6. Бартер и мини на миндальном молоке

Фотография с хештегом #АТочноЛи разносится по кампусу почти так же быстро, как новость о «коронном отсосе Шерил Абрамс». И сегодня весь день те, кто еще недавно шептался за моей спиной, пытаются загладить свою вину. Это именно то, что мне нужно после провала с Заком Эммерсоном, бессонной ночи и мучительных сборов в университет. Это, удавшаяся с первой попытки безупречная укладка и новое платье. Жаль только, что у меня под глазами двойной слой консилера. Я еще никогда его так плотно не наносила и теперь переживаю, не скатается ли, добавив коже несовершенств.

Лос-Анджелес только кажется территорией солнца и вечного лета. Обыватели знают, что смог и пронизывающий ветер делают это местечко почти непригодным для отдыха. Но все равно элитная часть университетского кафе расположена в патио. Сегодня там на удивление комфортно. Едва я появляюсь в дверях со своим стандартным набором: зеленым салатом и латте на миндальном молоке, как разговоры стихают. Под общими опасливыми взглядами мы с подругами усаживаемся за привычный столик и ставим на него свои коробки с ланчем, призванным сохранить наши фигуры до глубокой старости, а затем передать по наследству наряду с впечатляющей силой воли.

Все дело в том, что в обмен на очень неплохую уступку наше университетское братство во главе с Джастином Масконо нашло для меня фотографию тройничка с участием куриц, пустивших про меня слух. Такие грязные снимки распространяются только между парнями. Пришлось пойти на серьезные жертвы, но результат того стоил.

Теперь вроде как уже и не вполне явно, то ли я зажгла со Стефаном, то ли девчонки вдвоем ублажали его, попались и решили спихнуть все на меня. Но если меня никто на коленях с членом во рту не фоткал, то им повезло меньше. Второй день всего, а от этой истории уже тошно. И чуточку тошно от самой себя. Но, еще раз, кто мешал им обсудить мое пребывание в туалете одновременно со Стефаном Фейрстахом друг с другом, а затем закрыть рот на замок? Глупо было подставляться. Не первокурсницы, чтобы ничего обо мне не слышать!

Джастин: «Отлично вышло, детка, так держать».

Наша с Масконо игра в «услуги» началась в день, когда я возглавила сестринство. Мы с «братьями» ладим, но всегда немножко соперничаем, поэтому Джас никогда не делает нам одолжений за красивые глаза. Меня это устраивает: не люблю быть должной. Это в ста процентах случаев обходится дороже. А Джастин пока не требовал непомерную плату. Поправка: не требовал до сегодняшнего дня.

Кинув взгляд через патио, я замечаю, что Джас смотрит в экран, расплывшись в предвкушающей улыбке, даже не пытаясь скрываться от друзей. Заметив мой взгляд, Масконо помахивает телефоном, намекая, что он жаждет получить ответ. Но у меня нет ни малейшего желания сейчас с ним разговаривать, и я с дежурной улыбкой кладу сотовый на столик. Джастин тут же активизируется сам.

Джастин: «Неужели тебя так расстроил дресс-код для хеллоуинской вечеринки?»

Они потребовали от девчонок явиться в принудительном порядке в мини. А значит, заставят нас почти раздеться, всех сфоткают, повесят на доску и обсудят, как товар на рынке. Или начнут этими фотками шантажировать, как я – куриц. И вот на это извращение я обрекла всю женскую половину университета? Ладно, до Хеллоуина время есть – еще переиграем.

Шерри: «Совесть гложет?»

Джастин: «Вот еще. Слышал, ты была на вечеринке у Эммерсона?»

Плохо. Масконо один из тех, кто знает Джеймса, потому что мы все учились в одной школе. А еще он знает, что когда-то они с Заком Эммерсоном были в одной серфинговой компании. Не знает Джастин одного: с какой стати мой брат как в воду канул. Вариант «из-за девчонки» не выдерживает никакой критики, но другого у нас нет. Отец очень потрудился, чтобы правда была известна единицам. И Докери – одна из тех семей, которые ему в этом помогли: не выносить полицейские разборки на широкую публику, в обмен на свое имя на университетской библиотеке. То есть Майлз в курсе. И мне пришлось год уговаривать его взять меня на вечеринку: он боялся, что я вспылю и наломаю дров раньше времени. Какое счастье, что он понятия не имел о деталях моего плана. Его мы никогда не обсуждали.

– Хм, новенький, – задумчиво тянет Аманда, рассматривая сидящего через два столика от нас Стефана. – Если так разобраться, мало кому придет в голову осуждать тебя за секс с ним, Шерри. Он, может, не так влиятелен, как твой Майлз, но чертовски горяч.

Моя постоянная компания – Аманда и Клэр. Обе их семьи куда обеспеченнее нашей. Но равенства в нашей дружбе нет. Я руковожу сестринством, а значит, и обеими этими девчонками. И если с Клэр у нас в этом вопросе взаимопонимание достигнуто: она осознает, что так убиваться, как я, без великой цели бессмысленно, то Аманда в корне не согласна. Она еще долго будет вымаливать у меня прощение за все те гадости, что наговорила вчера. Понятия не имею, как оставила ее безнаказанной. Наверное, это тоже следствие головной боли. Сейчас мне многое из вчерашних действий кажется слишком опрометчивым.

– Благодарю за качественную оценку, – отвечаю я холодно. – Пользуйся, не стесняйся. Не забудь захватить дезинфицирующие салфетки. Или ты думаешь, что ради тебя он выберет местечко поприличнее туалетных кабинок?

Аманда, открыв рот, вспыхивает, а я лениво поворачиваю голову в сторону Стефана Фейрстаха. Глупо делать вид, что я не заметила его, едва войдя в патио. Он сидит за столиком сразу с тремя девчонками и явно наслаждается их вниманием. Тотчас поймав мой взгляд, Стефан подмигивает и берется за телефон, безмерно меня раздражая.

Фейрстах: «После вчерашнего был уверен, что ты добавишься ко мне. Как голова?»

Шерил: «Всегда со мной. Спасибо за мохито и отшитого Эммерсона, на том и закончим».

Фейрстах: «Тогда зачем тебе мой номер?»

Шерил: «У меня есть номера всех студентов».

Я с самого утра исправила вчерашнюю оплошность и под благовидным предлогом сунула нос в университетское досье на новенького.

Фейрстах: «Удобно быть дочкой ректора».

Нахмурившись, кидаю на него еще один взгляд. Стефан косится в мою сторону с улыбкой. Сегодня он уже не выглядит как сбежавший с концерта рок-музыкант. В серой футболке с низким вырезом, темно-серой рубашке поверх, синих джинсах, белых сникерсах и с напульсниками на запястьях он выглядит как нормальный студент. Только все равно выделяется на общем фоне. И почему парням не приходится торчать по два часа у зеркала по утрам, чтобы их внешний вид оценивали на «хорошо»?

Он напоминает мне Джеймса. Живостью, открытостью, умением ничего не делать, чтобы привлечь внимание. Всем тем, что так дико бесило Зака Эммерсона. Это проблема. То, что Стефан Фейрстах напоминает мне брата. Во-первых, мне нужно сосредоточиться на другом. А во-вторых, Джеймс – чуть ли не единственная слабость. Не хотелось бы, чтобы через это приоткрытое окошко новенький пролез в мою жизнь.

Шерил: «Не отвлекайся, подружки заскучают».

Фейрстах: «Чем ревновать, лучше бы присоединилась».

Шерил: «Много на себя берешь».

Фейрстах: «Никогда столько, чтобы не справиться».

Шерил: «Скажи это бедняжке Уитни».

Фейрстах: «Звездочка, да тебя пора в стерву переименовывать! С головной болью ты мне нравилась больше».

Я хмыкаю. Когда меня называют стервой, я начинаю даже гордиться. Это значит, что старалась я не зря. В школе меня стервой никто бы не назвал. Нет, милой я тоже не считалась, скорее независимой, равнодушной и абсолютно свободной от чужого мнения. По последнему пункту я, кстати, скучаю.

– С кем ты так увлеченно переписываешься? – уточняет Аманда, очевидно, за мной наблюдавшая.

– С Масконо, – отвечаю я механически и только затем удивляюсь тому, что не сказала правду. Я же не делала ничего предосудительного.

Но тему развить не получается: Аманде поступает на телефон звонок, и тогда уже Клэр наклоняется ко мне ближе, шепотом спрашивая:

– Шерри, скажи, что ты не обещала мини на хеллоуинской вечеринке.

– Я это улажу, – огрызаюсь я.

– Шер, – укоризненно качает она головой. – Понятно, что больше половины девчонок все равно заявились бы в мини, но если это станет обязаловкой, то тебя обвинят в сексизме и сговоре с братством.

– Я улажу, – повторяю я с нажимом. – Не могла же я оставить без внимания этих двоих.

Проследив за взмахом моей руки, Клэр хмыкает.

– Понятно. Но хоть мне скажешь, кто там на самом деле был в туалете?

– Волонтерка из приемной комиссии. Последний день дорабатывала.

– И почему бы не рассказать об этом? Ей даже хуже не будет.

– Потому что, Клэр, кто с кем спит – дело тех, кто спит, что мы и доказали этими сплетнями. Я не собираюсь уподобляться тем двоим и топтать девчонку. Она мне ничего плохого не сделала. Да и попытайся я рассказать, кто поверит? Кому нынче интересна правда?

Подумав, подруга кивает.

Аманда еще не заканчивает свой телефонный разговор, когда мы подхватываем стаканчики с кофе и направляемся к выходу из университетского патио. Но не успеваем сделать и пары шагов, как вдруг:

– Абрамс! – слышу я злой оклик.

Останавливаюсь и раздраженно поворачиваюсь. Ненавижу, когда на меня орут, тем более прилюдно. Даже интересно, что за самоубийца до такого додумался.

– Так отчаянно стремилась прикрыть свою задницу, что смонтировала фото? – чуть не тычет мне телефоном в лицо одна из туалетных куриц. Которая Тори Браун.

– Ты всегда делаешь такие скоропалительные выводы? – спрашиваю я со смешком. – Хотя о чем это я спрашиваю? Конечно всегда. Всего неделя нового семестра, а у тебя и твоей подружки счет уже два из двух. Кстати, ты Тори или Лиза? Извини, я вас не различаю.

Не различаю, как же. Но в отличие от меня обе эти девчонки – никто, они ничего не могут, а значит, причин их помнить у меня нет. Кроме той, что знать всех студентов по именам и лицам бывает удобно. Но это уже мои личные загоны, о которых никому знать не нужно.

Кстати, вторая – Лиза – стоит поодаль с таким видом, будто сейчас хлопнется в обморок от понимания, что невольно оказалась втянута в открытый конфликт со стервой Шерил Абрамс. Не похоже, чтобы распустить обо мне слухи было ее инициативой. Она же не подозревает, что я даже к выбору своих врагов подхожу крайне основательно и вдумчиво.

Тем временем лицо Тори идет красными пятнами гнева.

– Это. Монтаж! И даже не делай вид, что не знаешь. Шторы! Они зеленые, а на лице от них рефлекса нет! Оно снято на фоне желтых предметов.

Не верить ей у меня нет никаких причин. Особенно после того, как окружающие нас люди, понимающие в рисовании больше моего, начинают перешептываться. Мой непривычный к критической оценке глаз не заметил дефекта фотографии. Но… как я, мать вашу, могла не проверить, не подделал ли Джастин фото? Сама выставила себя полной идиоткой и чуть не подставила своих девчонок с этим дресс-кодом для вечеринки! Масконо – придурок. Неужели стоило потратить столько сил ради того, чтобы полюбоваться на голые ножки?

– Даже если так, Торилиза, с чего ты взяла, что я имею к этой фотографии хоть какое-то отношение? – спрашиваю я, подходя к ней с удивленной улыбкой. – На ней написано, что ее сделала я? Может быть, то же самое, что и на новеньком второкурснике? – киваю я на Стефана.

Она сглатывает. Из толпы начинают звучать смешки. Потому что я продолжаю на нее надвигаться, а она отступает.

– Больше никому не нужно делать монтаж! – пытается защититься Тори.

– Ты в этом так уверена? Или ты распускаешь сплетни только обо мне? Тогда ответь, с какой стати такая честь? – И мягко продолжаю: – Что я тебе сделала? В прошлом году не пропустила твою задницу в сестринство? Или надрала ту же самую часть тела на чирлидерских соревнованиях?

– Может, еще подумаешь? Я знаю, что сделал твой брат. Лейси Уильямс моя кузина.

Понятия не имею, что творится с моим лицом, я его будто даже не чувствую. Должно быть, мертвенно побледнела. Само по себе это знание о Джеймсе не критично – все мы понимаем, что в один прекрасный день правда всплывет и нашей семье уже будет никак не защититься от злых пересудов, – но неизвестно, чем это закончится для Джеймса, если заговорят все. И еще – для меня. Ведь если дело возобновится, может вскрыться, что это я помогла брату бежать. Даже родители не знают, что я сама сунула ему в руку ключи от машины. Обвинение в побеге после причинения серьезного вреда здоровью – не то же самое, что после непреднамеренного убийства, но все равно серьезно. У Зака Эммерсона случился разрыв селезенки, а ребро проткнуло легкое. Это – именно тяжкий вред здоровью. Без госпитализации он бы не выжил.

В голове проносятся эти мысли, а губы сами выговаривают:

– Та меркантильная шлюшка, которая кинула моего брата ради золотого голливудского мальчика, после чего Джеймс уехал из штата? У нее ко мне есть какие-то претензии? Ну, пусть приходит сама – поговорим.


– Все было не так! – рычит Тори и краснеет. Но ей ли не знать, что одну и ту же ситуацию можно вывернуть как угодно удобно.

– А как было? Не помню, чтобы в последнюю нашу встречу Лейси жаждала поделиться подробностями. Она, наконец, разговорилась? Тогда передавай ей привет, и что я заеду поболтать. А с тобой говорить мне не о чем, больше не смей ко мне лезть. И будь поосторожнее с общественными туалетами. Мало ли что намерещится. Надеюсь, я доходчиво объяснила?

Не выдержав, прежде чем отвернуться от Тори, я бросаю невольный взгляд на Стефана. На лицах остальных студентов испуг, но этот парень пребывает разве что в глубокой задумчивости. Мне кажется, он обо всем догадался.

Загрузка...