Через месяц «Кидира» вновь стояла у причала в Конакри.
Сомнения Пашинцева, что Хасан повторит свой визит к нему, полностью подтвердились. Через пару часов после швартовки он вновь оказался на борту судна.
Когда в каюте зазвонил телефон, Пашинцев уже интуитивно знал, что вахтенный матрос скажет, что назойливый Хасан пришёл проведать его.
А Миша так и сказал:
– Дедушка, к тебе опять этот амбал припёрся с фруктами. Он тебя у трапа ждёт.
– Ладно, – тяжело вздохнув, подтвердил Пашинцев, что понял Мишину информацию, – сейчас спущусь.
Как его достали африканские «друзья», которые беззастенчиво пёрлись на судно. Ему-то ещё ничего, а вот капитану со старпомом приходилось намного труднее. Пашинцев их прекрасно понимал, когда видел их, обессиленных, в конце дня на ужине или вечернем чае.
Но надо что-то решать с этим Хасаном, решил он для себя. Надо от него как-то избавиться, и у Пашинцева наметился кое-какой план.
Спустившись к трапу, он вновь увидел сияющую от счастья, лоснящуюся физиономию своего «лепшего кореша».
– Чиф, как я долго ждал тебя! – чуть ли не кричал тот от радости. – Наконец-то вы пришли, и я имею счастье вновь видеть тебя. Прими мои подарки. – Показывая на большие корзины с фруктами, возле которых стояла пара засушенных чёрных оборванцев.
– А я-то как рад видеть тебя, Хасан. – Пашинцев изобразил на лице непомерную радость. – Что тебя вновь привело ко мне, друг мой? Неужели у ваших берегов вновь появилось очень много рыбы?
– Ты знаешь, чиф, ты угадал. – Радость с лица Хасана моментально испарилась, и на нём отобразилось непомерное горе, которое он в данный момент испытывал. – Рыбы очень много, но я без масла опять никак не могу выйти на промысел.
По удручённому виду Хасана Пашинцев понял, насколько скорбную весть тот принёс.
Но что делать дальше, Пашинцев понятия не имел, не посылать же этого пройдоху на великие три буквы, тем более рядом крутился артельщик, который с вожделением посматривал на корзины.
Поэтому Пашинцев поменял тактику в общении с местным «бизнесменом».
Старпом после последнего визита в Конакри рассказал Пашинцеву, что Хасан никакой не рыбак, а обычный пройдоха, который разводит наивных пацанов, типа Пашинцева, давя на жалость. Эти слова старпома Пашинцев хорошо запомнил и понял, что из себя представляет Хасан.
– Хасан, – с проникновенным дружеским чувством обратился он к верзиле, – я тебе очень много дал масла, а ты хоть и рыбак, но так и не принёс мне ни одной рыбки. А я так люблю свежую рыбу. – С болью вздохнул Пашинцев, жалостно посмотрев на Хасана.
Наверное, его слова проникли в сердце пройдохи, потому что он горячо начал заверять стармеха:
– Дорогой чиф, почему же ты раньше не сказал мне об этом? Я бы вместо фруктов принёс тебе много рыбы.
Тут Пашинцева почему-то обеспокоила реакция Хасана на его просьбу. Не дай бог он свалит с борта со своими фруктами, о которых сегодня боцман и артельщик делали Пашинцеву призрачные намёки, поэтому он поменял тактику.
– Нет, то, что ты принёс фрукты, это хорошо, но никогда не забывай, что я очень люблю рыбу. Но и без фруктов я жить не могу.
Слова стармеха прозвучали столь искренне, что Хасан начал горячо его заверять:
– Не волнуйся, чиф, я тебе сегодня принесу рыбу, но только ты не забывай о моей просьбе про масло, – тут же, как бы между делом, напомнил он.
Вообще-то, Пашинцев не сомневался в основной цели визита этого местного «бизнесмена», тем более что краем глаза увидел того же худенького негритёнка с пустыми канистрами на причале. Канистр стояло уже не четыре, а намного больше. Сколько – Пашинцев пока определить не смог.
– Дам я тебе масло, ты не волнуйся, – заверил стармех забеспокоившегося Хасана, – только у меня к тебе будет ещё одна просьба…
– Какая, чиф? – Хасан тут же изобразил вид полной покорности и услужливости.
– Я хочу сходить в город и купить несколько сувениров.
– Нет проблем, чиф, я тебя сегодня же свожу в город, – тут же горячо начал заверять его Хасан.
– Нет, Хасан, – возразил Пашинцев, – мне нужно сейчас, потому что у нас вечером будет отход.
– А как же масло? – как о чём-то вполне естественном, напомнил Хасан.
– Я тебе сейчас налью две канистры, – доверительно пообещал Пашинцев обнаглевшему бизнесмену, – а когда ты привезёшь мне рыбу, то дам ещё две. Ну а после поездки в город я тебе ещё дам несколько. Понял? – И посмотрел на вставшего в позу «старт» Хасана.
– Хорошо, – тут же радостно согласился он и сделал знак рукой негритёнку с пустыми канистрами. – А я через полчаса приеду за тобой на такси с рыбой.
– Отлично. – Пашинцеву понравилось начало сегодняшней операции под названием «Город».
Хасан чуть ли не убежал на берег, а негритёнку Пашинцев налил пару канистр масла. Сам же он пошёл к капитану и отпросился на пару часов, предложив:
– Поехали вместе прошвырнёмся, Николаич, а то что-то я засиделся тут. Хочется размяться.
– Ты что? – замахал на него обеими руками капитан. – Меня эти негры тут достали, а ты хочешь, чтобы я ещё и там с ними толкался? Ну его в баню! – Но, выплеснув эмоции, он решил: – Ты иди сам, потом расскажешь, что у них тут есть, а меня уволь. Сейчас выдалось хоть несколько свободных часиков, я лучше посплю. Да, – напомнил он Пашинцеву, – зайди к третьему и пропуск у него возьми.
– Понял, расскажу, – покорно согласился Пашинцев.
Получив разрешение капитана о посещении берега, он вернулся в каюту переодеться. Надел длинные парусиновые брюки, у которых все карманы закрывались на молнии, и рубашку с коротким рукавом и нагрудным карманом также на молнии.
Пашинцева уже предупредили, что если он захочет в Африке где-нибудь погулять, то чтобы без местного сопровождающего никуда не совался, а деньги с пропуском обязательно держал в кармане, застёгнутом на молнию. Поэтому в Гамбурге, на Рипербане, Пашинцев выбрал именно такие брюки и рубашку.
Только он переоделся, как в каюте раздался телефонный звонок. Звонил Эдик. Он, как всегда монотонно, пробубнил:
– Дед, твой корефан опять припёрся. У него для тебя есть корзина рыбы.
Пашинцева такое известие обрадовало, и он быстро спустился на главную палубу.
Там его ждал сияющий Хасан. У его ног стояла внушительная корзина с рыбой.
– Чиф, я выполнил твою просьбу, – едва увидев стармеха, радостно возвестил Хасан.
– Спасибо, дорогой друг, что ты так хорошо понимаешь меня, – поблагодарил Хасана Пашинцев, присев на корточки у корзины.
Корзина почти доверху была наполнена свежей скумбрией. Пашинцев попытался поднять корзину и ощутил, что она весила около десяти килограммов.
Повернувшись к Эдику, он обратился к нему:
– Отнеси, пожалуйста, корзинку на камбуз, – на что тот, поморщившись, пробубнил:
– А мне от трапа нельзя никуда отходить…
Пашинцев с удивлением посмотрел на заартачившегося матроса, и у него невольно вырвалось:
– Ну, тогда не проси рыбу на обед, хавай консерву, – и обернулся к Хасану.
Тот, как будто поняв, что матрос отказывается нести корзину, успокоил стармеха:
– Чиф, ты не переживай, мой человек отнесёт рыбу туда, куда ты скажешь.
– Спасибо, Хасан, – радостно произнёс Пашинцев, – ты настоящий друг.
А Хасан что-то скомандовал очередному оборванцу, толкавшемуся рядом с ним, и тот, подхватив на плечо корзину с рыбой, вопросительно посмотрел на стармеха. Махнув ему рукой, Пашинцев прошёл в надстройку, а худющий оборванец последовал за ним.
Камбуз находился на главной палубе, и повариха как раз готовила там ужин.
– Вера Ивановна, – вежливо обратился к ней Пашинцев, – тут нам рыбки принесли, возьмите её, пожалуйста.
– Опять Вы, Иваныч, таскаете всякую дрянь на камбуз, – недовольно отреагировала она на просьбу Пашинцева. – Вечно я тут ничего найти не могу после вас.
Это она до сих пор злилась на Пашинцева из-за его последней рыбалки со старпомом.
Тогда, на рейде Ноуакшота во время ночной рыбалки они со старпомом наловили огромное ведро местных карасиков. Старпом своим ключом открыл камбуз, и счастливые рыбаки занялись разделкой рыбы, чтобы её засолить.
По стечению обстоятельств соль в банке, в которой повариха её хранила, закончилась, и старпом, взяв пачку с какими-то арабскими иероглифами, пересыпал её содержимое в эту банку. Покончив с засолкой рыбы, они поставили ведро в артелку, сдали вахту и пошли спать. А в обед их подняли по аварийной тревоге, которую устроила повариха.
Она испекла свежий хлеб, но тот оказался весь сладкий, так как она «посолила» его из банки, куда старпом ночью ссыпал якобы соль из пакета с арабским названием продукта. Ну, а аварийную ситуацию мирно замяли совместно всем экипажем, успокаивая рыдающую Веру Ивановну и смеясь над случившимся курьёзом.
Рыбу в ведре Пашинцев сразу промыл и вновь засыпал уже солью – конечно, предварительно попробовав её.
После трёх дней маринования рыбы в ведре Пашинцев вывесил её просушиться, а в одну из суббот, когда капитан выдавал пиво, они со старпомом попробовали получившуюся рыбу. Она имела особый вкус и упругость, чем вызвала всеобщее восхищение. Поэтому после того инцидента Пашинцев всегда добавлял сахар в рыбу, когда её солил.
Но Вера Ивановна «косяка» с солью простить Пашинцеву не смогла и при всяком удобном случае напоминала ему об этом.
Вот и сейчас она изливала на Пашинцева свою застарелую боль:
– У меня тут и так работы невпроворот, а Вы всё таскаете и таскаете. – А увидев корзину с рыбой, возмутилась: – А кто мне её чистить будет? Что? Неужели Вы хотите, чтобы я этим занималась?
– Так это же скумбрия, Вера Ивановна, – как можно доброжелательнее начал Пашинцев, – её же чистить не надо, только выпотрошить.
Вера Ивановна посмотрела в корзину и уже более спокойно ответила:
– Ладно уж, пожарю я вам рыбку, – но тут же напомнила, чтобы не уронить свою значимость в глазах стармеха: – Только если старпом даст мне матроса. А то я её всю за борт выкину, – пообещала она.
Видя, что Вера Ивановна, согласилась принять в производство рыбу, Пашинцев перенёс корзину вглубь камбуза, подальше от комингса и, как можно быстрее, пока настроение Веры Ивановны не изменилось, покинул камбуз.
В мрачные обещания Веры Ивановны он не верил, не настолько уж она бессердечный человек, чтобы выполнить в горячах высказанные пожелания. Во всяком случае, кормила она экипаж на убой, а на её личные эмоции Пашинцев особого внимания никогда не обращал. Мало ли их может быть у единственной женщины на судне на уме, а особенно на четвёртом месяце рейса.
Сейчас для Пашинцева более важным являлось обещание Хасана о поездке на берег. Вывезет его Хасан на берег или нет, поэтому Пашинцев с первой космической скоростью выскочил на палубу.
Увидев Хасана, он сразу же кинулся к нему с вопросом:
– Ну что, дорогой мой друг, когда мы едем в город?
– Сейчас и едем, чиф, – уверил его Хасан и показал на раздолбанное старое «Рено», стоящее на причале у трапа, но тут же напомнил: – А масло, чиф? Ведь ты же обещал мне ещё дать две канистры.
В данный момент Пашинцев уже не помнил, что он наобещал новоявленному бизнесмену, но, услышав его просьбу, с трапа позвонил второму механику и попросил его наполнить пару канистр маслом. Тот, наверное, уже знал о всех развивающихся событиях и, спустившись к трапу, взял с собой того же худосочного негритёнка и ушёл в машину.
На судне, как на лакмусовой бумажке, тайн не бывает. Все всегда обо всём знают, поэтому второй механик лишних вопросов не задавал. Тем более, что он знал, на какие нужды пойдёт масло.
Когда второй ушёл в машину с подручным Хасана, тот вопросительно посмотрел на Пашинцева:
– Чиф, если у тебя нет больше никаких дел на судне, то мы можем ехать в город.
– Отлично, – уже спокойно вздохнул Пашинцев и, махнув рукой Хасану, пошёл вниз по трапу к стоящему внизу такси.
У проходной полицейский заглянул в машину, но Хасан что-то сказал ему и по-корефански, похлопав по плечу, а тот махнул рукой шофёру, чтобы проезжал.
Да, в порту царил беспорядок, к такому Пашинцев уже привык в африканских портах, но за его пределами он увидел в высшей степен неописуемый «бардельеро», который начался сразу же за воротами порта.
Машины самых разных марок стояли приткнутые к тротуарам с обеих сторон дороги. Большинство из них даже колёсами заехали на тротуар. Для проезжей части оставалось так мало места, что встречные автомобили разъезжались друг с другом буквально в миллиметрах. По тротуарам вереницей неслись мотоциклы и мопеды. На дороге им места уже не хватало, поэтому они заполоняли ещё и тротуары. Пешеходы, выполняя каскадёрские трюки, уворачивались от всех видов транспорта.
Вокруг стояла несмолкаемая какофония клаксонов. К этому прибавлялись ещё и крики недовольных водителей автомобилей и обиженных пешеходов, обменивающихся друг с другом впечатлениями о созданных неудобствах.
Машины – все старых моделей, ржавые, побитые и невероятно грязные.
Пашинцев невольно посмотрел себе под ноги. Коврика на полу автомобиля отсутствовал, и в проржавленные отверстия чётко просматривались ямы и рытвины, которые преодолевал этот видавший виды ветеран.
Придя в себя от увиденного, Пашинцев сосредоточился на более меркантильных вещах и поинтересовался у Хасана:
– А где я смогу поменять здесь доллары, – на что тот тут же ответил:
– Нигде не надо ничего менять, чиф, тебя тут сразу же обманут. Я тебе их поменяю, – уверенно заявил он. – Какие деньги ты хочешь поменять? – тут же поинтересовался Хасан.
– У меня есть пятьдесят американских долларов, – ответил Пашинцев. – Я надеюсь, их хватит на покупку сувениров?
– Конечно, хватит, – заверил его Хасан. – Давай свои доллары, – повернувшись с первого сидения, протянул он руку.
Пашинцев достал банкноту в пятьдесят долларов и передал её Хасану.
Тот повертел купюру в руках, посмотрел её на свет и достал объёмное портмоне, чуть ли не лопающееся от наличия в нём денег местного разлива. На калькуляторе он посчитал, сколько должен дать местных гвинейских франков за пятьдесят долларов и показал эту сумму Пашинцеву.
Да Пашинцеву в тот момент сколько ни покажи, он согласился бы со всем, потому что от невероятного шума, царившего на улице, и от всего увиденного беспорядка, грязи и неприкрытой нищеты он офонарел.
Ощутив в руках пухлую пачку денег, Пашинцев попытался засунуть её в наружный карман рубашки, но Хасан остановил его.
– Чиф, ты так не делай. – Он взглядом показал на деньги. – У нас на улицах их могут оторвать вместе с карманом.
Но «напузник» Пашинцев забыл с собой взять, поэтому с трудом засунул пачку потрёпанных разноцветных купюр в карман брюк. В одном из наружных карманов рубашки Пашинцев оставил только пачку сигарет с зажигалкой.
– Чиф, – вновь обратился к нему Хасан, – мы сейчас поедем на базар, где ты сможешь выбрать для себя сувенир, но только ты там сам ничего не покупай, – принялся он за инструктаж, – ты только покажи мне, что тебе нравится, а я уже сам это куплю. Деньги ты мне потом отдашь. Хорошо? – И добавил: – Держись только рядом со мной, никуда не уходи, а то ты можешь попасть в руки мафии.
– Понял, – кивнул Пашинцев Хасану, поведение которого кардинально изменилось. Из улыбающегося и лебезящего просителя он превратился в серьёзного и сосредоточенного охранника.
Вскоре автомобиль в калейдоскопе и круговерти городского движения оказался перед базаром.
Пашинцев сразу понял, что его доставили к месту назначения. Во-первых – по запаху, во-вторых – по обстановке. Везде громоздились какие-то лачуги, небольшие домики, собранные из подручных материалов, а то и просто прилавки, накрытые то рогожей, а то и пластиковой плёнкой, защищающей то ли от дождя, то ли от палящего солнца.
Африканцы сновали тут, как мухи в броуновском движении. Все они чего-то кричали, а продавцы размахивали руками, зазывая покупателей.
Часто попадались женщины, которые, несмотря на всеобщую суету и толкучку, изящно сновали то с вёдрами, то с корзинами, а то и с огромными тюками на головах, одетые в своеобразные разноцветные платья и длинные юбки. Среди них Пашинцев, к своему удивлению, обнаружил и беременных женщин, а некоторые из них носили за спинами спящих младенцев.
Для Пашинцева всё это казалось невероятной экзотикой, а он только и делал, что вертел головой, разглядывая непривычные для себя картины.
О цели своего визита Пашинцев абсолютно забыл и только созерцал всё то, что ему попадалось на пути, сожалея, что не прихватил с собой фотоаппарата.
Увидев ошарашенность своего подопечного, Хасан подхватил Пашинцева под руку и потащил куда-то вглубь рынка. Вывел он его точно к тем прилавкам с разложенными различными сувенирами.
Чего тут только Пашинцев не увидел. Особенно его поразило множество различных фигурок, вырезанных из красного дерева, чёрного или сандалового.
Увидев перспективного покупателя, продавцы как взбесились. Каждый совал Пашинцеву под нос свой товар и что-то гортанно кричал. Некоторые орали по-английски, но даже тут он услышал знакомое по-русски: «Корефан, на, бери, всё бери! Всё очень дёшево! Мой товар самый лучший, ты ни у кого такого не найдёшь!»
От всего этого Пашинцев совсем обалдел и вообще перестал соображать, что ему делать. Перед собой он видел только чёрные орущие лица и руки, которые совали ему под нос то слонов, то крокодилов с гиппопотамами, всё давая понюхать или даже попробовать на вкус.
Но Хасан оказался молодцом, он чуть ли не всем телом защищал Пашинцева от налетевших продавцов, а в ответ на их крики что-то им орал.
Постепенно гвалт утих, или Пашинцев к нему настолько привык, что перестал замечать вопящих продавцов, потому что сосредоточился на том, что находится на прилавках.
Тут ему попалась на глаза статуэтка в виде чёрной девушки, сидящей на камне, словно русалочка в Копенгагене. Но только та русалочка имела изящное личико и сделали её из бронзы, а у этой вместо лица на него смотрел безликий овал, напоминавший яйцо.
Пашинцев взял статуэтку в руки, повертел, рассматривая её со всех сторон. Статуэтку неизвестный скульптор изящно вырезал из куска чёрного дерева и в точности повторил статую знаменитой русалочки из Копенгагена, но Пашинцева удивило то, что она была без лица, поэтому он спросил у Хасана:
– А почему у неё нет лица?
– Не знаю, – пожал плечами Хасан и что-то спросил у продавца.
Пожилой, прилично одетый по местной моде чёрный мужчина с проседью в волосах что-то долго объяснял Хасану. Тот его выслушал и перевёл объяснения:
– Это для того, чтобы каждый мужчина мог представить себе свою женщину в таком виде. Если хочешь, то покажи ему фотографию своей женщины, и он вырежет её лицо.
– Нет, – усмехнулся Пашинцев, – моя женщина белая, а эта чёрная. Пусть она лучше остаётся такой, какой её сделал автор.
Увидев, что статуэтка покупателю понравилась, продавец принялся её расхваливать. Это Пашинцев понял по его интонации и темпераменту, с которым тот хотел продать её.
Хасан сразу взял на себя роль покупателя и активно обсуждал цену на эту статуэтку. Вскоре они пришли к какому-то компромиссу, Хасан рассчитался с продавцом, который упаковал статуэтку в кучу местных газет и уложил её в пакет.
– Чиф, ты будешь ещё здесь что-нибудь покупать? – поинтересовался Хасан. – Ты хочешь посмотреть какой-нибудь другой сувенир?
Но Пашинцев так устал от этого бедлама, что попросил Хасана:
– Поехали в другое место. Мне надо купить подарки жене и детям.
– Зачем ехать? – удивился Хасан. – Здесь всё есть. Пошли, я тебе покажу.
И он, не выпуская руки Пашинцева, поволок его куда-то вглубь базара.
Вскоре он привёл Пашинцева к прилавкам с одеждой, где тот долго копался и, к своему удивлению, нашёл тёплый шерстяной женский кардиган. На взгляд Пашинцева, он оказался именно таким, какие сейчас носили женщины в России. Себе Пашинцев выбрал несколько рубашек и брюки, достал деньги и расплатился, а оставшиеся деньги засунул в карман брюк и застегнул на нём молнию.
Увлёкшись покупками, Пашинцев как-то потерял Хасана из вида и, застегнув молнию, осмотрелся в поисках своего «дружбана».
Но тут он неожиданно почувствовал, что сзади в спину ему воткнулась какая-то железяка. Он ещё подумал: «Вот чёрт, не могли гвоздь заколотить в своей халупе», – и попытался сделать шаг вперёд, чтобы отодвинуться от предполагаемого гвоздя.
Но это оказался не гвоздь, и сделать шаг вперёд Пашинцев не смог, потому что сзади его обхватили чьи-то руки, а тихий голос по-английски прорычал на ухо:
– Заткнись! Тихо! Давай деньги, а то зарежу, – а руки незнакомца, который воткнул Пашинцеву в спину железяку, торопливо шарили у него по карманам.
Но они все оказались застёгнутыми, и грабитель, дёргая, пытался расстегнуть молнию на том кармане, куда Пашинцев только что всунул деньги. Однако молния и в нормальном то состоянии заедала, а тут вообще заклинила, поэтому незнакомец несколько раз рывками попытался ей открыть и ослабил хватку.
Этим Пашинцев и воспользовался и что было сил заорал:
– Хасан, спасай меня!!!
Хасан в это время стоял метрах в пяти от Пашинцева, спиной к нему, что-то обсуждая с продавцом у соседнего прилавка. Услышав крик, он обернулся и кинулся к Пашинцеву.
Незнакомец с хриплым голосом, увидев несущегося Хасана, тут же отпустил Пашинцева, а тот продолжал истерично орать:
– Хасан! Спасай меня!!!
Хасан оттолкнул пару каких-то чёрных личностей, стоявших за спиной Пашинцева, и начал что-то кричать им, а те, как побитые коты, поджав хвосты, исчезли в лабиринтах базара.
– Я же говорил тебе, чиф, – Хасан уже сам накинулся на Пашинцева, – чтобы ты не уходил от меня. Я же говорил тебе, что здесь везде мафия. А ты меня не слушал!
Но теперь Пашинцев полностью услышал его, да ещё к тому же и ощутил, что по спине стекает струйка жидкости. Что это течёт не пот, Пашинцев понял сразу, поэтому в ответ крикнул своему незадачливому телохранителю:
– Всё! Хватит мне этого шопинга, вези меня обратно на судно!
Хасан, поняв состояние клиента, схватил ошалевшего от пережитого деда за руку и выволок с базара к такси, стоявшее на прежнем месте.
Какие тут сувениры и шопинг! Жара, дурманящие запахи базара, крики, вопли, суета, дороги, ямы, да ещё и железяка в спину сделали своё дело. От всего этого Пашинцев настолько обалдел, что ничего уже вокруг не замечал и пришёл в себя, только тогда, когда такси остановилось возле судового трапа.
Подхватив пакеты, он ломанулся вверх, на спасительное судно, подальше от этой «благодатной» африканской земли.
Только голос вахтенного матроса, когда дед оказался на палубе, привёл его в себя:
– Дедушка, а чего это у вас полспины в крови?
Бросив пакеты на палубу, Пашинцев скинул с себя рубашку и осмотрел её. Действительно, рубашка оказалась в подсохшей крови. Конечно, не на полспины, но крови вытекло достаточно.
– Посмотри, что там? – попросил он матроса, повернувшись к нему спиной.
Тот подошёл ко нему, потыкал пальцем в спину и поставил диагноз:
– Дырочка есть небольшая. Видать, вы где-то цепанулись или на гвоздь налетели.
– А сейчас кровь идёт? – Пашинцев попытался рукой достать место укола.
– Не-а, не идёт, только сукровица немного выступает, – констатировал матрос.
– Ну и ладно, спасибо тебе, – поблагодарил Пашинцев матроса и собрался зайти в надстройку.
Но тут ему на глаза попался Хасан. Он из сосредоточенного охранника вновь превратился в несчастного просителя и заискивающе заканючил:
– Чиф, а ты обещал мне дать ещё масла…
– Какое, на х..р, масло?! – Пашинцев уже не стал выбирать выражений по-английски. – Меня чуть там не зарезали, – он ткнул рукой в сторону берега, – а он мне про какое-то грёбаное масло!
Но вспомнив, что полностью не рассчитался за статуэтку с этим недоделанным бизнесменом, выхватил из кармана оставшиеся местные тугрики и всучил их ему.
– И чтобы я тебя больше здесь не видел, – уже орал Пашинцев на поникшего Хасана. От этих криков тот стал чуть ли не на полголовы ниже.
Почувствовав, что добился в этой ситуации какого-то результата, Пашинцев развернулся и ушёл в надстройку.
Его каюта находилась как раз напротив каюты старпома. Между их дверями расстояние составляло не более полутора шагов. Поэтому, добравшись до своей каюты, Пашинцев нос к носу столкнулся со старпомом. Увидев его, тот тут же поинтересовался:
– Говорят, что тебя порезали в городе? – И участливо посмотрел на деда.
«Господи, в каком скворечнике я нахожусь, – невольно подумалось Пашинцеву. – Здесь новости разносятся быстрее скорости света», – но спокойно ответил заботливому старпому:
– Чё панику поднимать? Посмотри сам, что там на спине.
Они прошли в каюту к стармеху, и старпом, обработав ранку, заклеил её лейкопластырем.
Через час Пашинцеву предстояло заступать на вахту, а через три часа судно вновь снялось в рейс к очередному африканскому порту.
23.09.2021