Сегодня ночью я собирался сбежать. Но эти идиоты всё испортили.
На улице оглушительно заревела сирена. Я вскочил с жёсткой неудобной кровати и опустил голые пятки на холодный каменный пол. Цепи на моих ногах и руке звякнули.
Из коридора слышался топот и панические крики.
– Нападение! – орал один из тюремщиков. – На нас напали! Где старший надзиратель?
Откуда-то издалека доносилась стрельба и взрывы. Почему именно сегодня? Я так долго ждал этого дня, а они испортили мне всё удовольствие.
Вчера мне поменяли тело, чтобы продлить мучения, переселили в новое, намного моложе предыдущего. А сегодня я собирался бежать, но только через пару часов после отбоя. Придётся импровизировать на ходу.
– Тревога! – послышался хриплый рёв начальника тюрьмы через громкоговорители. – Нападение! Всему персоналу! Ввести в действие протокол «Спасение»!
А вот это плохо. Протокол значит одно – уничтожить всех заключённых. Это же секретная имперская тюрьма Вертекс, отсюда не выходят живыми. А «Спасение» – потому что наши надзиратели считают, что спасают империю от нас.
Надо торопиться, если хочу вырваться отсюда после всех этих лет заточения.
Я бросился к стене, где был прибит крюк, на котором держалась цепь, сковывавшая правую руку. Крюк установлен хитро, у меня ушло несколько лет, чтобы сделать это.
Пригодились советы от человека из соседней камеры, без них надзиратели давно бы поняли, что что-то не так. Если дёрнуть крюк с силой, он будто держался намертво, а если потянуть его особым способом, то он выйдет из стены.
Я вытащил крюк и обмотал цепь на правую руку поверх татуировок, тоже в виде цепи. Остались кандалы, сковывавшие ноги, от них тоже надо избавиться, но пока придётся подождать.
Над крюком – книжная полка с религиозными книгами и толстенными томами по истории. «Жизнеописание Таргина Великого», том 23, часть 4, полное собрание из 56 томов. У меня был только двадцать третий и сорок второй.
Середина вырезана у обоих. Из первой книги я взял загнутый кусок металла, который был сделан из стальной кастрюльной ручки. Из другой достал толстый ржавый гвоздь, вытащенный из кровати. Книги перестали проверять последние лет десять, когда пришёл новый начальник тюрьмы, и надзиратели обленились.
– Займусь блоком «Бэ»! – послышалось в коридоре.
Моя камера самая крайняя у стены, до меня доберутся не сразу. За окном послышалась автоматная очередь, следом раздался оглушительный выстрел из пушки, затем заголосил пулемёт.
И кто это напал? Вряд ли пришли за мной, меня должны забыть за столько лет.
– Нет, пожалуйста! – послышался одинокий крик.
И сразу выстрел, совсем рядом, но всего один. Значит, у палача нет компании. У меня будет чуть больше времени на подготовку, пока он перестреляет остальных.
Я набросал на кровать книги и свернул одеяло так, чтобы со стороны казалось, будто лежу я сам. Теперь самое сложное, но это у меня получится, новое тело помоложе и посильнее прежнего. Придурки из столицы сами себе удружили.
Подошёл к стене, забрался по холодным камням, едва выпиравшим из стены, и зацепился за ржавую водопроводную трубу, висящую под самым потолком. Осталось подтянуть ноги, ими я обхватил трубу.
Когда-то давно в трубе текла вода, и она часто протекала, заливая мне камеру. Всё для моего «удобства», чтобы у меня всегда было сыро и холодно. Потом её перекрыли, но так и не убрали. Зря.
Мои татуировки на предплечьях, изображающие цепи, начали нагреваться и едва заметно светиться. Отставить! Ваше время ещё не пришло. Они идут со мной с тела на тело, с тех пор, как мне их вживили вместе с душой Небожителя. Они всегда были со мной даже в этой тюрьме.
– Нет, прошу вас!
Это голос молодого контрабандиста, который сидел через камеру от меня. Приятный в общении парень, который утверждал, что его подставили.
Выстрел. Увы, контрабандист не смог отомстить тем, кто его сюда засадил.
Я всё ещё висел на холодной трубе. Судя по скрипу креплений, держится она только на честном слове. Не грохнуться бы раньше времени.
– Пожалуйста! – раздался голос уже из соседней камеры.
Там сидел престарелый священник, который всё пытался откупиться от надзирателей.
– Я вам запла…
Выстрел, а следом было слышно, как тело завалилось на пол. Прощай, святой отец, мне нравилось общение с тобой в последние годы. Он был ещё молод, когда его прислали сюда, а я будто был здесь всегда.
Торопливые шаги приближались. Труба скрипела и оттягивалась вниз, она вот-вот оторвётся.
Вдали раздались сильные взрывы, здание затряслось. Одно крепление трубы лопнуло, но остальные пока держались.
Это залпы из стомиллиметровых пушек, я их всегда узнаю. А за взрывами и стрельбой слышался звук мощных двигателей. Такие движки и пушки есть только у одного типа боевых машин.
Откуда здесь взялась боевая ригга? И они что, до сих пор на них воюют?
Щёлкнул замок двери. Надзиратель – мрачный бородатый мужик в чёрном костюме и фуражке, нацелился из револьвера на мою кровать и выстрелил.
Едкий пороховой дым поднялся к потолку. Надзиратель, продолжая целиться, шагнул к моей кровати и оказался прямо подо мной.
Я рухнул на него сверху, и мы оба упали. Сбитая фуражка покатилась по полу. Я шумно выдохнул, навалился на мужика сверху и замахнулся правой рукой, обмотанной цепью.
Раз! Два! Три!
Удары вышли сильными настолько, что захрустели его кости, но я добавил ещё, для верности. Если бы он не застрелил священника и контрабандиста, я бы обошёлся с ним помягче. Может быть, просто бы вырубил.
Связка ключей, которыми он открыл мою камеру, отлетела чуть дальше, я поднялся и подобрал их. Сначала надо запереть дверь, потому что убегать через коридоры я не собирался. Нарвусь на кого-нибудь с автоматом, и всё, конец.
Так, теперь избавиться хотя бы от тех цепей, от которых есть ключ. Кандалы упали на каменный пол, я пнул их в угол. Мои татуировки на предплечьях начало жечь сильнее, будто и они ждали свободы. Ничего, скоро придёт и ваше время.
Я снял с надзирателя чёрную куртку и ботинки, потому что у меня из одежды только серая тюремная роба – рваная рубашка и штаны. Одежда нужна не для маскировки, все надзиратели знают друг друга в лицо, а чтобы не замёрзнуть, осень уже, как-никак. Ещё взял ремень с кобурой, оружие не помешает, хоть у меня есть и другое.
Поднял труп, забросил в койку и накрыл одеялом, а потом полез под кровать. Вот и он, огромный плоский камень. Сколько же лет ушло у меня, чтобы его вытащить. Я зацепил каменюку своими самодельными инструментами и потянул.
Едва я вытащил его, как в лицо сразу ударил холодный воздух.
– Где надзиратель Петерсон? – раздалось в коридоре.
– Он разбирался с заключёнными в блоке Бэ!
– Найди его! У нас эвакуация!
Я отодвинул тяжёлый камень подальше. За ним проход, который я выбивал сам все эти годы. Ну не все годы, а только когда в соседней камере появился священник, он меня и надоумил на это.
Полез вперёд. Новое тело, в которое меня переселили вчера, пролезало отлично, высокое и худое, идеально для побега. Даже смог повернуться в этой нише в самом начале прохода и снова заложить проход камнем. Даст немного форы, пока все поймут, что случилось.
В проходе холодно, ветерок дул в лицо. Я полз, задевая спиной потолок.
Взрыв!
Здание начало дрожать. Я на мгновение подумал, что проход сейчас обвалится, и я останусь замурованным здесь до смерти, на этот раз окончательной. Но повезло. Что это было? Главный калибр боевой ригги? Вполне возможно.
Будто пилоты решили сравнять это место с землёй.
Я прополз дальше. Тридцать долбанных метров, по году на каждый. А сколько ещё лет перед этим я сидел прикованным к стене? Не помню. Потом, когда меня посадили на цепь подлиннее, я просто лежал в койке, ожидая очередной смерти, пока в соседнюю камеру не подселили священника, с которым мы начали общаться через дырочку в стене.
Он рассказал мне одну историю про побег, и это меня вдохновило бежать самому. У меня появилась цель, а мой затуманенный от долгого заключения разум прояснился, и я вспомнил, кто я такой.
Я, Роман Загорский, бывший генерал имперской армии по прозвищу Молот империи, провёл здесь очень много лет. Не знаю точно, сколько именно, со счёта сбился давно. Но я всё равно должен узнать, что случилось с моей семьёй тогда. Помогло ли им то, что я совершил в тот день? Тогда я пошёл на многое, но так и не узнал, чем всё закончилось.
Впереди виднелся тусклый свет через щели в камнях, проход заканчивался. Он вывел меня на старый тюремный прогулочный двор, которым уже давно никто не пользовался.
Мне прогулки не полагались, но священника выпускали на свежий воздух. Он и рассказал мне, как лучше отсюда сбежать. Осталось только выбить несколько камней, потом сбежать через двор, через стену и наружу. Потом на север.
Я не знаю, где находится тюрьма Вертекс. Думал, что в Нарландии, но на самом деле она может быть в любой точке Юнитума. Это не мои родные места, зимы здесь не такие суровые, как дома.
Камни я расшатал ещё раньше, осталось только их вытолкнуть. Я нажал изо всех сил. Ну же, гадины, падайте уже!
Самый здоровый полетел вниз, следом остальные. Раздались громкие всплески. Вот же зараза. Всю прошлую неделю стояли сплошные дожди, и вот, залило весь дворик.
Но всё равно надо спускаться.
На улице уже почти темно. Вдоль стены на уровне прохода шли трубы, ржавые и давно неиспользуемые. Я засучил рукав надзирательской куртки и посмотрел на татуировку. Сработает или нет?
Она светилась, что уже было неплохо. Ну давай же, оружие давно мёртвых Небожителей, действуй! Зря что ли в меня пересаживали эту заразу?
Я вытянул левую руку и закрыл глаза. Потом сжал кулак, и пальцы обожгло, но боль терпимая. Часть светящейся цепи будто вышла из моего предплечья. Татуировки исчезли, вместо них на руках были повязаны толстые красные цепи, обжигающие кожу.
Мои старые цепи, они всегда со мной. Даже когда мне меняли тело, татуировки переходили на новое. Способности тоже оставались, просто я ждал удачного момента, чтобы их применить. Узнай надзиратели об этом, снова приковали бы меня к стене, на этот раз навсегда.
Я вытянул руку и цепь, повинуясь моей воле, вырвалась вперёд. Кончик обмотался вокруг трубы. Цепь начала натягиваться и тянуть меня за собой.
Она вытянула меня за собой, и я выпал вниз. Звенья начали разматываться, но я повис над самой землёй.
Зараза! Плечо прострелило от боли, руку едва не вырвало из сустава! Осторожнее надо, забыл этот фокус, не подготовился.
Цепь распуталась и сама замоталась вокруг руки, но не исчезла. Я потёр ноющее плечо и огляделся. Воды здесь по щиколотку, она уже налилась в ботинки. Ледяная. Ну ничего, я же с севера, не боюсь холода.
Теперь бежать дальше. Мне повезло, тюрьму обстреливали, и часть кирпичной стены в этом месте обрушилась. Будет легче перелезть.
Свобода рядом, только руку протянуть…
Но я услышал шум шагов поблизости. Кто-то быстро бежал в мою сторону.
– Он должен быть здесь! – раздавался знакомый крик. – Собери всех! Узник из девятой не должен сбежать!
– Но, господин старший надзиратель, штурм уже идёт! Нам нужно…
Они за той окованной дверью в кирпичной стене. Я побежал к пролому, но понял, что бесполезно, не успею. Есть револьвер от покойного надзирателя, но одиночные выстрелы могут привлечь внимание, тем более, ригга больше не стреляла. Я больше не слышал шума двигателей.
Дверь открылась, первым выскочил старший надзиратель Хайдль. Хорошо помнил его прыщавую и небритую морду, тот ещё гад, а его отец и дед были ещё хуже. За его спиной был кто-то ещё из надзирателей.
– Арестант сбегает! – крикнул Хайдль, выхватывая револьвер. – Немедленно…
Я вытянул к нему правую руку и сжал кулак.
– Иди-ка сюда!
С предплечья сорвалась красная цепь и полетела к надзирателю, разбрасывая во все стороны красные искры. Он захрипел, когда она со звоном обвила его шею, а я дёрнул к себе.
Этого хватило, чтобы с хрустом сломать всё одним рывком, а цепь протащила тело ко мне по воде. Второй надзиратель сразу сбежал.
Левой рукой я вытащил трофейный револьвер из кобуры. Цепи исчезли с обеих рук, будто их и не было. Теперь на предплечьях снова татуировки, обычные, которые больше не светились. Капризное оружие.
Я побежал к стене. Тот, кто придумал взять тело молодого преступника для моей вечной пытки, сделал мне подарок. Я легко забежал наверх до середины полуразрушенной стены, схватился за обломки, торчавшие сверху, и подтянулся.
Теперь самое опасное.
Наружная стена, на которой трудно зацепиться. Под ней отвесный холм, стоящий на берегу озера, а под ним само озеро. Огонь пожаров отражался в воде, горел и лес с той стороны озера, но после недавнего дождя неохотно.
Можно сразу прыгнуть в воду, но это рискованно, можно разбиться. Надо слезть пониже.
– Он там! – раздалось за моей спиной.
Быстро они. Я начал спускаться, хватался за редкие кирпичи, выпиравшие из стены, прижимаясь к ней всем телом. Чувствовалось через одежду, насколько стена холодная. Дождя пока не было, но если начнётся, соскользну.
Слышно, как надзиратели пытались забраться тем же маршрутом, что и я, но у них не получалось, отъели себе слишком толстые задницы. Но я всё равно начал спускаться быстрее, на всякий случай. Спуститься бы до холма, там будет проще.
Но первый из надзирателей уже смотрел на меня сверху.
– Он здесь! Он уходит!
Мужик с толстыми небритыми щеками вытянул руку, и ему снизу подбросили винтовку. А прыгать здесь опасно, слишком высоко.
– Стреляй уже! – кричали с той стороны стены.
Я повис на левой руке, уцепившись пальцами за торчащий камень, а правой полез за револьвером. Надзиратель дёрнул затвор и начал целиться в меня, но ему было неудобно, тот камень мешал.
Ещё немного! Я почти достал оружие…
Надзиратель вместо того, чтобы стрелять, посмотрел вперёд, в сторону леса за озером. И увидел там что-то.
– Уходим! – рявкнул он, выпустил винтовку и спрыгнул назад, во двор.
Я повернул голову, чтобы посмотреть, что его напугало.
Вот же зараза! Надо прыгать. Сейчас или никогда.
Я разжал пальцы и полетел в озеро.