Глава 3
Берцовый ботинок наступил на стекло: чьё-то семейное застолье в рамке покрылось трещинами. Но пантерный шаг не замедлился. Хищник бдителен, неостановим. Каждую охоту он проводил в одиночестве, защищая граждан своей страны. Связь выключена, наушники в режиме «тишины», а ладонь поглаживает бляшку ремня, концентрируя внимание на шорохе спереди.
Полуразвалившуюся крепость, что по форме напоминала летящую птицу, минувшей ночью подбили. Бесцеремонно и назло тем, кто не прощал вторжение на свои земли ни до Дня Голоса Спасения, ни после.
Ширасагиджо или «Замок Белой цапли» – достояние Японии, гордость народа, что захотел присвоить себе Солнце. Крепость окружена рвами и толстенными стенами с четырьмя донжонами. Такая защита позволила удержать тварей изнутри чуть дольше.
И сейчас город Химедзи затаил дыхание, ведь их славный воин, непоколебимый солдат, проводил зачистку.
Считается, что в западной цитадели жил правитель со своей семьёй – оттуда и полезла первая гниль. Ао вдыхал смрад, пытаясь не обращать внимания на жертвы по пути. Впереди показалась центральная башня. Полностью разрушена: бласты грянули прямиком на неё, не побоявшись воды.
Аккуратно проходя по тропинкам, Ао вспоминал своё детство: родители приводили его сюда на экскурсии, рассказывали о великих делах, что свершались в стенах замка. Вот здесь знакомый внутренний дворик, где самураи совершали ритуальное самоубийство – сеп-пуку, а в южной части стоит колодец, где, как гласит предание, обитают духи.
Только приведения уже давно разбежались, гонимые страхом, ведь на их смену пришли бласты. И один из них сейчас навис над телами молодожёнов, – их золотые кольца всё ещё блестели посреди ночи, пусть не все пальцы были на своих местах, а груди искалечены зверским обжорством зверя.
Вот и он.
Каждая мышца, обтянутая тонким слоем гладкой кожи, что переливалась антрацитом, двигалась под опорой словно обожжённых обсидиановых костей. Да таких крепких и диких, что кости прорастали из плоти и превращались в завитки шипов на спине.
Чудище чавкало, широкой глоткой запихивая в себя всё больше и больше останков. Жаждал восстановиться: обрубленный хвост уже омертвел и волочился следом, а передняя лапа, что прижата к громадной туше, начала гнить, покрывшись белыми волдырями.
Ао поморщился: кисло-горький запах разложения он ненавидел больше всего.
Он решил напасть со спины, закончив с гадом после парочки ударов и финальной вспышкой. Рабочая схема. Но стоило ноге сделать шаг вперёд, бласт замер, а мягкие рожки на вытянутой «крокодильей» морде завибрировали.
– Чуткий попался, зара…
Ао только и успел увернуться от атаки полумёртвым хвостом, больше разящим по инерции, нежели контролируемым самим монстром. Тут же бласт рассвирепел, пригибаясь ниже.
Из всей пятёрки именно Ао был самым шумным, как ни странно. С новым выпадом, бласт прыгнул на него, пытаясь схватить пастью, но не успел за вертлявым человечишкой – Ао полоснул его своим ножиком-танто. Лезвие искрило магией избранного. Скулёж бластов похож на высокий скрип… Приятная симфония.
– Давай. Подходи, урод.
Японец облизнулся и в левой руке создал шар света с глубоким синим оттенком. Горящая сфера вызвала у бласта злобный рокот: челюсти клацнули, а морщинистая глотка завибрировала. Сколько ненависти… И причина так и не раскрыта спустя больше двух лет. Махина взревела и бездумно понеслась на охотника, игнорируя боль в лапе.
Яркий свет озарил Ширасагиджо и привлёк воздушный патруль. Туша бласта упала замертво, испустив последний пар от ледяного тела. В Хрониках писали: они рождаются, живут и умирают в холоде.
Выпустив сигнальную ракету, Ао смахнул капли пота со лба и протёр лезвие ножа об штанину, включая рацию.
– Замок чист. Мусорщики могут войти. Внутренний двор, центральная башня: самая поздняя смерть, можете забирать. Да, с оторванным хвостом. Может и успеете.
Палец в мозолях и рубцах нажал на кнопку, прервав связь. Напоследок Ао ещё раз оглянул изувеченный фрагмент из своего прошлого. Солдат уходил под гробовой марш падших чудищ: изрезанные тела, оторванные конечности, пробитые дыры и навечно высунутые языки, над которым уже летают первые мухи. Остальным нужно поторопиться, если захотят восстановить замок.
Чёрные сплетения бластов прислонились к стене рва, опустившись в воду. Так и зависли над громадной тенью пропасти. Самый смелый, что добрался до верхней крыши – лишился жизни, насаженный грудиной на остроконечную статую рыбы с телом тигра, – Ао чувствовал себя скульптором в том сражении. Считалось, что фигура «сятихоко» охраняет крепость от пожаров.
– А что насчёт мертвецкого холода? – спросил сам себя Ао, остановившись и взглянув в ночное небо. Давно он не видел звёзды, как жаль. В новой-бывшей столице Киото тоже много света и мало пространства.
Краем всё ещё переливающимся синим свечением глаза, он заметил валявшийся журнал под липким мазутом, вражеской кровью, со знакомой физиономией.
Очередная обложка с нахальной рожей Третьего. Кагай скромно улыбался, демонстрируя выразительные ключицы. Надпись: «Рутина особенного человека» как красная тряпка махнула перед японцем —быстрая молния испепелила ненавистную страницу. Про его рутину никто не расскажет.
На личный телефон пришло новое уведомление: «Сбор на базе. Обязательное присутствие всех осветлённых. Приказ Зейна».
Порой людям нужно дать так мало, чтобы заставить их изображать себя теми, кем они не являются. За всю свою карьеру герр Циглер повидал немало самозванцев, и эта встреча не стала исключением.
Перед ним на стуле ёрзала молодая девушка, постоянно потирая руками свои худые ляжки. Тени наложены несимметрично, кожа осыпается от некачественной «штукатурки» на лице, а в глазах блестит нездоровый азарт.
– Тарасова Лина Викторовна, я польщён вашими лестными комментариями обо мне и моей команде. Попрошу ближе к сути. Биография вашей подруги…
– Да! Да, конечно, мистер Зейн!
Она выговаривала его имя, смягчая согласную «з» и это невыносимо резало тонкий слух напротив.
– И? – выдохнул Циглер.
– О, ну, мы вместе учимся в институте. Учились… Но на разных факультетах. Дружим почти три года. А правда, что кровь Исы исцеляет от любой болезни? В интернете писали…
– Лина. Не отвлекайтесь.
Смутившись, девушка хихикнула и снова поёрзала своей неугомонной пятой точкой.
– Простите, пожалуйста! Я так волнуюсь! Вы же сам… Такой! Ой, простите… Просто сейчас Найру не узнать! Она такая необычная, даже красивая… Я смотрела её по телевизору. Мы с ребятами в шоке, честно!
– Она всегда была такой?
– Ну что вы! После Питера… Она сильно изменилась. Стала раздражительной, злой какой-то. Атас. Её даже исключили за плохое поведение. Со всей группой своей поссорилась, с преподавателями. Я с ней до конца, знаете, жалко было… Она даже с родителями связи оборвала. Мы только недавно навещали её мать, и она даже не знала, что её дочь избрали! Представляете?
– Так что же, по-вашему, случилось в Санкт-Петербурге 11 марта?
Вытянув губы от необъяснимой обиды, Лина опустила густо-накрашенные ресницы и попыталась восстановить события того дня.
11 марта, Ленинградская область,
Санкт-Петербург.
Трагедия, потрясшая весь мир, разыгралась в кисельном воздухе под 33-градусной жарой. Второй год подряд в начале весны вечно бледные кисти петербуржцев стали обгорать. Если для любого другого народа высокая температура – это промышленные риски, тяжело-переносимое время и постоянная духота, то северная столица предпочитала устраивать массовые купания и весёлые прогулки.
Учебно-научный институт гравитации и космологии из Московского РУДН отправил выдающихся студентов на питерский фестиваль «Тепло Марса», который открывал летний сезон громкой музыкой, танцами, и упрощёнными лекциями на космические темы.
Михайловский сад заполонили палатки, зоны питания и наскоро сделанные сцены. Приглашены творческие кружки, ансамбли и популярные солисты. Разыгравшийся ажиотаж отразился на экранах россиян и их довольных лицах… Лёгкие платья, разноцветные рубашки и поднятые вверх флажки с изображением весёлой планеты с глазками: всё выглядело до невозможности праздным. В такое непростое время… Но город уже так разорался, что просьбы о тишине могли бы счесть за дурной тон!
Лина Тарасова надела своё дорогущее изумрудное платье и хлёстко била светлым каблуком по тротуару: в её спину сигналили машины, а в сумочке вибрировал телефон.
Аника ждала её у входа в сад, оббивая забор носком кроссовка.
– Ты чего не нарядилась? – спросила Лина подругу, оглядев скудный образ: джинсовые бриджи, чёрный спортивный топ и кепка.
– Зачем? Чтобы мозоли потом лопать вечером? Или ляжки кремом мазать? Всё равно Стас и его дружки на тебя слюни пускают. Давай так: я сегодня в роли некрасивой подруги, а ты меня не подначиваешь.
– Договорились! – хихикнула Лина и обе студентки помахали компании, которая шла в их сторону.
Московский шик Тарасовой отлично сочетался с мужскими питерскими аппетитами: минули всего два часа, прежде чем Аника застала её в горячих объятиях за домиком, где продавалась кукуруза. Понимая, что парочка сцепилась надолго, ведь чужие руки вовсю гуляли под платьем, она отправилась на лекцию профессора Старобинского.
Обрезанный купол небольшой сцены скромно разместился в тени яблонь. На лекцию пришло намного меньше слушателей, чем, например, на шоу мыльных пузырей, что проходило неподалёку. Профессор бил пальцем головку микрофона и настраивал звук, иногда морщась от пронзительного писка в колонках.
– Здравствуйте! Вы же Старобинский Олег Абрамович? Я студентка РУДН, писала вам месяц назад. Меня зовут…
– Ах, да-да! Помню, внучка, пока котелок ещё в центре своего орбитального поля.
– Отлично, а то снижение гравитационного потенциала на старости лет никого не красит.
Они рассмеялись.
Прибежавшая Лина с трудом моргнула, пытаясь понять, кажется, шутку?.. Её лямка от бюстгальтера вылезла на плечо, а выражение на лице сравнимо с отгадыванием вечной загадки вымершей цивилизации.
– Лин, – шепнула Аника, – приведи себя в порядок.
– Прости, я увлеклась! Ничего, если пропущу лекцию? Там Стасик… Ой, извините, профессор…
Старобинский надел очки и лукаво усмехнулся.
– Поверьте, мы не обидимся. Так что вы хотели обсудить? Я высылал свои черновики…
Отойдя в сторону, Аника и Олег Абрамович о чём-то яро говорили. И чем больше профессор пресекал вспыльчивые выпады студентки, тем больше её злил. Лина наблюдала за ними со стороны и удивлялась, как они могут общаться на одну и ту же тему. Разброс в сорок лет, а Аника ещё умудрялась спорить!
Топнув ногой, Аника недовольно скривилась и явно не попрощавшись, ушла прочь. Лина побежала за ней и услышала от Старобинского громкое порицание: «Не занимайтесь самодурством! Технологии телепатического воздействия из космоса?! Вам нужно к доктору, а не в астрономы!».
Её нашли в расстроенных чувствах на лестнице Спаса на Крови: учащённое дыхание от обиды, сгорбленная осанка и желание исчезнуть. Лина снова испытала материнскую жалость за подругу и присела рядом, пытаясь отделаться от мысли, что её ждёт горячий парень. Они какое-то время молчали.
– Иди. – первой тишину нарушила Аника.
– Я с тобой посижу… Слушай, чего грустишь? Нафиг тебе мнение какого-то деда?
– Безумцам не верят, пока на их стороне мало сил. Я искала сподвижников…
– Для твоего проекта, да? Всё ещё не бросила… – Лина прикусила внутреннюю сторону щеки: телефон в сумочке зазвонил и требовал к себе особого внимания. – Ага… Слушай, давай вечером поговорим. Он… Он такой, боже! Не будешь дуться? Правда? Спасибо! Встретимся в гостинице!
Оставшись наедине со своими мыслями, под тенью асимметричных глав храма, Аника вспоминала свои кошмары и редкие приступы, когда реальность расплывалась в ужасных картинках. Жаль, что антидепрессанты перестали помогать. А найти более сильные лекарства очень трудно – дефицит ресурсов нещадно ударил по всем.
Затылок охватили странные мурашки. Как после прослушивания припева любимой песни или возможности идеально сыграть её на настоящем музыкальном инструменте – приятно. Девушка размяла шею и оглянулась: цветастые парочки гуляли с детьми, старики заняли лавочки и щёлкали семечки, а крона деревьев шептала о будущем. Вдруг шёпот стих. Резко похолодало.
Гуляющие стали ёжиться и всматриваться в небо: но облака не загородили солнце. Тогда Аника вскочила и попыталась ухватиться за иллюзорную нить, что впервые так отчётливо предстала перед самым носом. А воздух всё душил неожиданной прохладой… И как только детская рука опустила воздушный шар в форме принцессы, Анике показалось, что она услышала чей-то истошный крик. Но он был недосягаем, далёк и нереален – она была уверена.
Тени куполов стали больше: толстым клином из храма хлынула чёрная масса рычащих тел. Извилистые, громкие и несущие смрад… Бласты хлынули подобно проснувшемуся гейзеру сначала вверх, а потом «юбкой» упали на землю и снесли музей. Перед тем, как обломки некогда величайшей достопримечательности свалились прямо на голову Аники, она успела немного рассмотреть монстров и ужаснуться.
Настала тьма. Чернота как второй небесный заслон ударила по головам петербуржцев. Твари хлынули и уничтожали всё на своём пути. Но Аника уже не видела, как раскидываются тела, не слышала хлюпанье и мерзкий хруст. Она потеряла сознание ещё до того, как её новый гроб окончательно сформировался из святых развалин.
Эхо из людских воплей, взрывы, плеск воды из канала неподалёку – разрушение охватило практически весь центральный район. Твари добрались до Эрмитажа и Исаакиевского собора, по пути сминая машины, выбивая своим криком стёкла, умерщвляя бедных граждан и превращая праздник в траур.
Стасика сожрали быстро. Лина спряталась в кустах и держала себя за голову, пытаясь реветь как можно тише. Чуть позже на её ноги свалится отброшенный толстым хвостом фонарный столб и подарит травму на всю жизнь.
Рекордное число врагов, что вылезли из прорехи, перевалило за шестьдесят особей. Зачистка продолжалась несколько дней, а завалы разгребали больше недели, но с каждым днём выживших становилось всё меньше.
Отныне 11 марта – день холодного гранита и омертвевшей глади Невы, что окрасилась чёрно-алым. Мосты согнулись под тяжестью человеческого горя. На Марсовом поле опознавали тела, а в каждом уголке мощёных улиц слышался плач. Горе. Страшное горе познала Россия, получив удар в своё северное сердце… Отравленное сердце.
Циглер наблюдал, как слёзы растекаются по девичьему лицу. Тарасова шмыгала носом и больше не таила в себе восхищение: наоборот, ей почему-то бессовестно казалось, что дети-люмо могли бы прибыть раньше и спасти больше жизней. Работать слаженнее, чтобы остальные утилизировали гадов вовремя, и тогда, может, Питер не закрыли бы на карантин.
Рука протянула платок, и Лина благородно кивнула, всё ещё вспоминая роковой день, после которого она не сможет носить платья и юбки, стыдясь уродливых шрамов.
– Подождите… Так Рэймонд нашли на седьмой день. Вы считаете, что её завалило? Тогда как она выжила без еды и воды?
– Она оставалась там, когда я ушла… Не знаю, мы однажды обсуждали, и она упомянула завал…
– Повторю. Практически в эпицентре образования прорехи, она смогла продержаться без помощи больше недели и как-то выбраться на поверхность? Совершенно здоровая?
Лина пожала плечами:
– Вы спрашиваете меня или себя?
Встав, Зейн просмотрел досье Найры ещё раз. Его смущали показания Тарасовой, слишком уж недостаточные. Да и сама поездка… Герр Циглер швырнул папку на стол и подошёл к окну, вслушиваясь в шум вечерней дороги.
– Так её выгнали из института не за плохие оценки?
– Нет, вы что! – Лина даже подскочила со стула: костыль упал на пол. – Она одна из самых перспективных студентов! Была… Поэтому нам и организовали поездку, а я следом напросилась. Никого умнее её я не знаю… Но она очень изменилась. Знаете, мы думаем, что Светоч её избрала из-за страданий, что ей довелось пережить. Она ведь сейчас как ангел…
Но командир уже не слушал: поражённо застыв на месте, Зейн сжимал кулаки, насупливался и вспоминал поведение девчонки, хмурившись ещё сильнее. Его провели. Со всей коварной хитростью, на что было способно это моментами тупорылое лицо. Как в первую встречу, как на базе, как в Ватикане и ещё множество раз!
Найра сидела на кушетке тренировочного зала и в ладони вертела полупрозрачный шарик из белого света – свою непредсказуемую магию… Клинья били во все стороны, падая на глянцевые панели, создавая круговорот из бликов. В женских глазах таилась сила. И недавний след от кровавой дорожки из носа доказывал, чем чревато эту силу сдерживать.
Неизвестно, сколько она так и просидела.
Зато Найра осознала: она никогда не хотела даров, но кто же спросит… Светоч – неизвестное «божество», послание или предупреждение. Подобные чудеса не спрашивают, на кого снизойти. И каждый гад на пути норовил напомнить Найре, что она заняла чужое место. Всё правильно… Пока она отвергала своё избрание, её собственный свет не слушался. Сфера раскололась, словно была в стекле. В зале стало темнее.
– Нам пора познакомиться, девочка.
Господин Байо или «Бай» – официальный тренер детей-люмо, мигрировал из Африки и в свои 37 лет знал о магии света больше, чем любой другой. Найра частенько косо поглядывала, когда «братья» спускались вниз, а из города приезжал автомобиль с серебряными дисками. Однажды даже получила за «О, это кто, негр? Крутой!» пендель от Яшиной.
– Голова трещит.
– Я предупреждал их, но они пытались выдать желаемое за действительное. Думали, что…
– Да поняла я, – Найра встала, обулась и хотела уйти, но Бай перегородил ей дорогу. Высокий, широкоплечий, он напоминал одного из военных, только с особой любовью к жилеткам, – что? Я не буду тренироваться.
– Почему?
Широкие ноздри, взгляд сверху… Рэймонд поёжилась. Подобные великаны похищают детишек из спален и хрустят их косточками на ужине!
Господин Бай положил свою огромную лапу на девичье плечо:
– Нельзя отвергать дарованное. Понимаю, ты напугана. Думаешь, что одинока. Я прошу тебя попробовать. Калеб! – рявкнул Байо. Двери подземного зала открылись, впуская старшего внутрь.
Тогда они прошли вглубь, занимая дорожку посередине. Учебное пространство напоминало бункер с двумя этажами: наверху раздевалка, туалет, склад и скамеечки. Ниже расположены дорожки – длинные полосы, где ребята оттачивали своё мастерство. Вокруг дорожек располагались вспомогательный инвентарь: покоцанные манекены, что вращались и издавали противный писк при неправильном ударе, массивные зеркала, отражавшие световые импульсы для точности, и странные конструкции из вращающихся дисков, похожие на пирамидки, которые требовали точного контроля энергии.
Слева стояли примитивные тренажёры для поддержания тела в тонусе. На дорожке кто-то намотал 20 км, и Найра подумала, что могла бы приходить сюда с наушниками и любимой музыкой.
– Эти калеки, – Бай указал на манекены, – помогают оттачивать удары. Их можно не щадить, наши люди разработали специальную технологию. Главная проблема детей-люмо в сражении…
– Не гоните лошадей! – Рэймонд опешила.
– Что? – подал голос Калеб, – Если магия так царапает изнутри, её надо пустить на благо. Будешь сражаться вместе с нами. Что, кишка тонка? Правильно. Бабам не место на поле боя.
– Я не хочу убивать бластов.
Мужчины непонимающе переглянулись. Найра вздохнула.
– Их надо изучать. Попробовать установить контакт.
Рассмеявшись как последний кобель, что ставит своё мнение выше других, канадец постучал себя по голове:
– А может мне и на чай их пригласить? За жизнь поговорить. Спросить: на кой пришли в наш мир и стали жрать людей? Девчонка живёт в розовом мире. А теперь послушай. Мы единственные, кто может противостоять им. Любое оружие против тварей практически бесполезно… Так что хватит распускать сопли и тренируйся. Они неразумны, ими правит только один инстинкт – голод. Да какого я перед тобой распинаюсь? Байо, скажи.
Пытаясь усмирить старшего лёгким похлопыванием по плечу, тренер выставил руку в мирном жесте: видел, как Найра начинала закипать от злости и готовилась атаковать. Не манекен.
– Конечно, эти животные… Но давайте сосредоточимся! Найра, тебе необходимо уметь взаимодействовать с магией. Начнём с базы. Попробуй за день её накапливать, а вечером приходить сюда. Ты интуитивно поймёшь, как целиться и создавать обжигающие лучи. На поле боя важно то, как ты умеешь накапливать и использовать свет. Если его будет недостаточно…
Тогда Калеб наклонился к девчонке и прошептал:
– То тебя сожрут. Исправят питерскую ошибку.
– Урод! – она кинулась на щетинистую шею и повалила Калеба на спину, хаотично роняя свои кулаки на его лицо. – Я тебе покажу ошибку!
Энергия, что вырывалась из её тела, оросила бледную кожу лёгким свечением: стиснув зубы, Найра стала накапливать свет, чтобы прицелиться и нанести удар.
Байо хотел было остановить драку, но передумал, спрятавшись за специальными защитными панелями у входа. В последний момент Рэймонд уловила лёгкий смешок Калеба и резко развернулась, выпуская из себя луч в сторону манекена.
Бедный манекен Йорик остался без головы в ту же секунду.
Из ошмётков шеи шёл дым, а источник этой атаки зыркнул на валяющегося канадца.
– Можно было вежливо попросить. А ещё русских дикарями называете.
Это были последние слова, перед тем как Найра покинула подземку. Она не увидела, как на втором этаже, вальяжно раскинул колени Ао, а рядом с ним сидел Зейн и упрямо таращился в пустоту.
– Что думаешь? – спросил Циглер.
– Это она учёная? Похоже. Быстро спохватилась и поняла, что к чему. Я останусь на пару дней, пока мои чистят Химедзи. Вот, тут флешка и наши данные по одиннадцатому марта.
Командир забрал бумажный конверт, предвкушая ночь, наполненную анализом и диким желанием разгадать головоломку, которую видел лишь он. Найра Рэймонд что-то скрывала, и герр Циглер жаждал узнать правду. Его мысли словно прочли и Ао откинулся назад, кладя голову на спинку: несколько шрамов у ключицы, недавние порезы и синяя гематома. Зейн нахмурился. Второму приходилось в одиночку сражаться с бластами на территории Японии.
Заметив, что его разглядывают, Ао перевёл тему:
– С женщинами надо иначе. Мой тебе совет. Из уважения.
– Мой тебе совет. Из доброты, – командир набрал нужный добавочный и отправил послание в Минск, – яркость не расходуй. Такие как она меня не привлекают.
Он встал и пошёл к лестнице.
– Ага… Я осветлённый, а не слепой. – но этих слов, кроме Ао, никто не услышал.
Бредя до дома, Найра бесшумно ругалась на судьбу и её коварные игры: зачем свет упал на её головушку? Проблем хватало, дел хватало, в конце концов! А теперь она вынуждена подчиняться, играть роль святой вагины, что обронила свои крылья на Земле и почему-то была не против. Вдобавок и сражаться заставляют… Бок о бок с «героями» всея мира. Знал бы народ, что эти «спасители» – обыкновенные ящеры с завышенной самооценкой. Ещё бы! Как тут не раздуться самомнению, когда шар из космоса появился в небе и наделил великой силой?
Вспомнив о космосе, Найра остановилась и подняла взор к чёрному небосводу: звёзды здесь не плясали, только летающие железяки. Она наконец-то смогла выбраться из страны, путешествовать! Да, на поводке… Но всё же. Как бы ей хотелось оказаться в ЕКА или CNSA, поговорить с нужными людьми. Спросить их о тайнах Солнечной системы, разузнать о Светочи. Кто-то да точно задавался вопросом, откуда она появилась.
Гостевой домик всё же холоден. Не обжит вещами или минимальным желанием возвращаться в бедную спаленку и к вечно шатающемуся столу. Только огромная коробка у входа разнилась с привычной картинкой жилища.
Сверху контейнер с отверстиями: внутри шевеление. Найра повертелась, но рядом никого не обнаружила.
– Господи, лишь бы бомба, чтобы нас тут всех снесло к чертям.
Из контейнера на неё пялились две пары крохотных глазок-бусинок. Найра нервно ухмыльнулась и прочитала записку, что была внутри. Вся в птичьем помёте и капельках, но текст был читаем:
« I messaggeri santi non devono essere soli. In onore della riconciliazione. Papa».9
Два зелёных пернатых комочка шелестели крылышками и бились головой друг о друга.
«Туповаты», – подумала Рэймонд, занося их и коробку со всякой приблудой будущего птичника, – «Но очень милы…».
Наступила ночь. Все разошлись. Даже дом японца притушил свет, приняв другой часовой пояс и не мешая покою остальных. Калеб натирал кремом скулы, проклиная тяжёлую руку русской. Кагай только недавно вернулся со съёмок и сразу завалился на небрежно-заправленную кровать, заливаясь отборным храпом. Умный сад Исы активировал ночной полив, пока хозяин разбирал полусгнившие луковицы, которые запустил из-за занятости. А обольстительница-Яшина восхищалась новым кружевным бельём, выгибаясь течной багирой – на кончике языка прела страстная надежда, что совсем скоро с неё эту красоту будут неистово стягивать.
Только вот позднее желанные шаги раздались под чужими окнами, а за ними последовал неуверенный стук в дверь без номера.
– А… – всё что смогла простонать Найра, опухшими глазами осматривая своего гостя. – Четыре утра?.. Да вы себе не изменяете.
– Вот. Привезли из кондитерской города. Ты у шефа спрашивала, – Зейн вручил коробочку с шоколадными пирожными. Рэймонд закивала неприлично долго, демонстрируя, что ещё не до конца проснулась. Тогда Циглер продолжил: – Зайду на чай? Надо кое-что обсудить.
Не переставая кивать, Найра со всем притупленным удовольствием закрыла дверь перед носом командира отряда. Рука в кожаной перчатке так и замерла для нового стука, но всё же воздержалась.
– Блицкриг не удался, – сетовал Зейн. А потом добавил, – und Gott sei Dank.10