ФАНЕРА

Экипаж «Кидиры» составлял всего двенадцать человек. Ехало на приёмку судна пятнадцать, но в последний момент какой-то умник решил, что для нового судна, которому ещё и года нет, достаточно будет и двенадцати.

А так как и буфетчица, и дневальная в штатном расписании отсутствовали, то капитан приказал всему экипажу питаться в кают-компании. Так поварихе легче кормить народ решил он.

В кают-компании находилось два стола, и поэтому за одним столом сидели штурмана́ и механики, а за вторым – весь рядовой состав.

Столовую команды теперь использовали как видеосалон. Вечерами там смотрели фильмы по видеомагнитофону, а в остальное время она пустовала или использовалась как помещение для собраний, учебных занятий и разборок по всем тревогам.

Места всем хватало. Поначалу матросы как-то стеснялись такого распределения, но через пару недель эта грань стёрлась, да и все стали друг другу как-то ближе. Ведь делали одно дело. Отрабатывали контракт и обеспечивали доставку грузов из Европы в Африку.

***

После выхода из Лас-Пальмаса капитан приказал экипажу после ужина собраться в столовой команды.

Послушная команда собралась вовремя и ждала, что такого умного скажет капитан.

Но он ничего особенного так и не сказал, кроме того, что зачитал новости компании «Юником». В конце своего выступления капитан посмотрел на полузасыпающий экипаж и выдал главную новость, которую приберёг напоследок:

– Чартер просит нас сохранять фанеру, которую в портах используют как сепарацию. Он будет её использовать вторично и таким образом экономить на доставке груза.

Боцман от такого объявления чуть ли не подпрыгнул на стуле, но капитан остановил его жестом руки и продолжил объяснения:

– За каждый сэкономленный куб экипажу будет выделена определённая сумма денег, которая будет выдана тем, кто примет участие в сохранении фанеры.

Капитан перестал говорить и, ожидая реакцию экипажа, осмотрел присутствующих.

– И как это мы её будем сохранять? – первым не выдержал боцман. – Грузчики её в стропа́ закладывают, и попробуй скажи им что, так моментом или зарежут, или в трюм скинут. Это ещё те бандиты! Если что останется после выгрузки, то мы эту сепарацию за борт выкидывать не будем, а свяжем в стропа́. Пусть пользуются хоть второй, хоть десятый раз, но к этим бандюганам я под раздачу не полезу, – категорично заявил он.

Народ полностью поддержал боцмана, но капитан настаивал:

– Надо пойти навстречу компании, поэтому мне в «Юникоме» дали по этому поводу рекомендации, чтобы мы организовали тальманскую вахту. В дела грузчиков не лезли, а только вели наблюдение за выгрузкой и при выявленных нарушениях сообщали старшему стивидору, а там пусть они уже сами разбираются в своей кухне. Поэтому, – он обратился к старпому, который на время собрания спустился в столовую с мостика, – нужно составить расписание тех, кто будет наблюдать за ходом выгрузки. Особенно ночью.

– Понял, сделаем, напишем, составим, – как обычно, закивал старпом.

Народ при этом недовольно загудел, но капитан напомнил:

– В зависимости от участия и от объёма сохранённого груза каждый член экипажа получит дополнительное вознаграждение. Старпом за этим пронаблюдает. – И опять выразительно посмотрел на старпома.

– Сделаем, проконтролируем, посчитаем, – вновь согласно закивал старпом.

А так как больше выступающих и недовольных не оказалось, то капитан выдал последнюю новость:

– Это будет наш последний заход в Конакри и Банжул, а потому это нас коснётся только один раз. А по возвращении в Европу нас будет ждать замена, и мы едем домой.

От такой долгожданной новости угрюмые лица собравшихся просияли, послышались смех и весёлые шутки. Сейчас моряки были готовы на всё. Ведь это произойдёт в последний раз, а там пусть со всем этим разбирается другой экипаж, до того уже всех «достала» эта Африка…

***

А то, что в порту царил беспредел, особенно ярко показала последняя выгрузке в Конакри.

По корме у «Кидиры» стоял сухогруз с грузом риса в мешках. Район выгрузки на причале огородили цепью полицейских. Каждый строп встречала особая группа охранников, но через неё временами прорывались группки пацанов, которые специальными «царапками» разрывали мешки, и из них на причал сыпался рис. Другие подбегающие пацаны подставляли под эти струи чашки, ложки, плошки – всё, во что можно набрать высыпающийся рис. Ещё одна группка вениками сметала с причала просыпанный рис в мешки. Всё это происходило под град дубинок полицейских и их истошные вопли.

Поэтому все прекрасно знали дух жизни на причалах в Конакри.

***

Старпом составил расписание охраны фанеры и вывесил его на доске объявлений в коридоре.

Время охраны несравненной фанеры у Пашинцева приходилось на период с четырёх до восьми утра. Как раз на его вахту в машинном отделении. Но так как, кроме динамки и котла, ничего в машине не работало, то механику позволялось туда вообще не соваться.

Заниматься охраной на этот период предписывалось старпому, как вахтенному помощнику, Пашинцеву и Мише.

Недавно с Мишей в Гамбурге при посещении знаменитой Рипербан Пашинцев купил себе в одном из турецких магазинчиков «амуницию», включающую в себя полицейские пояса со всякими прибамбасами и крючками.

Пашинцева к этому поясу «присобачил» огроменный нож в кожаных ножнах, фонарик «Мэглайт» на четырёх батарейках, который можно при необходимости использовать в качестве дубинки, наручники, футляр для «воки-токи» и даже кобуру для пистолета. Зачем она там находилась, Пашинцев понятия не имел, но для общего понта он её оставил. Там же они прикупили по пачке газовых баллончиков с перцовым газом. Кроме того, нашли магазин со спортивным инвентарём, где приобрели по внушительной бейсбольной бите.

Теперь Миша в Африке у трапа нёс вахту в таком поясе, а без бейсбольной биты в руках Пашинцев его уже и не представлял.

Зачем всё это они купили? Пашинцев и сам не знал. Ну, просто так захотелось. Сыграло роль тут какое-то пацанство.


В последний заход в Конакри на выгрузку предназначалось очень много груза. Если обычно судно ставили к причалу к девяти утра и отход происходил после двадцати часов, то сейчас предстояло отстоять около полутора суток.

Так что одна из ночей выгрузки приходилась на вахту Пашинцева.


И в четыре часа утра полностью экипированный Пашинцев вышел на вахту.

Увидев его, Миша даже не сдержался:

– Ну, дедушка, теперь вся фанера наша! Ни один бандюган к нам не сунется.

Походив гоголем у трапа, стармех решил выйти на главную палубу.

Работал только один кормовой кран, поэтому Пашинцев подошёл к комингсу трюма, встал на кожуха́ ограждения труб гидравлики и перегнулся через комингс, чтобы заглянуть в трюм.

Грузчики укладывали груз на паллеты, но когда крановщик начал набивать стропа́, то попутно в строп они засунули пару листов фанеры.

Увидев такое, Пашинцев, исполнительный Вася, сразу закричал им:

– Эй! Что вы делаете?! Выньте фанеру из стропа!

Но те, не обращая внимания на крики бдительного охранника, скомандовали крановщику «вира». Тот и начал поднимать строп. Увидев это, Пашинцев кинулся к колонне крана, забежал внутрь и нажал кнопку его аварийной остановки.

Кран встал. В создавшейся тишине сразу стали слышны возмущённые крики грузчиков из трюма. Пашинцев перегнулся через комингс и вновь потребовал:

– Фанеру вынимайте, тогда дам питание на кран!

Но в ответ на его слова грузчики отреагировали иным способом. Они начали вылезать из трюма по скоб-трапам.

Как только первый из них появился из горловины трюма, он с криками кинулся на борца за справедливую выгрузку.

Пашинцев отскочил от комингса трюма на главную палубу и прокричал:

– Миша! Сюда! Убивают!!!

Хотя несущийся на него здоровущий негр в руках ничего не держал, но Пашинцеву показалось, что если он достигнет его, то точно прибьёт.

Перехватив биту в правую руку, он сделал обманный шаг влево, куда негр и кинулся, а Пашинцев огрел его справа битой по корпусу. Грузчик от удара согнулся и припал на колени, а набегавший на него другой грузчик споткнулся о него и тоже растянулся на палубе. Из рук его вывалилась какая-то железяка, которая зазвенела по палубе и закатилась под кожуха́ гидравлики.

Обстановка резко переходила в критическую фазу, так как к Пашинцеву быстро приближались ещё пара грузчиков, но тут сзади послышался рёв Мишиного голоса, который орал по-русски:

– А ну раздайся, шелупонь! Пошли вон отсюда!!! – и неслись, сопровождающие этот вопль многочисленные громогласные идиоматические выражения.

Миша оттолкнул стармеха и выскочил перед оробевшими грузчиками. Встав в боевую стойку, он приглашающе помахивал битой.

– Ну, есть желающие?! – кричал он на пятившихся грузчиков. – Кто тут у вас самый смелый?!

Тут один из грузчиков крикнул по-английски:

– Чиф, скажи своему солдату, чтобы он не трогал нас, и мы пойдём работать.

Миша без перевода понял, что сказал грузчик, и, опустив биту, уже спокойно смотрел на притихшую толпу.

– Все в трюм, – уже скомандовал Пашинцев, – тогда я включу питание на кран.

Когда грузчики уже находились в трюме, он подал питание на кран, крановщик ослабил стропа́ паллеты, и из неё вытащили злосчастные листы фанеры.

После этого инцидента до утра задержек с выгрузкой не происходило, она продолжалась в прежнем темпе. Случаев воровства фанеры больше не происходило. Пашинцев с Мишей тщательно осматривали каждый выходящий строп.

Пашинцев сдал дежурство электромеханику, который стоял вахту с восьми до двенадцати. Но после обеда, когда он вышел к трапу поглазеть на причал, самый вертлявый из проходящей группки негров окликнул его:

– Чиф! Ты на причал больше не ходи, а то мы тебе это… – И он резанул себя ребром ладони по горлу.

Вот тут Пашинцев уже и в самом деле струхнул, и моментально ретировался в надстройку.

Через пару часов произошёл отход от причала, так что неграм своё намерение осуществить не удалось, а Пашинцеву больше никогда не пришлось побывать в Конакри.

25.09.2021

Загрузка...