ездила? – с мягкой улыбкой, не касающейся глаз, спрашивает Майлз.
– К знакомым, – пожимаю я плечами неопределенно.
– Милая, мы как раз обсуждали с Майлзом вопрос о продаже мотоцикла Джеймса… – начинает мама осторожно.
Услышав об этом, я мрачнею. Понятно, почему мне ничего не сообщили. Родители боялись, что я откажусь от этой идеи из-за возможного возвращения брата, но ничего подобного. Я и сама начала приходить к мысли, что мотоцикл никакой не символ и скоро застоится и потеряет всю свою ценность вместе с работоспособностью. В конце концов, любимый мотоцикл – невысокая цена за косяк Джеймса. Переживет.
– Вы обсуждали это с Майлзом или с папой?
– С папой, а теперь и с Майлзом.
– А со мной почему не посоветовались? У меня полный университет знакомых, каждый из которых будет счастлив получить от меня небольшую услугу за оценку стоимости мотоцикла. Продажей я займусь сама. К чему вешать этот вопрос на Майлза?
На самом деле, когда я думаю о мотоциклах, мне в голову приходит один лишь Стефан Фейрстах, но именно он объявил, что у меня не найдется того, что ему нужно. Едва ли ему понадобится еще один день моего внимания к его доске для серфинга. Ничего, это не та проблема, из-за которой стоит снова и снова заискивать перед Докери.
Мама обращает испуганный взгляд на Майлза, но тот даже не замечает. Он пытается вскрыть мне голову взглядом в попытке понять, что за муха укусила его покладистую воздыхательницу. Это не то, на что я надеялась, затевая сегодняшний жесткий разговор. Меня слишком бесит мысль о том, что он обсуждал меня с Масконо или другими приятелями.
– Майлз, я в порядке, – улыбаюсь я надменно, уголками губ, как часто делаю в университете, но никогда не позволяю себе в разговорах с ним. – Ты будешь в пятницу на вечеринке Джастина?
– Да.
– Прекрасно. Там и увидимся. А теперь простите, мне нужно привести себя в порядок к обеду.
Оценивать реакцию мамы и Майлза я не планирую. Но и уйти, как собиралась, у меня не получается. Докери не из тех, кто молча терпит неподчинение. Едва я успеваю взобраться на пару ступенек, как он меня догоняет.
– Как ты? – негромко спрашивает он, и я напряженно оборачиваюсь к нему. – Боялся, что после встречи с ублюдком ты наделаешь глупостей.
– Я знаю. Но я в норме.
Поймана с поличным с парнем в туалете, спряталась за створкой его шкафчика, прикрытая потной обнаженной татуированной спиной, побывала у него дома, развязала скандал между университетскими клубами.
– Ты ведешь себя непривычно. И от тебя пахнет сигаретами.
Спасибо хоть не сказал, что выгляжу как обкуренная рок-звезда, ведь так и есть.
– Майлз, обычно я веду себя именно так. А сигаретами от меня пахнет, потому что я была не одна. И сейчас мне ужасно хочется смыть с себя этот запах. Я не слетела с катушек из-за Джеймса снова, если ты на это намекаешь.
Некоторое время он молчит, а я невольно и жалко таю под его взглядом. Чертовски красивые у него глаза. Ярко-ярко голубые, и загорелая кожа лишь подчеркивает это. Примерно с год назад он купил дом прямо на побережье и теперь может загорать на собственном крылечке под шум прибоя. Полагаю, этим он и занимается.
– Ты поддерживаешь связь с братом? – вдруг спрашивает Майлз.
– Нет, – вру я без запинки.
Или почти вру. Он звонил мне однажды. На день рождения в прошлом году. Координат не оставил, но через месяц, на мое совершеннолетие, я совершенно точно снова жду его звонка.
– Жаль, Шерил. Потому что лучше бы тебе велеть ему вернуться и прибрать за собой собственными силами.
Велеть. Прибрать за собой. Может, он и Докери, но кем, черт побери, себя возомнил, чтобы говорить в таком тоне о Джеймсе?!
Я спускаюсь ниже, оказываясь почти лицом к лицу с ним:
– Майлз, мне очень жаль, если я как-то и когда-то своим поведением натолкнула тебя на мысль, что ты имеешь право судить членов моей семьи или влезать в отношения между нами. Это не так. И лучше нам будет больше никогда не обсуждать моего брата.
Внутри меня все разрывается от боли понимания, что только что я уничтожила последнюю надежду на какие бы то ни было отношения с Майлзом. Но все к лучшему. Больше. Никакого. Докери.
Пометавшись по комнате из угла в угол минут с пять, я хватаюсь за телефон и набираю номер Аманды:
– Я знаю, каким будет задание для грядущего посвящения.