В главном зале никогда не происходит ничего хорошего.
Там проходят выпускные экзамены; там же нас заставляют сидеть и слушать невыносимые лекции о «наших меняющихся телах». Еще Рэй однажды бросил за кафедру банановую кожуру, и ее нашли крысы.
Поэтому, когда после обеда нас вызывают в зал, у меня тут же возникает дурное предчувствие.
– В чем дело? – спрашиваю я Эбигейл.
Мы садимся на задний ряд. Интерьер зала словно специально создан, чтобы вгонять в депрессию: серые стены без окон, неудобные пластиковые стулья. После случая с крысами прошел уже год, а в зале все еще пахнет гнилыми бананами. Не запах, а злодей из фильмов про супергероев: сложно найти и почти невозможно убить.
– Я надеялась, ты знаешь, – говорит Эбигейл и хрустит тостом с кокосовой пастой. Сегодня записочка на ее ланч-боксе гласит: «Сияй!» – Разве школьным старостам не сообщают о таких собраниях заранее?
– Не в этот раз, – бормочу я и оглядываю зал в поисках подсказок. Рядом с проектором стоит ноутбук, а на деревянном полу – термос. Значит, нас ждет какая-то презентация. Мой взгляд скользит по рядам и автоматически останавливается на Джулиусе. Он сидит во втором ряду и в тот самый момент, когда я смотрю на него, поднимает голову и гневно смотрит на меня.
Меня словно током ударяет, таким ядом пропитан его взгляд. Я-то надеялась, что он успокоился после вчерашнего, но, кажется, стало только хуже.
И сердится не только он. Весть о разосланных черновиках дошла до всех в нашем классе. Я сажусь, а девчонка рядом хмурится и отодвигает стул, будто это от меня пахнет гнилыми бананами.
У меня крутит живот.
Стук каблуков отвлекает меня от этих терзаний. В зал заходит серьезного вида дама примерно одного возраста с моей мамой. Светлые волосы стянуты в такой тугой пучок, что мне жаль ее бедную голову. На лацкане твидового пиджака – бейджик посетителя. Под нечеткой фотографией значится имя – Саманта Говард. Она молчит, но смотрит на нас так, будто мы всей толпой напали на ее питомца. Нажимает кнопку. Проектор включается, и на гигантском белом экране за ее спиной появляется презентация.
Мне достаточно лишь взглянуть на его название – «Школьники в цифровую эпоху: онлайн-этикет и кибербезопасность», – как сердце ухает и ужас снова захлестывает меня с головой.
– Администрация вашей школы вызвала меня ввиду… недавних событий, – начинает Саманта Говард, подтверждая мои худшие опасения. – Меня попросили напомнить вам, как правильно себя вести, когда вы общаетесь онлайн.
Тридцать пар глаз устремляются на меня.
«Я это сделала, – думаю я. – Открыла портал в ад, вот он, прямо здесь».
– Вам, наверное, кажется, что, поскольку вы юное поколение и выросли среди планшетов, ноутбуков, айпадов и прочих гаджетов, мои советы вам ни к чему. Вы и без меня все знаете. Но ЭТО НЕ ТАК, – добавляет она так громко, что кое-кто даже подпрыгивает. – Прежде чем перейти к делу, проведем опрос: поднимите руки те, у кого есть аккаунт в соцсетях?
После секундного колебания все поднимают руки.
– Какая жалость, – тяжко вздыхает Саманта Говард. – Я не удивлена, но очень разочарована. А теперь скажите – многие ли регулярно постят в соцсетях? Публикуют видео, фотографии и так далее.
Кое-кто опускает руки, но большинство так и остаются поднятыми.
– И это ваша первая ошибка, – говорит Саманта. – Все, что вы публикуете, останется в интернете навсегда! Все ваши комментарии, реакции, все эти селфи. – Последнее слово она произносит таким тоном, будто это имя человека, который однажды подсыпал яд в ее утренний чай. – После сегодняшней лекции очень надеюсь, что все вы вернетесь домой и скроете свои аккаунты. А в идеале – удалите их. Пусть весь ваш контент остается при вас… – Она не договаривает и смотрит на Эбигейл. – Да? Хочешь что-то сказать?
Эбигейл встает. Выражение ее лица почти такое же мрачное и серьезное, как у Саманты, платиновые волосы рассыпались по плечам.
– Да, один вопрос, – отвечает она и откашливается. – А что, если очень хочется поделиться чем-то с окружающими?
В зале слышатся смешки.
Саманта хмурится:
– Это не шутки. Речь о безопасности…
– Вы, кажется, не понимаете, – спокойно отвечает Эбигейл. – Бывают такие моменты, когда просто нельзя не поделиться. Вот вы, например, неужели с вами не бывало, что вы нарисовали себе настолько красивые стрелки, что вам просто необходимо поделиться этим с миром и сохранить эти стрелки навек, чтобы их запомнили навсегда? Вам не кажется, что это преступление – не показать всему миру новое черное платье, которое так стройнит? – Она садится на место, смотрит на меня и улыбается.
Я знаю, что должна с неодобрением отнестись к ее словам, но мне приходится закусить губу, чтобы не рассмеяться. Я понимаю, зачем она так делает. Эбигейл никогда не боялась нарушать порядок, но делает это особенно охотно, когда чувствует, что я не в духе. Таким образом ей одновременно удается и встревожить меня, и поднять настроение.
– Уверяю вас, юная леди, вы не хотите, чтобы вас запомнили за стрелки, – отвечает Саманта, ноздри ее раздуваются. – Именно это я и пытаюсь вам втолковать! Я понимаю, ваша префронтальная кора еще не полностью сформирована, но нужно учиться противостоять импульсам. Ваш цифровой след может повлиять на школьную характеристику, поступление в колледж, на будущую работу! Рассмотрим примеры того, чего нужно избегать.
Она переходит к следующему слайду – образцу электронного письма.
Дорогой Брэйди!
Ты отстойный человек, физиономия у тебя тоже отстойная, и вообще отстойно, что ты существуешь. Ты мне совсем не нравишься. Надеюсь, тебя переедет поезд.
Все поворачиваются ко мне.
Опускаю голову, краснея от унижения. Хотя письмо писала не я, очевидно, кто стал примером. Также очевидно, что это сделано нарочно.
– Кто-нибудь скажет, что не так с этим письмом? – спрашивает Саманта. Все молчат, и я, наивная дурочка, уже начинаю думать, что мне повезло и Саманта сейчас продолжит свою замечательную лекцию о том, как публикация селфи приводит к убийствам. Но она оглядывает зал и спрашивает: – Важно ваше участие. Если стесняетесь, я вызову кого-нибудь сама. Как насчет…
«Только не Джулиус, только не Джулиус, – мысленно умоляю я и впиваюсь ногтями в юбку. – Кто угодно, только не Джулиус…»
– Вот ты, – говорит Саманта и указывает на Джулиуса.
Теперь мне хочется, чтобы поезд переехал меня.
– Я? – повторяет Джулиус, а все вокруг начинают яростно шептаться.
Он встает с места: спина прямая, руки в карманах. Вижу его профиль, а не хотелось бы. Впервые он не выглядит самодовольным, отвечая на вопрос.
– Да. Что не так с этим примером? – повторяет Саманта. – Должны ли люди рассылать такие письма, как бы они себя ни чувствовали?
Джулиус косится на меня. Взгляд быстрый, как молния, и холодный, как лед.
– Во-первых, зачем вообще писать такие письма? Это же детский сад. Это письмо свидетельствует о проблемах с гневом и низкой самооценке автора.
– А если все, что написано в письме – правда? И получатель заслужил, чтобы ему об этом сказали?
Я сама не заметила, как встала и заговорила. Все оборачиваются и смотрят на меня; всеобщее внимание давит, и я снова ощущаю удар под дых. Но мой взгляд прикован к одному человеку. К Джулиусу. Тот стоит, стиснув челюсть и сверкая черными глазами.
– То есть, хочешь сказать, во всем виноват получатель? – с усмешкой произносит он. – Вот это да. Ну конечно.
«Так, хватит болтать, – приказывает мне рациональная часть. – Немедленно заткнись и сядь!»
Но, кажется, у меня нарушилась связь между мозгом и ртом.
– Я хочу сказать, что если бы получатель письма не выбесил отправителя до такой степени и не пытал бы его годами…
– Может, кто-то просто слишком чувствительный?
– Это нормальная человеческая реакция. Испытывать эмоции. Понимаю, ты мог о них и не знать…
– Простите, – напряженно вмешивается Саманта с кафедры, – смысл упражнения не в этом.
Тут мы оба делаем то, что никогда бы не осмелились прежде, – игнорируем ее. Прежде мы не поступали так даже с учителем рисования.
– Ты, кажется, не слишком заботилась о реакции окружающих, когда писала эти письма, – повышая голос, произносит Джулиус.
– Так я и не собиралась их отправлять! – огрызаюсь я. В зале гробовая тишина, все смотрят на нас и внимательно слушают. Кто-то, кажется, даже снимает на телефон. Но для меня не существует ничего, кроме гнева, от которого закипает кровь, и жажды уничтожить этого придурка, который стоит напротив. – Я просто выпускала пар…
– А ты не слышала о такой штуке, как дневник, Сэйди? Рекомендую приобрести.
– Ой, только не начинай. Не хватало еще в дневнике о тебе писать…
Он склоняет набок голову. Улыбки на губах нет, но глаза смеются.
– Так и знал, ты думаешь обо мне постоянно.
– О том, чтобы тебя прикончить, – да, – поправляю я и скрежещу зубами. Я бы прямо сейчас это сделала.
– Вот видите? – Джулиус показывает на меня пальцем, будто это он читает лекцию. – Вот что я имею в виду, когда говорю о проблемах с гневом.
– Что источник проблем – ты? В таком случае ты прав…
– А ну тихо! – вопит Саманта.
Закрываю рот и отворачиваюсь от Джулиуса.
Возможно, все дело в ярких лампах в зале, которые никого не украшают, но лицо Саманты приобрело отвратительный оттенок серого. Вены на ее лбу набухли так сильно, что их можно использовать как наглядное пособие для первого курса мединститута.
– Никогда, – шипит она, – за все годы, что я выступаю в школах, я не встречала настолько грубых и недисциплинированных учеников! Ваше поведение абсолютно неприемлемо! – Она тычет пальцем на наши значки. – И вы еще называетесь старостами? Такой пример вы подаете другим ребятам?
До этого мне казалось, что я ужасно унижена и хуже быть не может, теперь я понимаю, что это были цветочки. Щеки и шея горят и начинают чесаться.
– Мне говорили, что Вудвейл – одна из лучших школ штата! Что туда берут только избранных. Что это престижная школа. – Она выдергивает шнур из ноутбука. – Но это… я невероятно разочарована! – Она поднимает термос. – Боюсь, так продолжаться не может. – Как актриса в трагической пьесе, она прижимает к груди ладонь. – Лекция окончена.
С этими словами она выходит, и несколько мгновений в зале не раздается ни звука.
А потом Джорджина с надеждой спрашивает:
– То есть можно идти на перемену?
Не успеваем мы порадоваться, как дверь снова распахивается и Саманта возвращается. Ее лицо уже не серое, а пунцовое.
– Так, я забыла, что, если не останусь до конца, мне не заплатят. – Она шмыгает носом, снова включает ноутбук и открывает следующий слайд, будто ничего не случилось. – Итак, на чем мы остановились? Ах да, цифровой след…