– Хэрриет, скажи своему отцу, что тебя принудили!
Поздним вечером родители вызвали Хэтти в библиотеку, и она вошла, сама не своя от тошноты и головокружения. Отец стоял у камина и смотрел на пламя, сунув руки в карманы брюк. Мать маячила возле кресла у стены, и лицо ее было таким бледным, что она походила скорее на мумию, чем на живую женщину. И все же ей хватило сил пригвоздить Хэтти к месту властным взглядом.
Девушка застыла, не веря своим ушам. Мать была там и видела все. Зеркала на правой стене галереи оказались двусторонними. В ярком дневном свете комната уподобилась круглому аквариуму: все посетители, стоявшие в полутемном коридоре за этими коварными окнами, наблюдали и как Хэтти беседовала с Блэкстоуном, и как целовалась, причем охотно. Неужели для того, чтобы кошмар закончился, нужно просто солгать? Хэтти робко взглянула на отца, но тот ее проигнорировал. Слово «да» так и рвалось с губ. Матери безумно хочется его услышать. Впрочем, какая разница? Принудили ее или нет, родители все равно отошлют порочную дочь подальше с глаз. Кроме того, лгать в подобной ситуации подло. Она потупила взгляд.
– Нет. – Хэтти знала, что жизнь кончена.
– Что ты сказала?
Она не смогла посмотреть на мать.
– Блэкстоун меня не принуждал.
– Тогда как – как это могло произойти?!
Если бы только она сама знала. Вот они с Блэкстоуном бурно обсуждают живопись, а в следующий миг ее неудержимо к нему потянуло. Удержаться от поцелуя было все равно что усилием воли остановиться в воздухе, упав со скалы. Она поддалась порыву, и начался кошмар! Застывшие лица и взгляды… Хэтти вздрогнула. Ей хотелось выползти из кожи и броситься прочь от жгучего стыда, раздиравшего нутро.
Хэрриет закрыла глаза.
– Мне ужасно жаль, – прошептала она.
– Ты прекрасно знаешь, что теперь это не важно, – заявил отец.
И тогда Хэтти поняла, что с учебой в Оксфорде покончено. Ей больше никогда не сделать ни единого шага без сопровождения. Люди будут шептаться у нее за спиной на каждом приеме, на каждом балу и обсуждать ее распущенность. Ни одна порядочная девушка не поставит себя в положение, в котором ее поцелует неподходящий мужчина – на самом деле ее вообще перестанут куда-либо приглашать! Подруги отвернутся… Хэтти прижала руки к животу, борясь с приступом тошноты.
Мать набросилась на отца:
– Моя дочь невиновна! Негодяй сам на нее накинулся – это все видели!
– О да, там было на что посмотреть, – протянул отец, уставившись в шипящее пламя. – Насколько мне известно, сложно сказать, кто на кого накинулся.
– Мы ведь ничего о нем не знаем…
И тут банкир повернулся к ним обеим.
– Говорю же, мне кое-что известно, – повторил он. – Блэкстоун ничуть не беднее Эсторп-Венейблзов, может, даже богаче. Ему двадцать девять лет. Он внебрачный сын. – Гринфилд помолчал. Внебрачный. Слово прозвучало так, будто разбилась вдребезги драгоценная ваза. – Внебрачный сын покойного сэра Мюррея, владельца поместья в Аргайле. Отчим дал ему свое имя, так что не понимаю, зачем раскрывать такие подробности – разве что Блэкстоун хотел добавить насмешку к нанесенному нам оскорблению. Его мать, тоже ныне покойная, работала у сэра Мюррэя судомойкой.
– Внебрачный сын! – Адель тяжело осела на кресло. – Господи, нельзя даже помышлять о таком абсурде!
– Вы ведь сами во всеуслышание заявили, что они помолвлены.
Помолвлены! Хэтти видела, как двигаются губы и руки родителей, однако ее ушей не достигало ни звука. В галерее она упустила эту подробность, но теперь поняла: родители не отошлют ее с глаз долой. Они выдадут ее замуж!
Мать вскочила с кресла:
– Я должна была сделать хоть что-нибудь! Зеркала там как окна…
– Ты поступила правильно, Адель.
– Я этого не вынесу, – простонала мать. – Хэрриет могла бы выйти замуж за пэра…
Отец всплеснул руками.
– Вот и развлекалась бы с пэром, желательно на глазах у самых завзятых светских сплетников!
– Но ведь он мужлан, к тому же с вредным характером! – вскричала Адель, раскрасневшись. – И дети от него получатся мужиковатые и противные!
– Я бы тоже такого зятя не выбрал! Впрочем, если тебе нужны красивые внуки, то соглашайся на этот брак – иначе Вильгельмине вообще не светит предложение от прекрасного сэра Брэдли…
– Мистер Гринфилд!..
– Вариантов немного. Либо мы отречемся от Хэрриет и станем объектом сплетен до конца своих дней, либо наша окаянная дочь выйдет за Блэкстоуна, будет верной супругой и улучшит его генеалогическое древо! – Обращаясь к жене, банкир смотрел налитыми кровью глазами на дочь. – После такого безобразия она утратила право называться моей дочерью! Хотел бы я воздать ей по заслугам, но Гринфилды стоят друг за друга горой, и если кто полагает, что я отойду от семейных традиций, то сильно ошибается. Мы своих не бросаем, и я не намерен позорить предков лишь потому, что Хэрриет повела себя как потаскушка.
Пол под ногами Хэтти угрожающе качнулся.
– Нет! – крикнула она или же, вероятно, прошептала. – Ты ведь не всерьез!
Отец прищурился.
– Думаешь, я шучу? А чем ты думала, когда устроила это представление на публике?
– Папа, ты не можешь выдать меня за него замуж!
– Еще как могу. Сегодня он явился ко мне свататься, и я как глава семьи дал согласие.
– Джулиан! – всплеснула руками мать. – Посмотри на нее! Разве она сможет стать женой такому мужлану? Джулиан, Хэрриет, конечно, упрямица, но при этом всего лишь невинная девочка…
– Она вовсе не такая невинная овечка, как ты думаешь, – перебил отец. – Эта девчонка, – он указал пальцем на Хэтти, – по крайней мере дважды сбежала от своего охранника и разгуливала по Лондону без сопровождения. Так они с Блэкстоуном и познакомились. Непристойная сцена в галерее – не первая их встреча. Кстати, Грейвса я вышвырнул вон.
Желудок Хэтти подскочил к горлу, словно она сорвалась в яму. Бедный, бедный мистер Грейвс! Что же она натворила!
На лице матери проступил ужас.
– Ты сбегала? Ты была без защиты?
– Прошу, папа! Ты ведь один из самых влиятельных людей в Англии…
– Самых влиятельных? – Внезапно он стал вдвое выше. – Самых влиятельных, говоришь? – Отец ткнул себя пальцем в грудь, и Хэтти вздрогнула. – Как думаешь, насколько влиятельным я выгляжу теперь, – проревел он, – если не способен управиться с женщинами в собственном доме?!
Неприкрытая ярость отца вытеснила из комнаты весь воздух. Чего Джулиан Гринфилд никак не мог вынести – так это показаться слабым. Хэтти погрузилась в вязкий кошмар, и теперь в глубине ее души не было ни малейшей уверенности, что рано или поздно она проснется. Все происходит на самом деле, и придется расплачиваться сполна…
Жизнь была кончена, но рассвет все равно наступил. Хэтти лежала на спине, уставившись на балдахин саднящими после бессонной ночи глазами. Над Лондоном разливалось розовое свечение, мимо дома проезжали первые наемные экипажи, на другой стороне улицы что-то неразборчиво кричал мальчишка-газетчик. Ее похождения наверняка попали в новости… Мистер Блэкстоун – ее будущий муж. Миссис Как-Его-Там Блэкстоун. Хэтти даже имени его не знала. Глаза остались сухими – все слезы она выплакала еще до полуночи. Все свои варианты она тоже перебрала, ведь их было два.
Первый – уйти из дома. Куда податься опорочившей себя девушке? При мысли о том, чтобы подвергать риску доброе имя своих подруг, Хэтти вспыхнула. К тому же до совершеннолетия ей оставалось еще три месяца. Сейчас она – собственность Джулиана Гринфилда, а связываться с подобным человеком не рискнет никто.
Второй – сбежать с другим любовником. Увы, в такой короткий срок кандидата просто не найти.
Наверное, это ей заслуженная кара, причем не только за дурацкое поведение, но и за вызов судьбе: нельзя предъявлять к будущему мужу непомерные требования! С тех пор как Хэтти позаимствовала из тетушкиной корзинки для вышивания свой первый любовный роман, она грезила о разбойниках в масках и о дерзких пиратах – суровых, бесстрашных мужчинах, которые привыкли брать, что хотят. Однако жениха Хэтти желала совсем другого, вроде лорда Скеффингтона или мистера Бингли. Доброго, с титулом, молодого и, конечно, красавчика! Мужчины с опасным блеском в глазах и умеющие держать меч пусть остаются в книгах. А в жизни у нее получилось ровно наоборот…
Дверь в спальню открылась без стука, и вошла Мина с подносом. Глаза опухшие, нос красный. К горлу подкатила тошнота, и Хэтти отвернулась.
Мина брякнула поднос на тумбочку и что-то швырнула на кровать. Утренняя газета. Хэтти покосилась украдкой.
НА ВЫСТАВКЕ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ГАЛЕРЕЕ БЛЭКСТОУНА ГЛАВНЫМ ЭКСПОНАТОМ СТАЛА МИСС Г.!
Огромные черные буквы заголовка занимали полстраницы. Перед глазами Хэтти заплясали белые точки.
– Это случилось только вчера вечером, – прохрипела она. – И уже в газетах?!
Не удостоив сестру ответом, Мина с прямой как доска спиной направилась к двери.
– Мина!
Девушка резко обернулась, словно кошка, которую схватили за хвост.
– А чего ты хотела? – прошипела она. – Блэкстоуна застигли с Гринфилд! Странно, что специальный выпуск не сделали!
Хэтти закрыла глаза.
– Да, конечно…
Мина тяжело дышала.
– Как ты могла? – дрожащим голосом спросила она.
– Я не хотела.
– Мама с папой полночи ссорились, обвиняя друг друга в твоей своенравности! Тетушка глаз не сомкнула и выглядит очень плохо.
Хэтти с трудом сглотнула.
– Тетушка тоже меня ненавидит?
– Не совсем, – признала Мина. – В основном винит наших предков, которые перебрались в Лондон и перешли в англиканство.
– О боже! – А Закари? При мысли о том, что любимый брат знает о ее порочности, Хэтти содрогнулась.
– Если теперь сэр Брэдли не сделает мне предложение, я возненавижу тебя навеки! – пообещала сестра, едва сдерживая готовые пролиться слезы.
Хэтти села в кровати.
– Мина, он тебя обожает…
Ручки Мины взметнулись в воздух.
– Конечно, обожает! Будь моя воля, я с ним бежала бы, но он человек чести, поэтому мы не можем… Сейчас мое положение настолько шаткое, что я вот-вот стану испорченным товаром из-за нашего с тобой родства. Святые небеса, как тебе в голову пришло встречаться с таким мужчиной, да еще и у всех на глазах?
– Я…
– Почему не с лордом Скеффингтоном? Я думала, ты к нему неровно дышишь…
Хэтти посмотрела на свои руки.
– Я тоже так думала…
Мина обожгла сестру яростным взглядом.
– Я знала, что ты барышня эксцентричная, но не подозревала, что вкусы у тебя столь низменные!
– Вовсе нет, – пробормотала Хэтти и покачала головой, с горечью вспомнив слетевшее с губ отца слово «потаскушка».
Мина скрестила руки на груди. Рыжие локоны взметнулись вокруг сердитого лица, словно язычки пламени.
– Ты лишилась шанса на удачную партию, – заявила сестра. – Однако еще можешь сделать так, чтобы его не лишилась я. Прошу, поступи правильно!
Она выскочила из спальни, высоко задрав курносый носик. Несомненно, Мина могла бы стать великолепной женой для рыцаря.
Выйти замуж за Блэкстоуна?! Хэтти откинулась на подушки, вновь ощутив головокружение. Если не согласиться, то газетный заголовок вроде сегодняшнего – только начало. Если она отвергнет его руку, то обречет себя на медленную, верную смерть. Ах, смотрите, это же Хэрриет Гринфилд, которая занималась непристойностями на публике, точнее, в художественной галерее. И винить сплетников сложно – понятное дело, иные находят удовольствие в том, чтобы перемывать косточки оступившейся женщине, но большинство просто не представляют, как с ней себя вести. Мало кто отважится быть замеченным в ее обществе: стоит добрым и праведным сбиться в толпу, как третирование отверженной становится единственным безопасным способом избежать сомнения в их собственных моральных устоях.
Хэтти накрылась одеялом с головой. Мысленно она перебирала одни и те же доводы, приходя все к тем же выводам: если выйти за него замуж, скандал удастся предотвратить. Межклассовые браки становятся все более распространенными с тех пор, как несколько лет назад Дженни Джером нагло похитила с ярмарки женихов лорда Черчилля, тем самым открыв шлюзы для других американских долларовых принцесс, готовых обменять приданое на титул. Увы, кроме спасения от скандала, семья Хэтти мало что выиграет от брака с Блэкстоуном: в средствах они не нуждаются, а из-за сомнительного происхождения социальный статус Блэкстоуна гораздо ниже их собственного. И все бледнеет по сравнению с тем, какую цену придется заплатить самой Хэтти: если она вступит с ним в брак, все надежды обрести истинную любовь рухнут. В худших кошмарах она выходила замуж, потом неожиданно встречала свою вторую половинку, переглядывалась с ним через комнату и понимала, чего именно лишилась, связав жизнь не с тем человеком. Трагедия! В любом случае теперь даже эта возможность утеряна: ни один уважающий себя джентльмен не станет ухаживать за девушкой с подмоченной репутацией.
В дверь постучали. Хэтти не шелохнулась. Кто-то вошел и тихонько покашлял. Значит, это не разгневанная сестра. Посмотрев сквозь щелочку, Хэтти обнаружила у изножья кровати Бейли, свою камеристку, нервно теребящую белый фартук.
– Меня прислали сообщить, что мистер Блэкстоун прибудет через час, – тихо объявила Бейли. – Вы должны встретиться с ним и с миссис Гринфилд в Голубой гостиной.
Хэтти была не готова – ни сейчас, ни через час, ни через год.
– Бейли, – попросила она, – налей мне рюмку хереса. А лучше сразу две!
С двумя рюмками Хэтти явно погорячилась. По пути в Голубую гостиную напиток жег пустой желудок, словно кислота. Когда Хэтти вошла и увидела у камина Блэкстоуна, херес угрожающе ринулся к горлу. Мать выглядела бледной и изможденной, да еще позвала для моральной поддержки Флосси. Нет, так не пойдет. Надо хотя бы попытаться сохранить достоинство.
– Мама, я хочу поговорить с мистером Блэкстоуном наедине.
Адель отпрянула, прижав руку к груди.
– Хэрриет, послушай…
– Наедине, мама.
Что-то в ее голосе заставило Адель умолкнуть. Хэтти не знала наверняка, что именно сделает, если они откажутся покинуть комнату, но могла поспорить, что благодаря выпитому хересу точно закатит безобразную сцену. Видимо, мать тоже это почувствовала.
– Ладно. Флоренс, идем. – Она коротко кивнула Блэкстоуну. – У вас ровно пятнадцать минут – мы будем ждать снаружи.
Хэтти поскорее опустилась в кресло. От камина неприятно пахло остывшей золой, и девушка прижала руку к бунтующему животу. Блэкстоун остался стоять, поскольку сесть она ему не предложила. Он выглядел оскорбительно отдохнувшим и снова оделся в черное и серое. Сюртук, как ни странно, был бархатный – весьма необычный выбор для столь сурового мужчины.
– Мистер Блэкстоун.
Он склонил голову.
– Мисс Гринфилд.
– Вы хотите на мне жениться?
– Да, – без колебания ответил он.
Сердце Хэтти упало.
– Все знают, что вы презираете условности, – проговорила она. – Вы могли бы уклониться от ответственности и бросить меня на растерзание волкам без особых последствий для себя.
Он помолчал.
– Вы этого хотите?
– Зачем страдать без нужды нам обоим?
– Похоже, вы сильно недооцениваете возможности своего отца, – сухо заметил Блэкстоун. – Как бы то ни было, мне нужна жена. В такой ситуации глупо бросать вас на растерзание волкам.
Конечно, он предпочел бы сожрать ее сам. Пальцы Хэтти нервно потеребили подол бледно-зеленого платья. Несмотря на расслабленную позу, Блэкстоун глядел зорко. Девушка чувствовала, как он рассматривает ее лицо и не упускает ни единой досадной подробности: тени под глазами, распухший нос, прочие следы бессонной ночи. Хэтти вовсе не хотелось с ним общаться, однако у нее были вопросы. Разумеется, спрашивать про увлечение азартными играми и развратом – обычные пороки мужа, отравляющие жизнь жене, – казалось нелепым.
Вы жестокий?
Вам приходилось убивать?
Расскажите, откуда у вас неправедно нажитое богатство.
– Помните, как моя тетушка сказала, что я украшаю мир кистью, а не рациональным умом?
Блэкстоун кивнул.
– Она имела в виду, что у меня не все в порядке с головой.
– Неужели?
– Да! – выпалила Хэтти. – Пишу с ошибками, не в состоянии повторить ряд цифр в правильном порядке. – Блэкстоун промолчал, спокойно наблюдая, и она продолжила: – Мой отец денег не жалел: любые учителя, лучшие врачи, новые методики – я совершенно безнадежна. Вы не сможете доверить мне ни переписку, ни ведение домашней бухгал терии.
Блэкстоун раздумывал от силы пару секунд.
– Для меня это не имеет значения.
Она захлопала ресницами.
– Вас не волнует, что ваша будущая жена туповата?
– На мой взгляд, вы достаточно сообразительны.
– Иногда я прихожу не по тому адресу, потому что неправильно прочла номер дома.
Блэкстоун выгнул бровь и промолчал, поняв, к чему она клонит.
– А еще мне бывает сложно сосредоточиться, – не сдалась Хэтти. – Мое внимание либо рассеивается, либо зацикливается на чем-то одном. К примеру, я теряю чувство времени, когда занимаюсь живописью.
– И все же учитесь в Оксфорде, – напомнил он. – Вы мигом распознали редкую вазу династии Хань – мало кто в Британии на это способен. Мозг у вас работает что надо. Кроме того, мне нужна жена, а не счетовод.
Все хуже и хуже. Видимо, Блэкстоун из тех мужчин, которых вполне устраивает, что жена занимается лишь рукоделием и рожает детей, а беседу поддержать не в состоянии.
– Как насчет детей? – Хэтти не смогла скрыть волнения. – Что, если мой дефект передастся потомству? Разве вам нужен наследник, который не способен писать?
Блэкстоун пожал плечами.
– Мой наследник будет богат.
Похоже, его все устраивало. Разочарование пронзило Хэтти, словно удар током, и она вскочила с кресла.
– Мы провели вдвоем не больше часа и не обменялись ни единым письмом! Мы вообще друг друга не знаем!
Блэкстоун сложил руки за спиной.
– Что вам нужно про меня знать?
– Мы с вами совершенно друг другу не подходим!
В его глазах мелькнула насмешка.
– Неуместным тщеславием я не страдаю, мисс Гринфилд, и прекрасно сознаю: вы никогда не приняли бы мои ухаживания. Можете быть уверены, я обеспечу вам комфорт, к которому вы привыкли, причем ничуть не хуже любого мужчины вашего круга.
Хэтти прижала пальцы к вискам.
– Знаю, вы богаты, – сказала она. – Но я так надеялась, что муж станет мне другом.
– Другом, – медленно повторил Блэкстоун, словно это было иностранное слово с трудным произношением. Его шотландский акцент прорезался снова.
Хэтти отвернулась и бросила взгляд на лондонские крыши.
– Да, другом, – хрипло проговорила она. – Я мечтала о муже, который станет проводить со мной время, который с радостью погрузится в маленький мирок, заботливо созданный нами обоими. И будет добрым.
Умеет ли такой мужчина, как Блэкстоун, быть добрым?.. Не те вопросы она задает, зря ожидает от него слишком многого. Хэтти с детства твердили о главных принципах крепкого брака, и она прекрасно понимала: женщина должна желать выйти замуж исключительно для того, чтобы исполнить свое высшее предназначение – быть матерью. Лишь эгоистка станет мечтать о романтике и дружеском общении с мужчиной, прежде чем думать о том, сколько прелестных деток может вырастить. Значит, она эгоистка. Еще Хэтти понимала, что для брака лучше, когда большую часть времени супруги проводят порознь – жена получает полную свободу в быту и не вмешивается в дела занятого мужа. К сожалению, у Хэтти было предчувствие, что ей захочется очень много внимания. Она буквально грезила всепоглощающей обоюдной любовью без конца и без края… Чувства вскипели в груди, и она продолжила изливать душу:
– Я мечтала о мужчине, который способен заботиться. О мужчине, который с удовольствием проведет субботний день, читая мне вслух, который отвезет меня в Италию, когда погода в Лондоне испортится окончательно, и мы будем изучать работы старых мастеров и обсуждать их за чашечкой горячего шоколада под сенью старинного собора. – Хэтти бросила на него взгляд. – Вы бывали во Флоренции, мистер Блэкстоун?
– Да, – холодно ответил он, – доводилось.
– А вы читаете книги?
– Грамоте я обучен, – еще более холодно отозвался Блэкстоун.
– Я имею в виду романы. У вас есть любимый роман?
Его темные брови сошлись в одну линию.
– Нет, – признался он. – Я прочел «Как мы теперь живем» Троллопа, если это считается.
Значит, за всю жизнь он прочел только одну книгу – про меркантильные браки по расчету и финансовые интриги. Хэтти покачнулась.
– Боюсь, мы совсем друг другу не подходим!
Блэкстоун раздвинул губы в подобие улыбки, обнажив отколотый зуб.
– Смелее, – подбодрил он. – У нас еще десять минут – может, вы и узнаете что-нибудь для себя приятное.
Вряд ли. И оба понимали, что ей все равно придется его принять, если только он не совершил какое-нибудь страшное преступление вроде убийства королевской особы. Разумеется, ни в чем таком Блэкстоун не сознается, и цель их беседы – найти что-нибудь, способное хоть немного скрасить дни перед свадьбой. Жизнь Хэтти сделала странный поворот, но надо уметь и в плохом находить хорошее. К сожалению, до сих пор ответы Блэкстоуна лишь пугали Хэтти. А ведь что-то заставило ее поцеловать его – она целовала эти скупые на слова губы, причем с удовольствием. И что только на нее нашло?
Хэтти откинулась на спинку кресла и указала на кушетку.
– Присаживайтесь, если угодно.
Шотландец сел, и изящная мебель угрожающе заскрипела.
Хэтти решила спросить что-нибудь попроще.
– Как вас назвали при рождении?
Похоже, вопрос оказался совсем не простым – Блэкстоун застыл как истукан и невидящим взглядом смотрел свозь девушку.
– Меня зовут Люциан, – наконец проговорил он.
Люциан значит «свет». Видимо, у его матери была склонность к иронии. Или же дар предвидения: Люциан – Люцифер – Вельзевул. Хэтти содрогнулась.
– А как вы повредили зуб, Люциан?
Он рассеянно провел языком по губе над отколотым зубом.
– Боюсь, ответ вас шокирует.
– В нынешнем положении меня мало что может шокировать.
– Получил удар кулаком, – сказал Блэкстоун. – На одном из пальцев был перстень, причем тяжелый.
Хэтти испуганно дернулась, представив зияющую на губе рану.
– Значит, вы склонны к жестокости?
Блэкстоун задумался.
– Нет, – наконец ответил он. – Иногда жестокость находит меня сама.
– Многим джентльменам удается обходиться без этого.
Он посуровел.
– Я ни разу не тронул ни женщину, ни ребенка, – заявил Люциан. – И я никогда не подниму руку на вас – вы ведь об этом спрашиваете?
Так и есть.
– Я бы предпочла, чтобы мой муж никому не причинял вреда! Говорят, вы намеренно губите порядочных джентльменов.
– Да неужели? – вкрадчиво проговорил он.
– А как вы это называете?
– Скажем, они жили не по средствам – и поплатились.
– Большинство джентльменов так и живут; неписаное правило заключается в том, чтобы продолжать предоставлять им кредит.
Повисла тягостная пауза.
– Я пересмотрел свои взгляды, – наконец ответил Блэкстоун.
За ужином две недели назад отец Хэтти сказал то же самое.
– Вы сожалеете о том вреде, который причинили?
В его глазах вспыхнуло ледяное презрение.
– Нет.
Значит, лучше эту тему не развивать. Вероятно, он заранее для себя решил, насколько будет откровенен в Голубой гостиной. К дискуссии с подобным человеком Хэтти подготовлена плохо. Да что там, она вообще не готова к тому, чтобы соединить с ним свою жизнь!
– Говорят, вы создали состояние из воздуха, – решила она сменить тему. – Это правда?
– Из воздуха… – насмешливо повторил он. – Неплохая идея, но нет. Я разбогател на продаже векселей, и с тех пор мое состояние растет в геометрической прогрессии. Я продал акции компании, дела которой пошли в гору. Средства на их покупку я получил от сдачи в аренду и продажи недвижимости.
– А кто дал вам стартовый капитал?
Силы Хэтти таяли, ладони стали липкими, в желудке угрожающе ворочался херес. Она держалась прямо лишь благодаря удобной шнуровке на корсете, и Блэкстоун это заметил. Видимо, потому и решил удовлетворить ее любопытство.
– Когда мне было тринадцать, торговец антиквариатом с Лестер-сквер взял меня в ученики. Через несколько лет он умер, оставив мне лавку. Я ее продал и вложил деньги в недвижимость с более высоким потенциалом роста.
Хэтти имела некоторое представление о суммах, требующихся для капиталовложений, которые ее отец назвал бы стоящими, и антикварная лавка – пусть даже на Лестер-сквер – едва ли тянула на то, чтобы позволить человеку проникнуть в высшие эшелоны финансовой элиты.
– Благодаря работе с антиквариатом я слегка приобщился к образу жизни богачей, – пояснил Блэкстоун с легкой насмешкой. – Похоже, у меня с самого начала были грандиозные амбиции, не соответствующие моему положению.
Амбиции вознесли его высоко, нужно отдать ему должное. Неужели Хэтти суждено стать драгоценным камнем в короне, обретенной столь безжалостно?
– Как насчет брачной клятвы? – задала девушка свой последний вопрос, опустив глаза.
Блэкстоун помолчал.
– А что насчет клятвы?
– Вы собираетесь ее сдержать?
Или собираетесь заводить любовниц и подвергать меня риску заболеть нехорошими болезнями и лишиться доброго имени?
Он молчал, пока Хэтти не отважилась поднять взгляд. Как ни странно, Блэкстоун отнесся к вопросу серьезно.
– Я человек слова, мисс Гринфилд, – заверил он. – И данную вам клятву сдержу.
Прискорбно. У нее не осталось приемлемой причины ему отказать. Хэтти медленно сложила и снова выпрямила дрожащие руки.
– У меня есть условия, – прошептала она.
Он склонил голову набок.
– Выкладывайте.
– Я хочу закончить учебу в Оксфорде.
– Весьма необычное желание.
– Как и обстоятельства нашего брака.
Блэкстоун размышлял бесконечно долго.
– Ладно, – наконец кивнул он. – Только не пять дней в неделю, разумеется.
Хэтти этого ожидала: он не производил впечатления человека, который довольствуется малым.
– Тогда четыре. Если уж на то пошло, в семестре всего восемь недель. – Она готова была сойтись даже на трех днях – столько удалось Аннабель выторговывать у Монтгомери, а Блэкстоун вряд ли более требователен, чем герцог.
– Пусть четыре, – неожиданно согласился он. – Что еще?
– Мне понадобится своя студия в доме и слово, что я смогу продолжить рисовать.
– Согласен.
– И еще я попрошу отца учредить доверительный фонд на мое имя.
Вид у Блэкстоуна стал скорее озадаченный, чем оскорбленный.
– Я вовсе не прижимист, если вы беспокоитесь об этом, – заверил он. – Мы с вашим отцом договорились о двух тысячах в год на мелкие расходы.
Две тысячи! Следует признать, для карманных денег сумма немаленькая.
– Пусть фонд тоже будет, – упрямо сказала Хэтти, когда к ней вернулся голос.
Изуродованный шрамом уголок рта дернулся.
– Прекрасно.
Конечно, он мог бы перекрыть ей доступ к деньгам, но Хэтти интересовала его реакция. Пожалуй, все понятно. Она встала, и он тоже поднялся.
– Я хотела бы закрепить нашу договоренность рукопожатием, – объявила Хэтти в надежде, что Блэкстоун наконец потеряет терпение, однако не дождалась – он протянул руку. Ловушка! Крепкая, горячая ладонь сжала ее пальчики, и ноги девушки едва не подкосились. Она застенчиво подняла взгляд. – Разве вы ничего не хотите узнать обо мне?
Блэкстоун сохранял деловой вид.
– Все, что нужно, я знаю.
Значит, ему все равно. Между тем Хэтти задала столько вопросов и при этом так ничего и не выяснила… Под влиянием внезапного порыва она потянулась к нему.
– Расскажите то, чего о вас не знает никто!
Ледяной взгляд слегка затуманился.
– Я уже это сделал, – наконец произнес Блэкстоун.
– Разве?
Он кивнул.
– Я открыл вам свое имя.
Хэтти опустила взгляд, признав поражение. И тут ему снова удалось ее шокировать: шотландец поднес руку к лицу Хэтти, коснулся большим пальцем подбородка и чуть приподнял голову. Их глаза встретились, и по телу девушки пронесся трепет. Блэкстоун хотел что-то сказать, затем передумал и молча провел костяшками по изгибу подбородка, по нежному горлу. Подобную ласку мог позволить себе любовник или муж – после такого бросает в жар, дыхание учащается. Блэкстоун наверняка почувствовал, как пульс под его пальцами забился предательски часто.
– Хэрриет, – прошептал он, – уверен, мы прекрасно друг другу подходим.
У нее не было и толики его оптимизма, и когда в распахнувшиеся двери влетели мать с Флосси, Хэтти невольно подумала: именно так могла бы выглядеть интерпретация античного сюжета в Лондоне тысяча восемьсот восьмидесятых годов. Аид в бархатном сюртуке тащит за собой Персефону, а та не вырывается и не визжит, лишь сохраняет вымученное самообладание.