– Простите, – раздалось за моей спиной. Я обернулась к молоденькой девушке с сияющей улыбкой.
– Сфотографируете нас?
Я подняла глаза и буквально в полуметре увидела изображение Коннора Джексона в натуральную величину. В белой рубашке и темно-синих шортах, волосы живописно растрепаны. Похоже, его глазам добавили немного блеска, а улыбка ослепляла рядом жемчужно-белых зубов. Он щеголял в последней модели туфель Luxem, отчего и был установлен в самом центре обувного магазина.
Возле фигуры стояла стайка девочек-подростков, все примерно моего возраста. И они очень хотели сфотографироваться с картонным Коннором Джексоном.
– Конечно, – сказала я и взяла у нее телефон. Сделала пару снимков и вернула мобильный.
– Спасибо, – она залилась краской, ее глаза блестели от возбуждения.
Было совершенно невероятно видеть картонную фигуру собственного брата в обувном магазине. И еще более странной оказалась просьба девчонок сфотографировать их с ней.
– Какую песню ты любишь больше всего? – не сдержав улыбки, спросила я.
– «Сумерки»! – гордо воскликнула она, а другие девочки закивали в знак согласия.
Худшая из песен, когда-либо выпущенных Коннором!
– В самом деле?
– Вы слушаете Коннора Джексона?
– Буквально каждый день.
Тут меня дернули за руку, и я вернулась к своей лучшей подруге Дженике Терри:
– Мы опоздаем!
– Было приятно познакомиться! – через плечо крикнула я, когда Дженика тащила меня к выходу из магазина.
Мама Дженики ждала снаружи с ключами в руках:
– Поторопитесь, девочки!
Я проскользнула на заднее сиденье микроавтобуса, за мной Дженика.
– У вас есть какая-нибудь еда?
Мама Дженики – моя вторая мама. Мои родители вечно заняты, и только Мама Терри таскала меня на футбольные тренировки и игры. Мы проводили долгие часы в машине, жалуясь на школьные занятия, смеялись и закатывали глаза, слушая треп Дженики о Конноре.
– Что за девчонки? – спросила Дженика.
– Поклонницы Коннора Джексона.
Ее глаза загорелись:
– Что, правда?
Мы с Мамой Терри засмеялись.
– Девочки, вам нужен душ, – покачав головой, сказала Мама Терри. – Страшно представить, в каком состоянии ваша форма. Отстирать ее будет непросто.
– Мы же утром играли, – засмеялась Дженика. – Как, по-твоему, от нас должно пахнуть?
– Я не думала, что настолько ужасно, – ответила Терри, потянулась и открыла крышу. – К счастью, это последняя игра турнира.
Мы въехали на стоянку; торговый центр совсем недалеко от футбольного поля.
– Я очень надеюсь, что мы победим, – сказала я, когда машина остановилась. – Обидно добраться до финала и проиграть.
Дженика раздраженно фыркнула:
– Да уж, конечно, столько вытерпеть, и все без толку.
Мы вытащили наши футбольные сумки из багажника и пошли к команде.
– Где вас носило? – спросила Лесли, когда мы подошли к игрокам, слонявшимся по полю в ожидании игры.
Я плюхнулась на землю:
– В торговом центре.
Тренер Джефферсон засмеялся:
– Неужели ты наконец-то купила новые бутсы?
Я вытащила из сумки свои бутсы, только что заклеенные изолентой:
– А вот и нет. Немного клейкой ленты, и подошвы как новые.
– Ты опять пропустила наши турнирные приметы, – покачав головой, сказала Лесли во время разминки. – Очень обидно.
– Обещаю, я все тебе компенсирую, – смеясь, ответила я.
– Капитаны, пошли, – крикнул тренер Джефферсон.
Это был сигнал для меня.
– Где моя защита? – закричала я, отступая к воротам.
Я взглянула на тренера Джефферсона, и он показал мне единицу. До конца матча осталась одна минута. Одна минута до нашей победы.
Хейли отбила мяч из штрафной, прямо в ноги Дженике.
– Давай, Джен! – завопила я, вытирая пот со лба подолом своей майки.
Она обвела защитника, передала мяч крайнему на левый фланг и побежала по полю, когда нападающий пробил мяч над защитой.
– Бей головой! – завопила я.
Дженика подпрыгнула, достала головой мяч и послала его в угол ворот.
Я рванула с моего места в штрафной на другой конец поля. Дженика прыгнула в мои объятия, визжа от радости. Наше торжество прервал рефери, указав на наши позиции. Соперники начали атаку. Как по заказу, они побежали по правой стороне поля.
Я рванула назад:
– Держать!
Моника ударила по мячу, а полузащита передала его нападающему.
Это была гонка, моя и Марси Адамс, звездного форварда «Сан-Франциско Снейкс».
Я достала мяч на полшага быстрее нее, подпрыгнула и головой выбила за линию. Она столкнулась со мной в воздухе, и мы обе свалились в грязь.
– Ты в порядке? – спросила Мишель, стягивая вратарскую перчатку.
– Прекрасно, – ответила я, ухватилась за ее руку и поднялась.
Марси стояла, свирепо глядя на меня.
– Ходи оглядывайся! – бросила она, возвращаясь на место, и в этот момент судья засвистел, объявляя конец игры.
У нас: 2. «Снейкс»: 1. Это была победа.
– Я бы тебя обняла, – сказала Дженика, когда я выбежала с поля, – но ты вся в грязи.
Я сжала ее в объятиях так, что она взвизгнула.
– Ты воняешь как бомж! – крикнула она, смеясь, а я сжала ее еще крепче.
Подошел тренер Джефферсон и протянул руку:
– Горжусь вами.
Я присоединилась к девочкам, чтобы обменяться рукопожатием с соперниками. Когда дошла до Марси, она отдернула руку.
Но когда мы расходились, я крикнула ей:
– Хорошая игра!
– Кейтлин, хватит воевать, – сказала Дженика, подталкивая меня к нашей скамейке.
Вновь и вновь мысленно переживая победные моменты нашей игры, я сняла щитки и запихнула все вещи в рюкзак. Когда тренер Джефферсон поздравил нас с победой в турнире, до меня окончательно дошло. Наш тяжкий труд был достойно вознагражден.
Пока он говорил, я улыбалась все шире, а потом потащила всех обниматься.
– Кейтлин! – взвизгнула Лесли. – О боже!
– Идите к нам, тренер, – крикнула я. – Обязательное победное групповое объятие!
Я чувствовала, как сквозь стоны и жалобы у девочек пробивается радостная энергия победы. А потом вся эта обнимающаяся орава свалилась прямо на меня.
– Слезьте с меня! – завопила я. Но не смогла сдержать смех – уходило напряжение последних дней.
– Церемония награждения! – позвал тренер. – Давайте уже, пошли.
Посмеиваясь и обсуждая игру, мы направились к тенту, под которым проходила церемония. Под жарким душным навесом нам пришлось выслушивать, как ведущие расписывают спонсоров и о том, как они им благодарны. Если ты, взмокший и липкий, стоишь рядом с такими же взмокшими и липкими людьми, радостное волнение быстро проходит.
Когда мы получили наша золотые медали, началась суматоха с фотографированием. Во время награждения после турнира, когда все грязные, взмокшие и уставшие, выходят самые паршивые снимки. Но они же и самые лучшие.
Церемония подошла к концу, и мы стали прощаться. Это был последний турнир сезона, начиналось лето, и команде нужно было восстановиться, прежде чем начать все сначала. А я собиралась уйти совсем.
– Ты о нас даже не вспомнишь, – сказала Лесли. – У тебя теперь будет совсем другая жизнь.
– Всем только кажется, что это шикарно, – поправила я, – я бы предпочла остаться с вами, подруги.
– Ты будешь развлекаться, – возразила Моника. – Отдыхать на всю катушку.
Это было точно не про меня.
– Я постараюсь.
– Твой папа уже едет? – спросила Дженика, когда мы возвращались к машине.
Первый раз за несколько часов я проверила телефон; около часа тому назад папа оставил сообщение, что он выехал из нашего дома в Лос-Анджелесе к футбольным полям в Санта-Монике.
– Он должен быть с минуты на минуту, – сказала я. – Он не всегда держит меня в курсе.
Она сложила руки на груди, глазами осматривая стоянку в ожидании моего отца.
– Ты будешь вечером смотреть интервью?
– Конечно, это важно для всей семьи, – сказала я.
– Я жду с нетерпением. Коннор теперь такой знаменитый.
Это правда. Коннор моментально покорил страну, когда одна из его записей на YouTube стала вирусной. На его пение обратили внимание, и вскоре он оказался в студии, сделал пробную запись, на которую ему дали деньги родители.
Не успели мы опомниться, как он, имея в активе свое демо, уже вел переговоры с «Лайтшайн Рекордс». Теперь он был ходячей говорящей поп-звездой с плаката. Это было похоже на вихрь, если не сказать больше. В нашей жизни все поменялось: наши родители оставили свою обычную работу, чтобы помочь ему с карьерой, песни моего брата звучат на радио, клип «Сумерки» посмотрели более 200 миллионов раз, и его самого приглашают в сериалы и даже в эпизоды в фильмах. А сейчас мы собираемся в турне по стране с Маккензи Льюис, восходящей поп-звездой, и «Скайлайн», моей любимой группой.
Краем глаза я увидела въезжающий на стоянку «Лексус» отца.
– Он будет горд за тебя, – сказала Дженика.
– Бьюсь об заклад, он даже не спросит, как прошел турнир.
– Да ну, неправда, – неуверенно возразила она.
– Да точно. Мне пора идти.
– Я позвоню тебе вечером после интервью.
Я подняла вверх большой палец и пошла к папиной машине.
– Нет, нет, нет, – отец говорил через Bluetooth. – Мы заказывали другую куртку.
Я подключила наушники к телефону, правый воткнула в ухо, оставив левое ухо открытым на случай, если папа вдруг решит поговорить со мной. Закрыв глаза и откинув голову на подушки возле окна, я погрузилась в музыку «Скайлайн». Я видела их в прямом эфире, когда они играли для тридцати человек в Бофорте, штат Южная Каролина, – на своей родине. Это четверо братьев, быстро поднявшихся в поп-чартах после того, как мой брат раскрутил их альбом на своей странице в сети, и я, возможно, тоже приняла в этом некоторое участие.
– Зачем нужна еще примерка? – возразил папа. – Мы уже мерили, была заказана другая кожаная куртка.
Мой турнир прошел блестяще, пап. Мы заняли первое место. Спасибо за интерес и участие в моей жизни.
– Ладно, все в порядке, – бормотал отец. – Давайте на этот раз сделаем все правильно.
Я? Я в порядке. Я устала, и все болит. Но знаешь, это того стоило. Мы ведь заняли первое место, и все такое.
Отец повесил трубку, и машину заполнила тишина.
– Все прошло хорошо? – спросил отец. – Ну, там, футбол и все такое.
Меня обдало жаром от волнения. Я даже не ожидала, что он спросит.
– Все было в самом деле очень здорово, – начала я. – Мы выиграли…
Зазвонил телефон, и отец предупреждающе поднял палец.
– Это Лори; я должен обсудить с ней расписание. Потом продолжим наш разговор.
Закрыв глаза, я позволила голосу Зака Мэттьюза успокаивать мое уязвленное самолюбие. Часовая поездка была мучительной, и когда мы подъехали к дому, я с трудом выбралась из машины.
– Кейтлин? – голос мамы из кухни.
Я не ответила, поднялась на второй этаж и заперла дверь своей комнаты. Я сорвала с себя форму и швырнула ее через всю комнату. Единственный раз он удосужился спросить меня о турнире, и то не дослушал, потому что Коннору было что-то нужно. Все эти дни были посвящены только брату. Расписание Коннора. Турне Коннора. Сегодня примерка кожаной куртки Коннора.
Коннор чертов Джексон.
Родители словно забыли, что я тоже существую. У меня есть свои увлечения и интересы, и я занимаюсь тем, что находится за пределами царства Коннора Джексона.
Я сбросила с себя пропотевшее белье и быстро приняла душ. Потом улеглась в постель с полотенцем на голове.
– Кейтлин? – мамин голос за дверью. – Ты будешь с нами ужинать?
Я вскочила с кровати, прошлепала по деревянному полу и приоткрыла дверь.
– Нет.
Она прошла в комнату и присела на краешек кровати.
– Ты мне так и не написала после финальной игры.
– Тебе действительно интересно? – спросила я, опускаясь рядом с ней.
– Конечно, родная моя. Каждая мелочь.
– Ты ведь даже не разбираешься в игре, – поддела я.
– Как же, а положение вне игры, – сказала она, махнув рукой. – И когда показывают карточку. Ну, и про игру рукой.
Я растворилась в ее объятиях, как делала в детстве или от обиды.
– Интервью твоего брата начнется через несколько минут, – сказала она. – Пойдешь смотреть?
Как бы шумиха вокруг Коннора Джексона ни достала меня, он все же был моим братом. И я им очень гордилась.
– Да, иду.
– Тебя ждет тарелка теплой лазаньи, – она слегка подтолкнула меня в плечо. – И я приготовила свежий чесночный хлеб как раз к твоему приезду.
– Для меня?
– Кто же еще может съесть целый батон чесночного хлеба в одиночку?
Мы спустились вниз, где меня ждала моя лазанья и целая гора чесночного хлеба. Когда я добралась до дивана, отец уже сидел перед включенным телевизором.
– Коннор, подвинь сестре сервировочный столик, – расчищая мне место, сказала мама.
Он оторвался от телефона:
– А?
– Сервировочный столик для сестры.
– Она сама переломится?
Отец протянул руку за диван и, придвигая мне столик, взглянул неодобрительно.
– Интервью начнется через минуту. Прекратите споры.
Я промолчала.
– Коннор Джексон, – объявил репортер, когда физиономия моего брата осветила экран, и люди в студии захлопали.
– У них были таблички? – спросила я. – Такие, знаешь, чтобы люди тебя одобряли?
Коннор, не отрываясь от телевизора, сделал непристойный жест. Отец снова взглянул неодобрительно. Я это заслужила.
Репортер заливался соловьем о Конноре и его успехах.
– Итак, скажите, – репортер наклонился к нему. – Каково это, быть ведущим певцом в собственном турне?
– Это честь для меня. Я очень рад поделиться моей новой музыкой со своими поклонниками.
– Ходят слухи о мировом турне в будущем. Ваш комментарий?
Я подавила смех. Это вообще первые большие гастроли в его карьере, и уже ходят слухи о мировом турне?
– Пока только одно турне, – он тоже засмеялся. – Начнем с Соединенных Штатов и посмотрим, что получится.
Он откашлялся:
– Но мировые гастроли – это, безусловно, то, чем я с удовольствием займусь позже.
Реальный Коннор издал стон:
– Звучит, как будто я по сценарию говорю.
– Я так не думаю, – сказала мама. – Я считаю, что это прозвучало искренне.
– Это все было написано в сценарии, не так ли? – отметила я.
– Но это не должно звучать так.
Интервью продолжалось еще десять мучительно долгих минут.
– После рекламы мы услышим «Сумерки», лучшую песню Коннора! – объявил репортер.
Конечно же, «Сумерки».
– Для твоего первого интервью на всю страну считаю, что все прошло исключительно хорошо, – сказал отец. – Продуманный разговор, легкие улыбки, ты всех просто очаровал.
– Ну еще бы.
Мама посмотрела на меня.
– Кейтлин? Что ты думаешь?
– Об интервью?
– О чем же еще? – спросил Коннор.
В моей груди поднялась волна гнева, и я занялась поеданием лазаньи, чтобы не выпустить эту волну наружу.
– Думаю, это было миленько. – сказала я. – Стандартно. Не грандиозно, но и не плохо. Средне.
Коннор сжал губы, и на мгновение я почувствовала себя виноватой.
– Если у тебя нет конструктивных предложений, Кейтлин, в следующий раз держи свое мнение при себе, – сказал отец.
Мое чувство вины моментально испарилось.
– Я постараюсь.
– Коннор Джексон исполняет свой хит «Сумерки»! – объявил репортер. Камера повернулась к сцене, на которой стоял Коннор. Все прошло без сучка и задоринки. Его голос был ровным, танцевальные движения точны.
По мне, так это была средненькая попсовая песенка: нудная и бессодержательная. Он пел «Сумерки», потому что люди этого от него ждали, потому что сегодня они все хотели слушать именно это. Но сердце его сейчас молчало.
В конце клипа мама захлопала.
– Ты пел прекрасно.
Отец поднялся – в руке телефон.
– Как я уже говорил, все прошло очень хорошо. И полагаю, это в будущем откроет нам многие двери.
Он вышел из комнаты, мама поспешила за ним, сказав, что сразу вернется. Я потянулась за своим телефоном, там было новое сообщение от Дженики.
– Тебе не понравилось, – как ни в чем не бывало заявил Коннор.
– У меня нет никаких конструктивных предложений, – я пожала плечами.
– И?
– И меня это не впечатлило. Половину времени было вообще не похоже, что тебе это нравится. Ты выглядел зажатым, неуклюжим, словно тебе некомфортно.
– Наверное, потому что так и было.
С улыбкой на лице вошла мама.
– Ну вот, Кейтлин, я тебя слушаю. – Она села рядом со мной. – Помнишь, я говорила, каждую мелочь. Расскажи мне про офсайды.
– Про что? – наклоняясь вперед, спросил Коннор.
– Ты помнишь, что у Кейтлин в эти выходные был турнир по футболу?
Коннор не ответил. Конечно, он не помнил. В отличие от его интервью мои игры не транслировались в каждом доме. Никто не пришел посмотреть мою игру; мама была единственной, кто хотя бы позвонил. У меня не было платинового альбома. Я не собиралась через две недели в турне по стране. У меня не было запланированных встреч и публичных выступлений.
Я была просто Кейтлин Джексон. И в последнее время это было скорее бременем, чем благословением.