Механизмы власти. 57 правил управления компанией и страной - читать онлайн

Проблема руководителя

Роберт Артур Талбот Гаскойн-Сесил, третий маркиз Солсбери, три раза занимал пост премьер-министра Великобритании, находясь в этой должности в совокупности более тринадцати лет. Именно под его руководством Великобритания вступила в XX век. На портретах изображен мужчина с широким лбом, умными черными глазами и очень пышной, классически викторианской бородой. Его внешность воплощает стабильность. Учитывая, что на время его пребывания на посту премьер-министра пришелся расцвет Британской империи и бриллиантовый юбилей королевы Виктории, именно стабильность была основным интересом Солсбери. Он изложил свои убеждения в высказывании, лучше всего определяющем истинный консерватизм: «Любые изменения обязательно приведут к худшему, и поэтому в наших интересах сделать так, чтобы их было как можно меньше» (1).

Солсбери был отнюдь не единственным лидером, кто стремился делать очень мало. Уильям Эвартс, Государственный секретарь в администрации американского президента Резерфорда Берчарда Хейса (1877–1881), однажды дал последнему совет: «Вы не осознаете в достаточной мере, господин Президент, великую истину: любой вопрос решится сам, если только достаточно долго ничего не предпринимать» (2).

Пять лет спустя американцы выбрали еще одного президента, который предпочитал оставлять все как есть. Калвин Кулидж, или, как его прозвали, Молчаливый Кэл, прояснил свою позицию задолго до того, как стал президентом, в письме своему отцу: «Намного важнее «убивать» плохие законопроекты, чем утверждать хорошие» (3). Его биограф Амити Шлэес формулирует это так: «Конгресс всегда говорит: «Делайте!». Кулидж отвечал: «Не делайте!» или, по крайней мере, «Делайте меньше!» (4).

Для лидеров, по мнению которых успех состоит в том, чтобы делать как можно меньше, понятие реализации играет не такую важную роль (хотя это им никак не навредило бы, и, как мы увидим позднее, в действительности Кулидж был отчасти сторонником подхода, ориентированного на реализацию изменений). Для любого другого типа лидера в правительстве реализация занимает центральное место. У таких лидеров есть программа, набор обязательств, убеждений о том, как они хотели бы изменить мир, но они не обязательно обладают необходимыми знаниями, навыками и пониманием того, как эта задача должна быть реализована. Так, Маргарет Тэтчер кричала в раздражении своим советникам перед самым избранием на пост премьер-министра: «Не говорите мне, что делать, я сама знаю. Лучше скажите как».

В современном мире неумолимых изменений и настойчивых требований избирателей философия лорда Солсбери предстает все большим анахронизмом. Граждане ожидают от правительства неизмеримо больше, чем сто лет назад, и они (или средства массовой информации от их лица) чрезвычайно быстро начинают выражать недовольство, если, как часто случается, их надежды не оправдываются. И когда в мире происходят изменения, особенно в кризисные времена, они обращаются к правительству. Об этом памятно высказался Кит Джозеф, наставник Маргарет Тэтчер: «Первые слова, которые учит ребенок в нашей стране – это «Что собирается по этому поводу предпринять правительство?».

Если вкратце, реализация имеет значение. И первый вопрос, который должны задавать себе политические лидеры, – что именно они хотят сделать. Одно дело, иметь широкую повестку или столь же широкие взгляды на мир; совсем другое дело – превратить все это в практическую программу для правительства.

Приоритеты

Любой успешный крупный бизнесмен скажет вам, что, пока нет ясного представления о приоритетах, бизнесу придется буквально бороться за выживание. То же верно и для любого правительства. Это отлично сформулировал «смутьян» Эньюрин Бивен, один из лидеров левого крыла лейбористов: «Язык приоритетов – это религия социализма» (5). На самом деле не только социализма. Легко пропагандировать важность определения приоритетов, сделать это трудно. Это требует огромной дисциплины, что не в последнюю очередь объясняется тем фактом, что, решая, что является приоритетом, вы – по определению – также решаете, что не является таковым.

Примером такого руководителя из моего опыта является Наджиб Тун Разак, ставший премьер-министром Малайзии в 2009 г. и сохранивший свой пост по итогам выборов в 2013-м. Перед выборами он сказал мне, что обычного положения дел для него недостаточно; он хотел преобразований. Как только он стал премьер-министром, он начал процесс консультаций со своим кабинетом, в результате чего было выработано шесть национальных приоритетов, известных как национальные ключевые задачи (National Key Results Areas). Они включали развитие базовой инфраструктуры в сельской местности, снижение уровня преступности и образование – но не здравоохранение. Начиная с принятия этого коллективного решения до самых выборов в 2013 г. правительство действительно сделало решение этих шести задач своим приоритетом с точки зрения выделенного времени, затрачиваемых усилий и поддержки.

Если что-то не является вашим приоритетом, это не означает, что вы этим вообще не занимаетесь. Как не раз говорил мне Тони Блэр: «Есть приоритеты, а есть то, что просто нужно делать». Это одно из различий между правительством и бизнесом. В бизнесе можно выбрать направление и закрыть предприятие или продать часть бизнеса, не относящуюся к выбранному направлению, но Наджиб Тун Разак не мог распродать Министерство здравоохранения, ведь очевидно, что здравоохранение – одна из функций современного правительства. Даже не будучи приоритетной, эта область по-прежнему нуждается в контроле и управлении. Конечно, в Малайзии был и есть министр здравоохранения и соответствующий бюджет. Министру здравоохранения, как и всем остальным министрам, рекомендовалось обозначить приоритеты работы вверенных министерств. Дважды в год премьер-министр требует у каждого министра (не только в приоритетных областях) отчета о проделанной работе. Также и в Великобритании под руководством Блэра: тот факт, что приоритетным для правительства было обучение грамоте чтения, письму и счетным навыкам[6] в начальной школе, еще не означал, что прекратилось преподавание основ наук и искусств или что никто не обращал внимания на более широкую повестку.

Вскоре после того, как Гордон Браун стал премьер-министром летом 2007 г., стало понятно, что, несмотря на многолетнее стремление занять ключевой пост, у него не было четких приоритетов. Он был слишком – и это правда – занят борьбой с мировым финансовым и экономическим кризисом, в которой играл роль мирового значения, но к тому времени отсутствие ясности в вопросе приоритетов привело к тому, что у него было два варианта, как сказано в одной из написанных Бобом Диланом песен: «он будет плыть по течению, или же ему вообще не дадут плыть».

Напротив, к 2001 г., когда Блэр создал Группу по контролю за исполнением предвыборных обязательств (Delivery Unit), он очень четко обозначил свои приоритеты. С коллегами из Группы политических консультантов на Даунинг-стрит, 10 (No. 10 Policy Unit) я отправился к нему в первую неделю своей работы с избранным списком задач и целей. Освещенный лучами солнца, сидя около комнаты заседаний правительства, Блэр взял ручку и вычеркнул целый ряд предложений, оставив лишь несколько: «Я хочу, чтобы Группа по контролю за исполнением обязательств сосредоточилась на проблемах первостепенного значения… например, в транспортной сфере я хочу только того, чтобы Майкл разобрался с железными дорогами»[7] (6). Испытав разочарование после своего первого срока, он знал, сколько внимания нужно уделить решению некоторых трудных вопросов. (И над «только разобраться с железными дорогами» мы неустанно трудились три года или даже больше!) Более того, поскольку он только что завершил свою избирательную кампанию, он хорошо знал, какие мысли занимают умы британцев.

Если уж на то пошло, Маргарет Тэтчер со своими приоритетами определилась раньше, чем Блэр, и проявляла большую решительность в достижении поставленных целей в течение первого срока пребывания на посту премьер-министра. Как сказал один из более радикально настроенных министров ее кабинета Николас Ридли: «Она была непреклонна, говорила, что не ступит на этот путь [реформа социального обеспечения]. Было чем заняться в промышленности, экономике, налогообложении и профсоюзах». Она изложила свою позицию еще более кратко: «Первым идет не спрос, а предложение» (7).

Так были обозначены приоритеты на первый и второй сроки ее премьерства. Реформы социального обеспечения, здравоохранения и образования пришлось отложить.

Представляется, что правильность ее суждений была подтверждена историей: эти реформы, ориентированные на экономику предложения, не были отменены и без сомнения изменили Великобританию к лучшему.

Амбициозность и схема реализации реформ

Одно дело – решить, каковы ваши приоритеты; другое дело – решить, насколько амбициозны вы будете в их реализации. Насколько масштабных изменений и как быстро вы хотите?

В политических кругах часто повторяют фразу «недообещать и перевыполнить», и в ней, конечно, есть смысл. Это значит управлять ожиданиями, ставить некие достижимые, скромные цели, а затем делать больше ожидаемого – идея состоит в том, что избиратели будут в достаточной мере впечатлены. Во времена растущего благосостояния и всеобщей удовлетворенности работой правительством это вполне вероятный сценарий. Именно такой подход лежал в основе работы правительства Стива Бракса, премьер-министра австралийского штата Виктория, в начале XXI века: его White Paper[8] «Growing Victoria Together» («Сплоченная Виктория») представляла собой программу постепенной реализации скромных целей. Лодку никто не раскачивал, и штат Виктория развивался. Аналогично, через десять с небольшим лет после окончания Второй мировой войны, британское правительство Гарольда Макмиллана обратилось к избирателям со словами: «Так хорошо вам еще не бывало».

Но в трудные времена, как, например, в нынешний век строжайшей экономии, или когда у правительства имеются радикальная программа реформ и лидер, стремящийся к преобразованиям (и, возможно, к занятию достойного места в истории), недообещание и перевыполнение – подход слишком осторожный. В исторической перспективе в 1950 г. Макмиллан мог бы (я бы сказал, ему следовало бы) сделать больше для решения коренных структурных проблем британской экономики, которые безжалостно обнажились в 1960-е и 1970-е гг. Иногда ситуация требует четких приоритетов, а также смелости и амбициозности. Это одна из причин, по которым история судит о военных руководителях как о великих людях. Линкольн взял на себя обязательство сохранить Союз и (в конечном счете) положить конец рабству, что требовало постановки четкой цели и решительности в ее достижении – буквально, чего бы это ни стоило. То же можно сказать и о намерениях Черчилля сначала спасти свое государство, а затем навсегда покончить с нацизмом.

Но в мирное время степень амбициозности зависит отчасти от ситуации, а отчасти от мужества политического лидера. В случае с Маргарет Тэтчер оба фактора имели значение. Ее избрали в момент экономического и социального кризиса, но когда худшее было уже позади и многие из ее министров призывали сменить подход на более мягкий, она, как известно, дала отличный ответ: «Поворачивайте, если хотите. Леди не поворачивает». Аналогичным образом Тони Блэр во время второго срока пребывания у власти был намерен осуществить необратимые структурные преобразования как в здравоохранении, так и в образовании и поэтому ставил перед Группой по исполнению предвыборных обязательств амбициозные цели. Наджиб Тун Разак в Малайзии сделал выбор в пользу преобразований, а не в пользу спокойной жизни. На его подход огромное влияние оказал Идрис Джала, к которому мы еще не раз обратимся. Он утверждает, что, если цели не требуют «очень-очень большого напряжения», из-за них и с постели вставать не стоит. «Ставьте цели, которых, как вам самим кажется, вы не сможете достичь», – обезоружили меня его слова.

Степень амбициозности в некотором смысле также зависит от политического расчета. Президент США Барак Обама решил отдать наивысший приоритет реформе здравоохранения и был готов заплатить высокую политическую цену за ее проведение (и действительно заплатил!). Принять этот закон было очень трудно, но сделать так, чтобы он начал приносить реальную пользу «на местах», оказалось еще труднее. Дилемма для политических лидеров XXI века состоит в том, что людям не терпится увидеть результат. Если его нет, давление со стороны людей (и средств массовой информации) нарастает, а политическая поддержка рушится. Поэтому для лидеров-реформаторов парадокс состоит в том, что для того, чтобы достичь необратимых преобразований, им надо иметь долгосрочную стратегию, но если они при этом не обеспечивают достижения краткосрочных результатов, никто им не верит. Оказываясь перед этой дилеммой, некоторые политики (а в развивающемся мире донорские организации) возвращаются к объявлению «инициатив», которые, как они надеются, создадут впечатление активности, но не приведут к реальным преобразованиям. (За прошедшие десять лет я много раз безуспешно пытался бороться с этим значением слова «инициатива».)

Схема реализации реформ (Map of Delivery), которую я первоначально разработал для кабинета Блэра в 2002 г., призвана помочь в определении степени амбициозности задач всего правительства, лидера или отдельного министра.

Схема 1

Вертикальная ось имеет дело с основной составляющей политических дискуссий в большинстве систем – насколько смелыми или радикальными мы хотим быть? Некоторые политики и их советники по своей природе люди смелые, другие – более осмотрительные. Когда Джон Фицджеральд Кеннеди взял на себя известное обязательство, что американцы высадятся на Луну до конца 1960-х гг., это захватило воображение людей во всем мире – но большинство советников отговаривали его. На самом деле кто-то из должностных лиц младшего звена добавил предложение в черновик в последнюю минуту, и только случайно он попал к Кеннеди и предложение не было вычеркнуто кем-то из его советников. Кеннеди, конечно, импонировали честолюбивые устремления.

Часто дискуссия о выборе между смелостью и осмотрительностью ведется политиками, с одной стороны, и гражданскими служащими[9] – с другой. Часть ценности последних в конце концов и состоит в том, что они уже видели все это раньше. В то время как политики приходят и уходят, гражданские служащие никуда не исчезают. Поэтому наивный, на их взгляд, политик, берущий на себя неразумные, на их же взгляд, обязательства, льет воду на их мельницу. Будучи закоренелыми циниками, они часто советуют более осторожный подход (который, совершенно случайно, заключается в том, чтобы делать меньше). Они избегают «честных дискуссий» в левом верхнем углу схемы, отступая вниз по вертикальной оси. Авторы незабвенного ситкома «Yes, Minister» («Да, господин министр») на телеканале BBC смогли создать целый комедийный сериал, отталкиваясь именно от такой дилеммы.

Может, проведем пилотное исследование вместо полномасштабного запуска? Может, для начала еще немного изучим вопрос? Или замедлим темпы реформирования, чтобы нововведения были постепенными? В старые времена в Великобритании всегда был еще один вариант: не лучше ли попробовать сначала в Шотландии?

Принятие политических решений на основе имеющихся данных, будучи на первый взгляд неплохим подходом, также является примером проявления осмотрительности. Ведь, по определению, имеющиеся данные относятся к прошлому, которое знало немало неудач. Слишком часто этим оправдывают медленный темп или откладывание реформ. Как заключает один из героев ставшего классикой романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго», «Юрий Андреевич слишком поспешно и рано фиксировал неудачу приложенных стараний, слишком уверенно и почти с удовлетворением заявлял о тщетности дальнейших попыток» (8).

И, также по определению, изучение вопроса никогда не заканчивается и не дает оснований решить, успешным или нет будет нововведение. Это не аргумент в пользу того, что имеющиеся данные необходимо игнорировать. Напротив, их всегда нужно брать во внимание, но они не заменяют (и не в состоянии заменить) здравый смысл (а ведь именно этого мы ждем от политиков, которых выбираем).

В любом случае схема реализации реформ начинает по-настоящему работать, когда в центре внимания оказывается ее горизонтальная ось. Теперь картина меняется; становится возможным покончить со старой дискуссией. Скромная идея, будучи хорошо реализованной, может обеспечить те самые краткосрочные результаты, необходимые лидеру-реформатору, чтобы показать, что он на правильном пути. А вот в случае смелой идеи схема заставляет ответить на вопрос: как вы это сделаете? Кроме того, она дает возможность правительству или отдельному министру мыслить стратегически. Все, что окажется в левой части схемы, нужно со временем смещать вправо. Вам может импонировать «честная дискуссия без последствий» как промежуточный вариант, поскольку, как говорил Блэр, хороший спор способен внести ясность и заинтересовать людей, но в конце концов хочется быть уверенным, что вы добьетесь результата.

Однако маловероятно, что даже у самого смелого политика все программы окажутся в ячейке «Преобразования», если он или она обладают мудростью, поскольку это будет слишком рискованно. Аналогично, если все программы по итогам оценивания окажутся в ячейке «Улучшения», предполагаемые изменения будут слишком медленными. Опять же, нужно определить приоритеты и последовательность действий. Оба пункта имеют первостепенную важность для эффективной реализации.

В проводимых Блэром реформах здравоохранения сокращение времени ожидания плановых хирургических операций обеспечило краткосрочные результаты, укрепившие доверие, в то время как появление со временем у пациента права выбора в рамках государственной монополии, как оказалось, потребовало истинных преобразований. Аналогично Джоэл Кляйн на посту канцлера школ Нью-Йорка (главы департамента образования) в короткие сроки добился быстрого повышения успеваемости в начальной школе, что укрепило доверие к его программе, а затем взялся за намного более радикальные, квазирыночные реформы, ставшие необратимыми.

Тем не менее никакой анализ не заменит политической храбрости. Иногда требуется то, что Маргарет Тэтчер называла «хорошо выверенный прыжок» (calculated bounce). Я и сам однажды прочувствовал, что это: за день до того, как я предстал перед парламентским комитетом, Тони Блэр объявил по телевидению, что мы в два раза сократим число нелегальных беженцев в течение шести месяцев. Так он реагировал на постоянное давление со стороны общественности и средств массовой информации и решил «перепрыгнуть» систему (и меня). Когда позднее в тот же день я сказал ему, что был вынужден сообщить комитету, что не был в курсе его намерения сделать это объявление, он ответил просто: «Не знаю, как вы в принципе могли бы об этом узнать; я сам не знал до того, как сказал это». (План мы, кстати, выполнили шесть месяцев спустя.)

Иногда это не столько вопрос «прыжка», сколько вопрос лидера, ставящего большую, кажущуюся невыполнимой задачу с целью преобразовать ожидания. Не вся политика – это «искусство возможного» (известное выражение Ричарда Остина Батлера). Стремление к невозможному также имеет значение. Мы уже упоминали Кеннеди и высадку на Луну; искоренить оспу тоже когда-то казалось невозможным. И более прозаичный пример: никто не поверил Шахбазу Шарифу, главному министру пакистанской провинции Пенджаб, когда он в 2011 г. объявил, что намеревается обеспечить всеобщее начальное образование в соответствии с одной из Целей развития нового тысячелетия. Еще предстоит увидеть, получится ли это у него, но прогресс с момента объявления о намерении поражает.

Отчасти это вопрос инициативы: один государственный служащий сказал моему другу и коллеге Саймону Ри: «Можно сидеть и смотреть, как растет ваш сад, а можно пойти и стать садовником». Лучше всех об этом сказал Джордж Бернард Шоу: «Благоразумный человек приспосабливается к условиям, окружающим его… Неблагоразумный человек приспосабливает окружающие условия под себя… Любой прогресс зависит от человека неблагоразумного». Нравится вам это или нет, нам иногда нужны неблагоразумные политические лидеры.

Целевые ориентиры

Приоритеты и амбициозность необходимы для преобразований, но их недостаточно. Также нужно более точно определить, на какой результат вы нацелены. Вот где в игру вступают целевые ориентиры. Учитывая ту роль, которую я выполнял в администрации Блэра, полагаю, мне не стоило удивляться, но я не мог представить, что окажусь настолько тесно связан с целевыми показателями и правительствами, которые эти цели ставят. В некоторых средствах массовой информации меня даже называли «Мистер Мишень» («Mr Targets»[10]). Другие критиковали меня еще резче. После того как я провел презентацию на одной из пресс-конференций Тони Блэра, тогдашний обозреватель газеты «Times» Саймон Дженкинс, всегда резкий в формулировках, описал меня следующим образом: «Страдающий манией контроля… генерал Великой Войны, который, сидя в своем шато, считает мишени по мере того, как их поражают, а затем пересчитывает те, которые поразить не удалось» (9).

Этот комментарий показывает, насколько противоречивыми тогда стали целевые ориентиры. Люди, которые годами требовали, чтобы правительства брали на себя конкретные обязательства (т. е. задавали целевые показатели) и затем предавали гласности то, насколько они к ним приблизились (т. е. публиковали данные), вдруг обнаружили, что эти показатели «заданы сверху», «навязаны» и «создают перекосы». Тем не менее, если только правительство не стремится делать очень мало (как лорд Солсбери), ему необходимо ставить какие-то четкие цели. Говоря на жаргоне Группы по контролю за реализацией реформ, должно быть четко понятно, «как выглядит успех». Это дает возможность правительству донести свою позицию доступным для людей образом, а также, что не менее важно, нести ответственность за достижение результатов.

Такое определение успеха нет нужды называть целевым ориентиром – в нашем распоряжении имеется множество других слов, таких как «задача» или «цель», – но в практическом плане это и есть описание успеха. Если успех определен не четко, многие из тех людей, которые критически относятся к целевым показателям, обвинят правительство в отсутствии ясного понимания программы действий или, еще хуже, в попытке запутать людей. В любом случае правительства постоянно задают целевые ориентиры, даже если они утверждают, что якобы против такого подхода. Не прошло и нескольких месяцев с момента избрания Дэвида Кэмерона и его критических замечаний по поводу постановки целевых ориентиров предыдущим правительством, как он заявил, что хочет, чтобы Великобритания вошла в топ пять туристических направлений. Можно не называть это целевым ориентиром, но это он и есть. Спустя три года на посту премьер-министра он больше не чувствовал необходимости притворяться. Отвечая на вопросы парламентариев на сессии (посвященной оценке эффективности системы здравоохранения) 6 ноября 2013 г., он отреагировал на критику словами: «Мы добиваемся своих целевых показателей».

Поскольку правительства, нравится это им или нет, будут задавать целевые ориентиры, мы, пожалуй, остановимся на них подробно, в частности, на том, как их использовать и как избежать ошибок (о чем я много узнал в годы, когда Блэр был премьер-министром).

В соответствии с акцентом на приоритетах, первое, что необходимо сказать о целевых ориентирах, – их не должно быть слишком много. Как мы уже увидели, Наджиб Тун Разак в Малайзии выбрал шесть приоритетных сфер. Далтон Мак-Гинти, премьер-министр Онтарио, широко известный как «премьер-министр по образованию», определил три сферы реформирования образовательной системы: улучшение показателей в обучении чтению, письму и счету, а также количества успешно сдающих выпускные экзамены; при уменьшении разрыва между уязвимыми группами населения и другими гражданами; укрепление общественного доверия к системе образования. Для каждой из этих сфер были сформулированы конкретные, измеримые, амбициозные, реалистичные и определенные по времени исполнения (что составляет в английском языке известную мнемоническую аббревиатуру SMART) целевые показатели. Нельзя сказать, что для системы образования в провинции с населением более 15 миллионов человек это слишком много. Аналогично в реформах образования и здравоохранения в пакистанской провинции Пенджаб главный министр поставил перед собой небольшое количество измеримых целей.

В начале работы администрации Блэра, наоборот, целевых показателей было слишком много. Кроме того, некоторые из них иллюстрировали еще одну ошибку. Они были плохо поставленными – неизмеримыми, или это были слишком широкие, ничем не подтвержденные догадки, которые брались «с потолка» и являлись при этом частью политического соглашения по расходам. Однажды, когда я выступил с планом добиться увеличение количества 11-летних школьников, достигающих требуемого стандарта по чтению и письму с 80 до 82 %, мне было сказано, что это слишком детально и что процентная величина должна оканчиваться на ноль или пять. (Мы поставили целевой показатель 85 % и добились 82.) Другие целевые ориентиры были заданы без понимания, каким образом будут собираться данные. Наихудшим примером была проблема дорожных пробок, в отношении которой была поставлена малопонятная цель, измеряемая посредством какой-то затейливой процедуры (см. пояснение на стр. 190).

Возможно, в начале своего премьерства Дэвид Кэмерон был скептически настроен по отношению к постановке целевых ориентиров, но он запланировал выполнение вызвавшего большой общественный резонанс показателя – обеспечить в каждом конкретном году превышение количества эмигрантов над количеством иммигрантов. По мнению премьер-министра, достижение данной цели доказало бы, что он держит под контролем острую политическую проблему – проблему иммиграции. Трудность в том, что достижение этой цели зависит от множества факторов, неподвластных влиянию премьер-министра. Он не может влиять на то, сколько людей решит эмигрировать, и совсем немного может влиять на процесс иммиграции внутри Европейского союза. Следовательно, все, на что он может влиять, это иммиграция из других регионов, но, сколько ни ужесточай меры в этой сфере (любой ценой), обозначенные выше факторы будут оказывать решающее влияние на результаты. Как было сказано на первой полосе газеты «Evening Standard», когда при подсчете «чистой миграции» выяснилось, что въехало в Великобританию на 212 000 человек больше, чем выехало из нее: «От миграционных обещаний премьер-министра ничего не осталось» (10). Поставишь неправильный целевой ориентир и, даже если, как Кэмерон, продвинешься по отношению к нему, рискуешь потерпеть политическое поражение.

Министры в правительстве Блэра периодически приходили в замешательство по поводу постановки целевых ориентиров, путали проблему плохих ориентиров с более широким вопросом об ориентирах вообще. Время от времени я думал, что даже сам премьер-министр в замешательстве – но в конце концов он всегда успешно его преодолевал. В своих мемуарах он говорит буквально следующее:

Любой политический лидер, игнорирующий этот совет, действует на свой страх и риск. Что особенно важно, Блэр добавляет:

Если кратко, то на этом тему можно считать исчерпанной.

Для тех, кто хочет глубже вникнуть в подробности – не все хотят, – есть важнейшие решения, которые необходимо принять о природе самих целевых ориентиров. Можно поставить минимальный показатель, при недостижении которого цель можно считать нереализованной, как поступил Майкл Гоув, министр образования Великобритании в 2010–2014 гг. в правительстве Кэмерона, со школьной успеваемостью в Англии. Можно установить процентный целевой показатель – чтобы 90 % поездов прибывали вовремя, например. Также можно установить целевой показатель в 100 % – этот вариант привлекает возможностью сообщить людям, что результаты будут иметь универсальный характер; но недостаток такого подхода в том, что последние 1 или 2 процента чего бы то ни было часто представляют собой исключительные случаи, и все закончится тем, что изменить в них что-либо будет очень дорого, или окажется, что это самые настоящие исключения из правил. С этим мы столкнулись, поставив цель для отделений экстренной медицинской помощи, чтобы проходило не более четырех часов до момента, когда пациента осмотрят и назначат лечение и либо отправят домой, либо госпитализируют. Четкий и понятный показатель в подавляющем большинстве случаев, но неприменимый при повреждении позвоночника, когда пациента нельзя перемещать. В таких случаях мы всегда настаивали на том, что дело было не в самом показателе; показатель определял необходимый стандарт оказываемых услуг, как это и требовалось. Мы согласились, что будут и должны быть исключительные клинические случаи – специалисты сообщили нам, что они никогда не превысят 1–2 %. Целевой показатель был достигнут вовремя в декабре 2004 г. Впоследствии его почти всегда удавалось достичь в течение почти десяти лет, пока Национальная служба здравоохранения (National Health Service), вопреки логике, не решила больше не уделять этому внимания.

Сопоставительный анализ(бенчмаркинг)

Когда вы определились с приоритетом и типом целевых ориентиров, в игру вступает наука о том, как формулировать эти ориентиры. Конечно, всегда (хочется надеяться) будут «неблагоразумные» политики, ставящие «неблагоразумные» цели, но и им научная информированность пойдет только на пользу. Лучше всего для этого подойдет бенчмаркинг, или сопоставительный анализ. Приверженцы бенчмаркинга знают, что существует пять его видов (см. табл. 1). Можно использовать любой из пяти видов или их сочетание.

Таблица 1. Бенчмаркинг

Часто правительства, системы или люди хотят превзойти полученные в прошлом результаты; «сопоставление с предыдущими показателями» дает хорошее понимание ситуации, именно поэтому спортсмены уделяют такое большое внимание своим личным рекордам. Это первый тип бенчмаркинга. Помню, однажды во время дискуссии о дорожных пробках в Лондоне и о том, что с этим делать, я осознал, что, когда лорд Солсбери был премьер-министром, он добирался от вокзала Кингс-Кросс (куда прибывал его поезд из Хатфилда) до Форин-офиса, как неофициально называют Министерство иностранных дел (где он любил работать) за 17 минут… в карете, запряженной четверкой лошадей. Однако 100 лет спустя со всем нашим усовершенствованным транспортом это стало абсолютно невозможным, разве что если поедет премьер-министр в сопровождении мотоциклистов. В самом деле парадоксально, ведь, спеша на работу, Солсбери, как мы увидели, по прибытии стремился делать «как можно меньше».

В то же время страны могут ставить целью достижение таких же высоких показателей в образовании как какие-нибудь другие страны в международных рейтингах, которые сейчас публикуются регулярно. Например, в пакете актов «Цели 2000» (Goals 2000 Act) от 1990 г. США заявляли о намерении стать лучшими в мире в области математики и естествознания к 2000 г., но, помимо законодательного закрепления данного заявления, больше в этом направлении они ничего не предприняли и цели не достигли. Это второй тип бенчмаркинга – «сопоставление с мировыми показателями».

Возьмем другой пример. Соединенные Штаты могли бы сравнивать свои показатели в образовании, основываясь на данных, собираемых каждые два года в ходе мониторинга «Национальная оценка прогресса образования» (National Assessment of Educational Progress). Штат Массачусетс обычно лидирует, а штат Луизиана закрывает список. В определённом штате можно было бы поставить цель к конкретной дате достичь таких же высоких показателей, как первые 10 % штатов в рейтинге или первые 25 %. Цель в 10 % будет при этом намного более амбициозной, чем 25 %. Это пример использования третьего типа бенчмаркинга.

Четвертый тип, бенчмаркинг внутри одной системы, часто оказывается наиболее полезным. В Англии и Уэльсе 43 полицейских формирования, и сравнение уровня преступности на вверенной каждому из них территории дает возможность понять, чего система в целом может достичь. Представим, что каждое полицейское формирование достигло показателей снижения уровня преступности, как у первых десяти формирований в рейтинге или просто первой половины рейтинга. Целевые показатели, основанные на таких видах предположений, имеют не просто разумное обоснование; против них трудно подобрать какие-либо доводы. Полиция Манчестера могла бы аргументировать несправедливость требования соответствовать показателям графств Девон или Корнуолл тем, что в первом случае речь идет о городской территории, а во втором – о сельской местности, но оправдать несоответствие показателям верхней половины рейтинга всех формирований Англии или пяти лучших городских формирований было бы уже труднее. Аналогично каждый из 36 округов пакистанской провинции Пенджаб может оценить, насколько его показатели сравнимы с показателями остальных 35 округов.

Иногда передовые показатели в некоторой специфической области могут быть обнаружены в весьма неожиданных местах, что подводит нас к пятому типу бенчмаркинга. Лучший из встречавшихся мне примеров связан с одной из ведущих гостиничных сетей, в которой захотели улучшить процедуру прибытия и регистрации в гостиницах. Они разбили эту задачу на 16 этапов и начали поиск так называемых лучших практик на каждом из них. Итак, кто лучше всех в мире открывает двери такси или лимузина и приветствует гостя по имени? Оказывается, не какая-то другая гостиничная сеть, а организаторы церемонии вручения «Оскаров». Они справляются блестяще, и у них многому можно было бы поучиться.

Еще один подход к постановке целевых ориентиров – это оценить результаты различных стратегических шагов, делая хорошие, убедительные, обоснованные предположения относительно возможных последствий. Соберите человек десять, так или иначе задействованных в данной системе, и оцените эти шаги, и осторожные, и амбициозные, и посмотрите, что в итоге получится. Я принимал участие в подобных семинарах в Пакистане, Америке, России и Соединенном Королевстве и всегда находил их полезными. (См. также Главу 4, раздел «Данные и траектории».)

Таблица 2 – пример, разработанный для Национальной стратегии грамотности чтения (National Literacy Strategy) в Англии. Отправной точкой было 63 %-ное достижение высоких стандартов грамотности; целевой показатель составлял 80 % через пять лет. Мы спрогнозировали ежегодный прирост по пяти ключевым аспектам стратегии. Наши прогнозы, сделанные в 1997 г., были близки к реальным цифрам в период 1998–2000 гг., но оказались слишком оптимистичными для 2001 г.

В конце концов, то, какие именно целевые ориентиры вы ставите, по-прежнему зависит от вашей оценки собственной амбициозности, но целевые показатели, основанные на таком сочетании данных бенчмаркинга и анализа воздействия принятых политических мер, вероятно, будет более обоснованной.

В дополнение позвольте вернуться к «умышленному прыжку» Блэра в вопросе нелегальных беженцев, о котором говорилось на стр. 37. Никто не планировал новый целевой ориентир, даже Блэр, но за день или два до того, как он дал свое новое обещание в программе «Newsnight» («Вечер новостей»), он ознакомился с результатами бенчмаркинга и анализа последствий политических решений, которые мы провели, изучая данный вопрос. Результаты показывали, что за шесть месяцев вполне возможно вдвое сократить число беженцев. Предположу, что данные этого анализа отложились где-то в голове премьер-министра; так что, несмотря на то что он делал предположения, они были обоснованными. Чиновники, конечно, были просто в ярости, но цель была достигнута.

Таблица 2. Национальная стратегия грамотности, Соединенное Королевство, 1997–2002 гг.

Неожиданные последствия

Следующий вопрос о целевых ориентирах относится к негативным или неожиданным последствиям. Есть реальные риски, и все время необходимо напоминать себе и всем, кто вовлечен в процесс постановки целей, что за любыми желаемыми показателями стоит (или должна стоять) некая нравственная цель, и именно она, а не целевые показатели, имеет значение. Потеряете из виду нравственную цель, и вся система начнет рушиться. Поэтому, если данные плановые показатели имеют негативные или неожиданные последствия, которые могут вступать в противоречие с целью нравственной, это самая настоящая проблема.

Для некоторых это становится аргументом в пользу того, чтобы не задавать вообще никаких показателей, но тогда вы рискуете получить все обозначенные в начале этой главы проблемы: отсутствие четких приоритетов, отсутствие четкого определения успеха и в конечном счете отсутствие подотчетности. Есть один подход, который позволяет избежать ошибок, возникающих при постановке целевых ориентиров, но сохраняет подотчетность, и именно такого подхода придерживался мэр Нью-Йорка Рудольф Джулиани и продолжает придерживаться его преемник. Он подразумевает выбор приоритетов, обеспечение надежных данных о ключевых показателях (таких как основные виды преступлений) в режиме времени, близком к реальному, регулярную публикацию этих данных и тщательное сопоставление (бенчмаркинг), например, полицейских округов Департамента полиции Нью-Йорка, для повышения эффективности. Опыт показывает, что этот подход работает, потому что он учитывает все принципы постановки целевых ориентиров, но не предусматривает цели иной, чем непрерывное сокращение уровня преступности.

Однако такой подход, вероятно, так же будет иметь негативные или неожиданные последствия, как и подход, предусматривающий формальную постановку целевых ориентиров. Это по-прежнему ставит нас перед необходимостью решить данную проблему. Можно сделать только три вещи. Первое – убедиться в том, что целевой ориентир, или, в подходе Джулиани, выбранный показатель, тщательно продуман. У одного из целевых показателей в сфере здравоохранения, который мы задали во времена работы Группы по контролю за реализацией реформ, были очевидные недостатки, и эти недостатки имели последствия. Показатель заключался в том, чтобы вам не приходилось ждать более 48 часов, прежде чем попасть к терапевту. Нравственная цель при этом заключалась в том, чтобы люди могли в более короткий срок попасть к врачу, а также в том, чтобы положить конец распространенным в то время жалобам на сложности, возникающие при записи на прием. Отдельные терапевты предпочли интерпретировать данный показатель в узком смысле: что записаться на прием к врачу можно только в течение следующих 48 часов. Это означало, что, если вы хотите записаться на плановый прием, скажем, в ваш выходной день на следующей неделе, вам скажут, что это невозможно. В такой интерпретации цель вызвала столько же проблем, сколько и решила; это случай, когда плохо продуманная цель (и пара терапевтов-болванов) привела к негативным последствиям.

Второе, что вы можете сделать, – это работать с ключевыми людьми в данной области и постараться предугадать как можно больше негативных или нежелательных последствий, учесть их при формулировании показателей и затем, по мере реализации плана, проверять, не появляются ли они. Когда мы убедили полицейских в больших городах Англии сосредоточиться на сокращении случаев грабежей – в 2001–2002 гг. их количество было сопоставимо с эпидемией, – они нехотя согласились, но предупредили, что поскольку эта задача поручена сотрудникам, выполнявшим до этого другие обязанности, то количество прочих преступлений может вырасти. Они утверждали, по крайней мере намекали, что и так уже работали с максимальной производительностью, так что перевод одного вида преступлений в разряд приоритетных неблагоприятно скажется на других. Причин верить этому не было. В конце концов, в то время полицейский в Лондоне в среднем проводил только пять арестов в год. В любом случае мы договорились попробовать.

Ничего такого не случилось. Хорошая новость состояла в том, что в тех местах, где быстрее всего уменьшалось число грабежей, меньше совершалось и других преступлений. Глава службы столичной полиции в то время высказал мнение, что благодаря совместной работе за несколько недель удалось добиться больших результатов, чем за предыдущие 20 лет. Хороший полицейский контроль есть хороший полицейский контроль, поэтому, если ввести его для борьбы с одним видом преступлений, он, вероятнее всего, принесет пользу и в отношении других преступлений. Мы снова и снова сталкивались с этим принципом. Например, если при подготовке учителей начальных классов повышать качество преподавания математики, они скорее всего начнут лучше преподавать и другие предметы, просто потому, что научатся преподавать лучше.

Это не означает, что в таком случае никогда не бывает негативных последствий – тем не менее здесь важнее всего развеять мифы и позволить средствам массовой информации освещать вашу борьбу. Нужно помнить, что, как только вы решаете реформировать одну из основных сфер государственных услуг, те, кто против данной цели, будут утверждать, что она будет иметь негативные или неожиданные последствия – большая часть из которых никогда не произойдет. Если вы не разберетесь с их аргументами в эфире, эту пустоту заполнят ваши критики. В случае когда негативные или неожиданные последствия действительно имеют место, у вас есть выбор: скорректировать стратегию или решить для себя, что результат важнее последствий. Лучше быть вооруженным пророком, чем безоружным, – в данном случае вооруженным фактами.

Третье, и последнее, что можно и следует сделать, – это периодически пересматривать процедуру сбора данных на предмет подтасовки или неожиданных негативных последствий. При разработке дорожной карты в сфере образования Пенджаба мы привлекли независимых экспертов для оценки эффективности процесса сбора данных и затем оценки их точности. Мы обнаружили, что в некоторых случаях люди, проверяющие данные о численности учащихся – ключевая процедура для измерения прогресса в сфере посещаемости занятий, – скорее руководствуются журналом посещаемости, а не производят фактический подсчет детей в классах, однако мы знали, что журналы посещаемости часто содержали неточную информацию. Проверка подтвердила, что большая часть данных, на которые мы опирались, была приемлемой и что такие нарушения были относительно редки, и теперь мы могли устранить проблему.

Аналогичная ситуация с четырехчасовым ожиданием экстренной медицинской помощи. Были случаи, когда машины «Скорой помощи» с находящимся внутри пациентом стояли за пределами отделения, поскольку отсчет нормативного времени формально начинался только после того, как пациент оказывался внутри. Подобные ситуации действительно имели место, но из наших проверок было известно, что такое происходило не очень часто. Начинаешь размышлять над профессиональной этикой сотрудников, замеченных в подобных злоупотреблениях, и понимаешь, что это классический случай потери из виду нравственной цели.

Здесь необходимо обратить внимание на простой, но важный пункт, к которому мы вернемся в Главе 4. На каком бы наборе данных вы ни решили основываться при выработке целевых показателей, убедитесь в том, что имеется альтернативный набор, охватывающий ту же тему, в идеале неподвластный правительству или государственным служащим. Например, используйте данные опросов наряду с данными о зарегистрированных преступлениях для понимания тенденций роста преступности. Это позволит осуществить многостороннюю оценку – еще один источник подтвердит или опровергнет тот факт, что динамика данных, которыми вы оперируете, реальна, а не является результатом подтасовки, – а также обеспечит более прочную основу, когда появится необходимость осветить ваши успехи (или неудачи).

Консультации

Учитывая, что целевые ориентиры помогают обозначать приоритеты, а приоритеты, по определению, важны, следующим возникает вопрос: сколько следует по ним консультироваться? В конце концов, правительству нет смысла ставить целевой ориентир – такой как пакет актов «Цели 2000» в США, – который не примет система.

В Малайзии правительство изо всех сил старалось консультироваться с народом. Они провели масштабные исследования. Затем арендовали выставочный зал в деловом районе Куала-Лумпура и пригласили представителей населения, оппозиции и средств массовой информации, включая представителей весьма активного в этой стране сообщества блогеров, прийти и высказать свое мнение о предлагаемых целях и планах по их реализации. Это был смелый и оригинальный шаг. (А также это оказывало давление на людей, которые эти планы разрабатывали, чтобы они выполняли свою работу качественно.)

Наша процедура в администрации Блэра была менее открытой, хотя первоначальные плановые показатели были определены сразу по окончании избирательной кампании, в ходе которой активно обсуждались многие из проблем, к которым эти показатели относились. Со временем процесс разработки показателей стал более консультативным, мы поощряли – и даже требовали – обращение ответственных министерств за консультациями к заинтересованным сторонам.

Однако стандартные правительственные консультации – в отличие от более смелого и более оригинального малайзийского подхода, – будучи необходимыми, имеют свои ограничения. Да, они нужны в рамках идей естественного права в демократическом государстве. И да, имеет смысл проконсультироваться с теми, кто будет вовлечен в процесс реализации реформ; они вполне могут заметить практические недостатки в предложенном плане и, если повезет, возьмут на себя бóльшую ответственность за реализацию целей, когда те будут определены. Также по крайней мере появятся более четкие разделительные линии и выработается характер будущих публичных дискуссий.

Но есть ограничения в самом характере консультаций. Заинтересованные стороны, с которыми то или иное министерство регулярно взаимодействует и по этой причине консультируется по поводу целевых показателей (или по любому другому поводу), неизбежно представляют интересы производителей и/или мощных лоббистских групп. Обычно такие группы заинтересованы либо в сохранении статус-кво, либо в принятии стандартных положений, регулярно повторяющихся и хорошо известных. По этой причине они скорее всего предпочтут перестраховаться, когда дело касается постановки целевых показателей, поскольку они как исполнители будут в значительной мере нести ответственность за их реализацию. Коротко говоря, они, вероятно, будут нацелены на избавление неблагоразумных задач.

Между тем снижается вероятность того, что будет услышан голос потенциальных выгодоприобретателей – называйте их гражданами, или потребителями, или и так и так, – поскольку последние редко бывают организованны и среди них зачастую много беспомощных и бессловесных. Вот почему время от времени политики заявляют, что якобы представляют интересы «молчаливого большинства» или «малых групп»; из некоторых уст это может звучать надменно или самоуверенно, но часто это справедливое замечание.

Так, когда главный министр пакистанской провинции Пенджаб решил, что ему необходимы дорожная карта в сфере образования и серьезный подход к реализации, он вообще ни с кем не консультировался по поводу целей. Он просто заявил, что хочет обеспечить всеобщее школьное образование, повысить посещаемость и существенно улучшить качество обучения. Наша команда затем превратила эти стремления в реальные цифры. Не приходится и говорить, что некоторые чиновники посчитали, что степень амбициозности данных целей граничит с безумием, но никогда не было никаких сомнений, что именно этого и хотели родители по всей провинции. В тот момент они сомневались только насчет того, будет ли в действительности что-либо сделано – в конце концов, они уже много раз слышали пустые обещания.

Это подводит нас к заключительному замечанию о целевых ориентирах, которое звучит так: в больших системах, таких как система школьного образования в провинции Пенджаб или Национальная служба здравоохранения в Англии, необходимо каскадирование целевых показателей. Как мы добились этого в Пенджабе? Мы взяли целевые ориентиры на уровне провинции и задались вопросом: каких показателей должен достичь каждый из 36 округов, чтобы провинция в целом достигла плановых значений? У нас были кое-какие (базовые, но достаточно надежные) данные, которые позволили установить разные отправные точки для округов в соответствии с их социальным составом и таким образом понять степень серьезности проблем, с которыми они сталкивались. Под руководством выдающегося секретаря департамента школьного образования Аслама Камбоха мы собрали глав округов в Лахоре в апреле 2011 г. и сообщили им их целевые показатели. Это вызвало некоторое замешательство; на тот момент немногие из них вообще слышали о существовании дорожной карты и еще меньше верили, что попытка реформирования в принципе может оказаться успешной. В то время даже сам секретарь придерживался мнения, что это была одна из бесчисленных благотворительных инициатив, которые появлялись и исчезали. Стоит заметить, что некоторые влиятельные организации в провинции считали поставленные задачи чрезвычайно сложными. Один из представителей руководства Всемирного банка тогда обвинил нас в излишней амбициозности и чрезмерной спешке. Мы с готовностью признали вину по обоим пунктам. Тем не менее к 2013 г. провинция в целом и почти все округа достигли или превзошли целевые показатели, установленные в тот день.

Если вкратце, мы максимально придерживались принципа «сверху вниз». Этот термин часто воспринимается как ругательный, но есть обстоятельства, когда это наилучший подход – неудовлетворительно работающая система школьного образования является как раз таким примером. Также часто говорят, что подход «сверху вниз» не работает, но это просто не соответствует действительности. Реформа образования в Пенджабе и многие другие успешные изменения во всем мире это подтверждают.

Однако это отнюдь не единственный подход к каскадированию целей и отнюдь не наилучший во всех обстоятельствах. Альтернативный подход предлагает проконсультироваться с подразделениями, работающими «на передовой» – больница, полицейское формирование и т. п., – и попросить их точно определить, каких показателей они, по их собственному мнению, могли бы достичь. По моему опыту, часто (но не всегда) такие целевые ориентиры оказывались менее амбициозными, но есть и плюсы: в частности, это укрепляло чувство ответственности.

Третий путь – переговоры. Это то, чем мы занимались при разработке первоначальной Национальной стратегии грамотности чтения и письма в 1997–1998 гг. Были определены и обнародованы общенациональные целевые показатели. Затем статистики из Министерства образования разработали для каждого из 150 отделов образования местного уровня индивидуальный диапазон. Они должны были добиться хороших результатов внутри заданного диапазона, чтобы мы в итоге достигли общенациональных целевых показателей. В то время, когда использование электронной почты еще не было повсеместным, документы, содержащие диапазоны, были вручены в коричневых конвертах руководителям местных отделов образования на конференции в Лондоне. После этого их попросили вернуться через неделю или две и высказать свое мнение относительно того, каких показателей они считали реальным достичь. Все, кроме одного, вскоре вернулись с показателями, попадавшими в предложенный нами диапазон[11]. Затем, каждый год, по мере появления фактических результатов, мы вели с ними диалог на основе анализа полученных данных об их прогрессе в достижении поставленной цели. Цели считались исключительно амбициозными, однако за два года показатели даже наименее эффективных отделов образования превысили средние по стране на момент начала изменений. Это еще один показатель того, насколько действенной оказывается амбициозная цель сама по себе в стимулировании прогресса.

Нравственная цель

Искусство предсказания или прогнозирования – вопрос тонкий. И когда вы ставите перед собой целевой ориентир, будьте уверены, именно этим вы и занимаетесь. В любой политической системе это несет с собой некоторые риски. Дэвид Бланкетт[12] в далеком 1998 г. сказал свою знаменитую фразу, что, если правительство не добьется целевых показателей грамотности на 2002 г., «он отвечает за это головой». Когда я сказал ему, что, на мой взгляд, это было опрометчивое высказывание, он ответил мне несколько резко: «Важно, чтобы все брали на себя ответственность, включая меня. И кстати, если я пойду ко дну, то и ты тоже».

Другими словами, это риск для репутации. Но мысль Дэвида была верной: если хочешь, чтобы тысячи государственных служащих брали свою долю ответственности в процессе достижения цели, нужно четко дать понять, что ты тоже серьезно относишься к своей.

Нейт Сильвер в книге «Сигнал и Шум. Почему одни прогнозы сбываются, а другие – нет»[13], авторитетном исследовании «искусства и науки предсказаний», подталкивает нас к вероятностному мышлению при прогнозировании: вместо «кажется, завтра будет дождь» – «с вероятностью 90 % завтра будет дождь». Это, конечно, правильный способ аналитического мышления на этапе обсуждения целевых показателей. Сильвер доказывает еще одно ключевое положение – опасно основываться исключительно на данных. Своим анализом игр Главной лиги бейсбола он спровоцировал оживленную дискуссию относительно того, что служит лучшим предсказанием будущих побед: анализ данных или мнение скаутов. Он приходит к твердому выводу, что эффективнее всего будет их сочетание. Статистические выводы намного более надежны, если они подкреплены теорией и авторитетным мнением или, по крайней мере, более глубоким осмыслением коренных причин. Как говорит экономист Ян Хациус (на которого ссылается Сильвер), нужен весь рассказ. Одних лишь статистических данных недостаточно.

Как бы в подтверждение тому, в 2013 г. молодой норвежец Магнус Карлсен стал чемпионом мира по шахматам, с легкостью обыграв индийца Вишванатана Ананда. У компьютеров Карлсен также выигрывает, хотя еще в 1997 г. шахматный суперкомпьютер Deep Blue выиграл у его глубокоуважаемого предшественника Гарри Каспарова. С учетом всего многократного увеличения вычислительной мощности (не говоря о том, что в анализатор было введено намного больше шахматных партий), как же так случилось, что столько лет спустя лучшие компьютеры не могут обыграть этого норвежского выскочку? Кажется, ответ в том, что компьютерный анализ помог и Магнусу Карлсену – он может извлечь все эти огромные массивы информации из компьютера, а затем еще применить свою субъективную оценку. На последнее компьютер, конечно, не способен. Подобно шотландской легенде об орле и крапивнике, где орел взмывает на огромную высоту, а крапивник, сидя на спине у орла, оказывается немного выше, накладываемая на компьютерный анализ человеческая способность к рассуждению дает последнему преимущество перед машиной.

История важна, и не только как гарантия наилучшего предсказания. Чтобы целевые ориентиры могли воздействовать на тех, кто стоит «на земле», они должны мотивировать, за ними должна стоять нравственная цель. Без этого ни глубокий анализ, ни успешный бенчмаркинг, ни вероятностное мышление – ничто не даст результат. Кто-то – в идеале, лидер – должен рассказать хорошую историю. Представьте себе, как накануне битвы при Азенкуре Генрих V произносит свою речь «о нас, о горсточке счастливцев, братьев…», а дальше сообщает, что, поскольку обстоятельства против них, их шансы на победу составляют 10 % или что в семи из десяти проведенных сражений, подобных этому, выигрывала та армия, что воевала на своей земле.

Но это не та речь, которую написал Шекспир. Вместо этого его Генрих V рассказывает потрясающую историю о том, что события грядущего дня станут легендой.

Более прозаичный пример. Когда я руководил Группой по контролю за реализацией реформ, любой целевой показатель нам приходилось сопровождать историей и рассказывать о стоящей за ним нравственной цели. Вот как я объяснил это государственным служащим высшего звена в 2002 г. (признаю, мой язык намного скромнее языка Шекспира):

Да, важно, чтобы ни один пациент в отделении экстренной медицинской помощи не ждал более четырех часов, пока его осмотрят и назначат лечение, но суть не в этом – суть в том, чтобы пациенты быстро получали высокоэффективное лечение (и уходили домой с мыслью, что полученная услуга – полезная трата денег налогоплательщиков). Аналогично, если определенный процент 11-летних школьников успешно сдаст тест на грамотность чтения и письма, это тоже стоящий результат. Суть в том, что дети должны по окончании начальной школы уметь хорошо читать и писать, поскольку это важнейшие навыки в современном мире и это умение изменит их жизнь.

Итак, последнее правило, касающееся целевых ориентиров, – это постоянное обращение к цели нравственной. Даже лорд Солсбери, упомянутый в самом начале главы, имел четкий приоритет и неявную, но подразумеваемую цель: чтобы Британия сохраняла свою доминирующую позицию в мире (у британского флота в то время тоже была цель – быть больше, чем следующие два крупнейших флота в мире, вместе взятые). Спустя столько лет это, возможно, не кажется нравственной целью, но в то время, без сомнения, данная цель воспринималась именно так (по крайней мере, в Британии). К сожалению для него (но не к такому сожалению для остальных), в XX веке все-таки произошло много изменений – несмотря на старания лорда Солсбери – и его цель не была достигнута.