Мы снова вернулись в коридор, где устроили маленькое производственное совещание.
– В общем, ты понял: он ничего, кроме этой дырки проклятущей, не помнит! – вздохнул Панкратов. – И толку от него нуль, а то и меньше, если такое бывает.
– Бывает, – заверил я. – Про отрицательные числа слышал?
– Нет, и слышать не хочу! С меня и бандитов хватает! Единственное, что радует – без жертв обошлось, но это, наверное, потому что кассир и другие не дёргались.
– Согласен. Делись, Коля, что ещё без меня нарыл. Налётчиков точно было трое?
– Обижаешь! Кассир показал, что их грабили трое, но мы нашли и других свидетелей, они подтвердили слова Перцова. Правда, все видели налётчиков мельком или краем глаза, – сокрушённо произнёс Панкратов. – Так что насчёт цифры можешь не сомневаться. Трое их.
– Ну хоть на что-то можно опереться. Значит, троица злодеев ворвалась через главный ход типографии, прямиком по коридору добралась до кассы, заставила кассира отпереть дверь, деньги забрала и… Что было дальше?
– Дальше… Дальше они как зашли, так и вышли, рысью кинулись в соседний переулок, а там словно растворились! – Панкратов с досадой поморщился. – На всё про всё минуты три-четыре. Дерзкие ребята… И шустрые очень. Я бы им при встрече руки-ноги бы с огромным удовольствием переломал!
– Найдём – переломаешь. Осведомители что?
– Молчат пока осведомители. И до этого молчали. О том, что готовится налёт, у меня сведений с самого начала не было. Я своих людей, само собой, напрягу, но уверенности, что смогу через них на банду выйти, нет. Вроде чешем-чешем весь город, а урок в Москве меньше не становится! Когда ж эти уроды сами передохнут как социальное явление! – в сердцах воскликнул он.
В теорию, что по мере развития социализма с плавным переходом в коммунизм, всякие преступные элементы исчезнут сами по себе, ещё верили некоторые милиционеры. Панкратов, похоже, входил в это число. Пройдёт год-другой, и он станет таким же Фомой неверующим, как я.
– Никогда, – огорошил я его этим заявлением.
– Думаешь? – нахмурился он.
Мне, конечно, не хотелось окончательно хоронить его надежды, но скрепя сердце я твёрдо сказал:
– Уверен на сто процентов. И ловить их нам с тобой до самой пенсии. А потом нашим детям и внукам.
Потом, чтобы смягчить его чувства, добавил:
– Но могу тебя порадовать: это не залётные. Злодеи действовали наверняка. Похоже, что заранее всё прощупали и подготовились.
– Допустим, для меня это не новость. Я и сам догадался, что свои орудовали. Местных, конечно, искать проще. Они если и залегли на дно, то где-то здесь, в городе. С такими деньжищами опасно Москву покидать: можно по пути на других злодеев нарваться и тогда прости-прощай награбленное!
– Значит, по горячим найти не удалось, – протянул я. – Теперь понятно, почему Николаев меня из дома дёрнул. Что с другими свидетелями?
– Так себе: только и смогли с их помощью установить, что налётчиков трое было, но это я уже тебе говорил. Примет никаких. Один пониже, двое повыше… Хрень, а не приметы, короче.
– Печально!
– Да уж веселиться не с чего!
– Тогда ищи людей, Коля. И чем больше – тем лучше. Устроим поквартирник.
– Поква… что? – не сообразил он.
– Поквартирник. Это такой праздник жизни для нас, милиционеров, – пояснил я Николаю милицейский термин из будущего. – Пойдём по каждому дому и по всем квартирам с расспросами. Может, кто из жильцов видел чего и просто разрывается от желания излить нам душу.
Панкратов снял кепку и растерянно потёр лоб.
– Быстров, ты ведь сам понимаешь: это центр города, Арбат?!
– И?
– Тут домов как блох на барбоске, и народу тысячи. Мы округу несколько дней прочёсывать будем. За это время всё, что хошь, может произойти.
– Ну, знаешь! – хмыкнул я. – Если голова ничего путного не рожает, работаем ножками. Других гениальных идей у меня для тебя нет. Вот ежели появятся – я тут же с тобой охотно поделюсь. А пока можешь включать и меня в группу по обходу. Буду тянуть эту лямку с вами.
Коля обречённо махнул рукой и пошёл собирать всех милиционеров и сотрудников МУР, до кого мог дотянуться.
Вместе со мной набралось пятеро. Мы разделили территорию на зоны ответственности и отправились прочёсывать свои участки.
Всё-таки есть в старой Москве своё очарование. Очень уютно и по-патриархальному мило. Хотя в данном случае близость к Арбату, конечно, даёт о себе знать. Очень много праздно шатающейся публики.
Я перешёл через дорогу, свернул в маленький дворик. Так, кто тут у нас? Бабулька на лавочке. Сидит, греется на солнышке. Кто лучшие друзья милиционеров? Ну, конечно, такие вот старушки, которые несмотря на подслеповатость и тугоухость, всё видят и слышат.
Я остановился напротив лавочки.
– Здравствуйте!
Бабулька глянула на меня с интересом.
– Милицейский?
– Он самый, – кивнул я.
– Насчёт типографии спрашивать пришёл?
– Ну да. Вижу, вы всё знаете.
– Дык все уже знают. Многие напужались, из дому теперь не выходють. Подружка моя, Никитична, сказала, что неделю на улицу нос казать не будет.
– А вы, выходит, ничего не боитесь?
– А чего мне, старой, бояться-то? Какой дурак на меня польстится?!
– Что вы, гражданочка?!
– Брось, внучек! И канплиментов мне делать не надо. Ни к чему эти глупости. Который год песок из меня сыпется! Помирать пора. А что касается налёта энтого – не видела я. Слишком поздно из дому вышла, – сокрушённо развела руками женщина.
– Спасибо и на этом. Долгих вам лет жизни и здоровья!
– Удачи, внучек! Найди этих паразитов! У меня сын в этой типографии работает. Выходит, без получки пока остался.
– Обязательно найду, – пообещал я и отправился искать следующий объект для расспросов.
Две девушки в нарядных платьях стояли в тенёчке и о чём-то шептались. Судя по возбуждённым глазкам и отрывкам разговора, речь шла об амурных делах.
– Привет, красавицы!
– И вам не болеть, – сказала одна из них, невысокая и пухленькая, с длиной русой косой.
Её подруга с интересом посмотрела в мою сторону, но ничего говорить не стала.
– Я из уголовного розыска. Тут неподалёку, в Филипповском переулке, типографию ограбили.
– Думаете, мы её ограбили? – улыбнулась толстушка.
– Что вы! – засмеялся я. – Грабили три нехороших дядьки, так что к вам вопросов нет.
– Разве? – прищурилась девушка.
– Ну, кроме одного, – поправился я. – Может, видели что-то подозрительное? Например, трёх бегущих мужчин с мешком в руках…
– Чужие в наш двор заходят редко. А так вроде с утра всё тихо было и спокойно. Вы у пацанов лучше поспрашивайте, – заговорила вторая девушка.
У неё было слегка конопатое лицо и милый, чуть вздёрнутый носик.
– Что за пацаны? – заинтересовался я.
– Да наши, дворовые. В школу ещё не ходят, рано, так они вечно по округе шастают. Вы их за сараями найдёте. У них там штаб, – сообщила обладательница конопушек.
Поблагодарив девушек, я отправился искать штаб дворовых мальчишек. Действительно, за сараями виднелась постройка, сделанная из деревянных ящиков. Я подошёл поближе и услышал чей-то бойкий голос.
– Да не вру я! Вот тебе крест: трое их было и все со шпалерами. Я только из дома вышел. Иду, яблоко грызу. А тут они! Бегут прямо на меня. Глаза большие, бешенные! Ну, думаю, крышка пришла… Застрелят сейчас. Что потом с маманькой будет?! Обрыдается! А они разом в машину прыгнули, дверями хлопнули и ка-а-к дадут по газам! Только покрышки завизжали!
Как полагается хорошему сыщику, я сразу навострил уши. Уж больно интересные вещи рассказывал этот невидимый рассказчик. Вот только слушатели ему явно не верили.
Дождавшись, когда мальчишка закончит, я пригнул голову и заглянул внутрь.
На меня с испугом уставилось пять пар глаз. Все мальчуганы лет шести-семи, одетые примерно в одинаковые наряды: рубашки, штаны с помочами. А вот этот, вихрастый, и есть, наверное, тот самый рассказчик, который так переживал о своей мамке и, в общем-то, совершенно правильно.
– Добрый день, мужчины! – дружелюбно сказал я.
– Ты кто такой? – нахмурился самый крепкий и высокий пацан, очевидно бывший в этой шайке-лейке за главного.
– Уголовный розыск, – признался я.
– И чего тебе от нас надо? – продолжил расспрос тот.
– Да вот, услышал краем уха что-то любопытное. Вроде бы как кто-то из вас видел трёх вооружённых мужчин…
– Вот он видел, – собеседник перевёл взгляд на вихрастого. – Только он всё равно тебе ничего не скажет.
– Это почему? – удивился я.
– А потому, что его потом эти субчики найдут и пристрелят.
– Не пристрелят. Мы их раньше найдём, – пообещал я.
– Как же! Думаешь, они милицию боятся? У них шпалеры есть!
– Так и у нас они тоже имеются. Вот такие, например, – зная любовь мальчишек к оружию, я достал револьвер и продемонстрировал пацанам.
– Ух ты! Дяденька, дай подержать! – глаза окружающих загорелись восторгом.
– Дам, но пусть сначала вот он расскажет, кого видел, – показал я на вихрастого.
– А пострелять?
– А по ушам!
– Ладно, – вздохнул главный. – Витёк, говори – тут все свои.
Витёк помялся и стал рассказывать.
– Было б чего! Ну вышел я из дому. Мамка яблоко дала, иду, его хрумкаю. Вдруг трое вылетают. Один мешок тащит. И у каждого револьвер вроде вашего. Я сразу смекнул, что это не легав… не милиционеры то есть, – бросив на меня испуганный взгляд, поправился он.
Я благосклонно кивнул, показывая, что не собираюсь придираться.
– Сначала испужался сильно. Ну, как пристрелят? А они меня не заметили. На улице авто стоял. Эти трое в него сели и поехали. Вот и всё. Дай наган подержать, товарищ милиционер!
– Успеешь. Лучше скажи: кто машину вёл? Кто-то из этих троих?
– Нет, в авто шофёр сидел, – Витек произнёс слово «шофёр» с ударением на букву «ё».
– Так-так, – задумался я.
Вряд ли машина появилась там случайно. Скорее всего, в ней сидел сообщник. Выходит, в банде минимум четверо участников.
– Этих трёх описать можешь?
– Это как? – удивился Витёк.
– Как они выглядели?
– Да обычно выглядели. Такие же старые, как вы, – сообщил пацан.
Я ухмыльнулся. Ну да, двадцать с небольшим – почитай, древние старики.
– А рост какой?
– Один длинный, дылда, на журавля похож. А двое других… ну, как вы ростом будут. И такие… вас поупитанней.
– Ага. Волосатые или наоборот – лысые?
– Да шут его знает! Кепочки на них были навроде вашей! А что под ними, товарищ милиционер, я не разглядел. У шофера шлем, куртка кожаная и перчатки, на шлеме очки.
Витёк только что описал мне добрых сто процентов московских водителей.
– Одеты как?
– Ну не помню я, дяденька! Дайте наган-то подержать! – взмолился Витёк.
– Про машину расскажешь, тогда дам.
– Большая машина, чёрная, – начал перечислять он и застопорился.
– Марка?
– Марку не знаю.
– А ты вообще разбираешься в них?
– Спрашиваете! – фыркнул он. – Конечно, разбираюсь!
– Тогда почему марку не определил?
– Мне такие не попадались прежде.
– Какие же тебе попадались.
Витёк стал перечислять:
– Да разные. «Форд», например. Их много по Москве ездит. «Рено», «Чандлер», «Пежо», «Мерседес», «Лянчия». Почти все знаю.
– Ого! – присвистнул я. – Да ты, братец, спец, как я посмотрю.
– А то! – подбоченился Витёк. – Но эту машину раньше никогда не видел.
– Сможешь нарисовать?
– Попробую! – легко согласился он.
Я передал ему свои блокнот и карандаш.
– Рисуй.
Высунув от усердия кончик языка, мальчик стал рисовать силуэт автомобиля. Закончив, передал мне.
– Погоди, а это что? – спросил я, разглядывая надпись на боку машины.
– А ты что – читать не умеешь? – удивился Витёк.
– Я-то умею, а ты?
– И я умею. Меня сеструха научила. А это полоса жёлтая через всю машину, а на ней написано – «Прокат». Ну, что скажешь, дяденька милиционер?
– Скажу, что право подержать боевое оружие в руках ты заслужил сполна, – произнёс я.