– Шумят и шумят, – раздалось возмущённое ворчание у двери, и Егор очнулся. – Чего шумят, и сами не знают. Неугомонные. За полночь уже давно, а дому всё покоя нет. Нехорошо это, ох, нехорошо.
Внезапно Егора охватило оцепенение, но он быстро справился с ним и, приподнявшись на локтях, увидел, как в комнату вошла осанистая пожилая женщина. Она просеменила к ближнему окну и, приподнявшись на цыпочки, задёрнула шторы, а секунду спустя, присела на край соседней кровати. Незваная гостья похлопала ладонью спящего Макара по ногам и рассмеялась:
– Вон как дрыхнет Макарушка-то, погляди Егор. Ему всё нипочём. Ни один нечистый его не унесёт, негодника: ни я, ни ты, ни кто другой.
Спина затекла. В висках стучала тупая боль. Дыхание сбилось. И, видимо, нужно было что-то ответить, но Егор снова молчал. Как заговорить с сущностью и, главное, о чём он не знал. То, что перед ним сущность, он не сомневался, ведь колкий морозный дух – их извечный спутник – уже заполнил переднюю.
Правда, внешне бабушка-призрак ничем не отличалась от живой, что удивило Егора – обычно к нему заглядывали жутковатые полутени. Невысокая и худощавая, задумчивые светло-серые глаза, мягкие черты лица, немногочисленные неглубокие морщинки, аккуратно уложенные волнистые седые волосы. Благородная старость, вот что крутилось в голове Егора, пока он рассматривал визитёршу. А она, тем временем, поднялась, одёрнула подол летнего платья в мелкий голубой цветок и поплелась к допотопным часам, что висели на стене у кровати Яны.
– Непорядок у тебя, Егор, – осуждающе выговорила ему женщина, покачав головой, и развела руками. – Ругаю тебя сегодня. Мало того, что ты в первый же день в Княжево запросто приобщился к местным Самодурам-выпивохам, так ещё и бедлам устроил: вещи горой по углам навалены, посуда немытая на столе осталась, огурцы по всей кухне разбросаны. И свет в ночи горит. Нехорошо это, ох нехорошо. После полуночи дом отдыхать должен. Неужели ты таких простых вещей до сих пор не заешь?
Со стороны происходящее могло показаться будничной беседой двух людей с огромной пропастью в возрасте, когда внук, противясь нравоучениям, не слушает наставлений ворчливой бабушки, если бы не посмертие между ними. По спине Егора пробежали мурашки.
– А часы? Часы почему стоят, Егор? – возмутилась она. – Время уважать надо.
Уютную тишину дремлющего зала нарушил короткий хрип – старушка потянула витую цепочку под ходиками, и тяжёлая гиря, похожая на еловую шишку, поползла вверх. Потом она тронула пальцами минутную стрелку на незастеклённом циферблате и повела её по кругу.
– Вот так правильно, – со значением произнесла она.
Когда та самая стрелка указала без десяти четыре, женщина легонько толкнула облупившийся кругляш маятника, и часы принялись отсчитывать мгновения уходящей ночи.
– Молчишь, – вздохнула женщина, развернувшись всем корпусом к
собеседнику. – Снова ты молчишь, Егор. Они, как и раньше, приходят и говорят с тобой, а ты им ни слова.
Егор задиристо прищурился.
– Первый раз помнишь, когда пришли? – бесстрастно продолжила она. – Я вот помню. Тебе двенадцать было. Как сейчас вижу тот самый
день, когда ты ко мне приехал. Вернее, тебя родители привезли. Ты не спал совсем. Кричал, в истерике бился, словно полоумный. Так ведь?
– Угу, – буркнул он, всё же сев в постели, но из-под одеяла не выбрался. – Так.
Егор понуро смотрел в незашторенное окно у кровати посапывающей Яны. Он не хотел вспоминать ту тяжёлую ночь, когда впервые увидел в дверях своей комнаты женщину с тёмными провалами вместо глаз, носа и рта в разодранном в лохмотья чёрном платье в пол. Странно болтаясь на месте, словно в транс входила, она тянула к нему искалеченные в локтях тощие руки и всё молила о возможности рассказать о личной беде. А когда перепуганный до смерти мальчишка так и не смог выдавить из себя ни единого звука в ответ, разразилась такими страшными проклятиями, что с ним случился истерический припадок. Родители бросились на помощь, и, как смогли, помогли сыну прийти в себя, отпоив успокоительным.
Но на этом жуть для него не закончилась. Она росла и крепла с каждой новой ночью и новым гостем «оттуда» до того самого дня, пока однажды Егор не пришёл в себя в этом самом доме. Он, ссутулившись, монотонно раскачивался на крепкой табуретке напротив огромного зеркала на стене, а из отражения на него смотрел не только он сам, но и погрязшие в дымке чудовищные тени. Незнакомая ему бабушка с весьма строгим выражением лица что-то бубнила над ним и водила ладонью над его макушкой. А фигуры, что топтались по ту сторону зеркала, словно нехотя исчезали одна за другой, когда она вонзала рукой Егора очередную иголку в пухлую подушечку, лежавшую на его коленях.
В комнате они находились вдвоём. Родители ждали на улице и не входили в дом вовсе. И когда последний из созданий, что затаился в зеркале, растворился вместе с сизым туманом, женщина забрала подушку с иголками из рук Егора и умыла его холодной водой. После чего строго-настрого запретила рассказывать о том, что он видит сверхъестественного, о тех, кто смотрел на него из отражения сейчас, о том, что с ним делала она сама. Сказала, что это ему такой непростой родовой дар достался по мужской линии от её отца. Что бояться блуждающих душ нет смысла – они безобидны, хоть иногда встречаются страшные обличьем. Что видеть он их будет всю жизнь, и следует свыкнуться с этим и научиться с ними ладить. Родителям она тогда что-то про порчу долго объясняла. И убеждала, что подобных истерик с их сыном больше никогда не повторится. Егор же с тех пор так боялся, что тайна его будет раскрыта, и отправят его в сумасшедший дом, что долго даже и подумать не мог хоть с кем-то поговорить об этом.
– Они ж ночью к тебе приходили, – бабушка недобро рассмеялась, и Егор вздрогнул, вмиг вырвавшись из собственных мыслей. – Ох, и поганцы.
– Верно, – кивнул он. – Поганцы и были.
– Думаешь, пугали они тебя? – спросила она, подходя к столу, где по-хозяйски выдвинула стул и присела.
– Да, – Егор зябко повёл плечами. – Потому что…
– Не так всё, – невозмутимо перебила его бабушка.
– А как же тогда? – напрягся он.
– На самом деле помощи они у тебя просили, Егор, – глубокомысленно заявила она. – Всего лишь.
– Нет, вы это серьёзно? – не выдержал Егор. – И чем же я мог им помочь?
– И мог, и можешь, – наставнически пояснила она. – Беседой. И прощением. И освобождением.
– Только я не знаю, о чём говорить с мертвецами! – громко и жёстко возразил Егор. – И как освобождать. И тем более прощать. И что это вообще такое – прощать?
– С неуспокоенными, – строго и холодно взглянув на него, поправила женщина.
– Отлично, – подхватил Егор в её же манере. – И как мне отвечать им, если я понятия не имею, кто они? Почему не упокоились, завершив свой путь среди живых? И для чего преследуют именно меня?
– Все ответы внутри тебя, внук, – серьёзно продолжила она.
– Что? – не понял он.
– Задавай вопросы, – кивнула она.
– Вы – баба Нюра? – не растерялся он, всё больше нарастая изнутри лихорадочным нетерпением.
– Она самая я, Егор, – деловито заявила женщина. И тут же пренебрежительно поддела: – Анна Гавриловна. Не узнал, что ли?
– Узнал, – кивнул Егор. – Если честно, то не сразу. Вот только сейчас разобрался, что в кабинете Юрчук тоже вы были, но немного по-другому выглядели. Причёску сменили?
– Двуликая я, – расплывшись в недоброй улыбке, объяснила Анна Гавриловна. – И ты такой же. Когда освобождать заблудшие души будешь, не забывай кто они, а кто ты.
– И кто же я? – непонимающе пожал плечами Егор. – Демон?
– Нечистый ты, – уведомила Анна Гавриловна.
– Что? – принуждённо рассмеялся Егор. – Бред!
– Руку дай, – настойчиво потребовала она и протянула к нему свою раскрытой ладонью вверх.
– Зачем это? – насторожился Егор.
– Испугался? – поддела его баба Нюра и пугающе расхохоталась. – Нечистый нечистого устрашился, вот смех?
– Ничего я не испугался, – раздражённо отозвался Егор и резко вложил свою ладонь в ладонь собеседницы. – И никого.
Никогда раньше он и не думал, что его может прохватить такой лютый холод. Да, он не раз встречался с душами, и не раз его щипало лёгким морозцем в их присутствии. Однако чтоб вот так пробрало до костей, заставило тело дрожать крупной дрожью, а руки, ноги и спина онемели, не происходило никогда.
Внезапно баба Нюра сжала его пальцы в своих. Ладонь Егора тут же пронзило болью и скрутило судорогой, и он, вскрикнув, попытался высвободиться, а рука вовсе не его оказалась. Или его?! Он ошарашено подался назад. Те фаланги, что оказались зажаты бабой Нюрой, почернели и так уродливо растрескались, что от увиденного Егора замутило. Он уткнулся носом в предплечье и простонал. Он смотрел на свои отвратительного вида пальцы и не верил в происходящее. Бросил взгляд на бабу Нюру – она тихо посмеивалась. И вот теперь Егору стало по-настоящему жутко.
– Вот она, твоя вторая личина! – кивнула на безобразную пятерню Егора Анна Гавриловна. – Вот, кем ты можешь стать, если захочешь насильной власти и над собой человеком, и над другими людьми тоже! Правда, в таком случае человека в себе тебе придётся принести в жертву себе же нечистому.
– А что, если нечистого меня в жертву принести, а остаться просто человеком? – предположил Егор, сглотнув ком дурноты в горле.
– Не получится, – покачала головой собеседница и выпустила его ладонь из своей.
Пальцы его вмиг стали прежними – живыми. И можно уже было выдохнуть с облегчением, если б не холод, который покидать Егора не спешил.
– Ты нечист от рождения – подалась в разъяснения она. – От отца моего тебе сила досталась. Ведь мы с тобой родственники, пусть и дальние. После него у нас в роду одни девочки в этот мир приходили. А он всё ждал и ждал преемника, надеялся, что хоть у кого из близких по крови сын родится, чтобы он при жизни смог ему и знания, и умения передать – особые наставления, строго для мужчин: «Поздние записи». И научить, как сблизить свои две личины, чтобы не причинять людям бед. Не дождался. Те самые «Поздние записи» он оставил на сохранение мне, а я передаю их тебе. Найди их в чулане, заплати им и начинай постигать умения Заступника, не медли. Время идёт. Души вокруг тебя копятся. Их положено отпускать, а то можно и свихнуться от их присутствия или ещё чего похуже – вздёрнуться, к примеру. Тех, которые приходили к тебе с двенадцати лет, я ещё тогда, при нашем с тобой здесь общении, смогла перенаправить к себе. И от твоего имени упокоевала их тринадцать лет подряд. Теперь меня нет, а души так и продолжают приходить к тебе. Ты молчишь, они не находят ни прощения, ни упокоения. И даже несмотря на то, что ты их не видишь, они сами и отголоски их смертей бродят рядом с тобой, незаметно утягивая и тебя в могилу. Поторопись, Егор. И начни с Демонов. Тебе необходимо найти их всех шестерых. И выслушать каждого. А после всех вместе собрать и отпустить. Я только-только начала заниматься ими, но не успела закончить. Да и стара я была, а потому не так сильна, как прежде. У тебя же и силушка Заступника в самом венце, и времени в запасе имеется достаточно.
– Какая ещё силушка? – всё больше накипал раздражением Егор. – Что за…
– Нечистая, сколько ещё объяснять тебе?! – жёстко оборвала его Анна Гавриловна, бросив такой недобрый взгляд, что его непроизвольно передёрнуло.
– Вот только я не без понятия, что это за сила такая, – стараясь взять эмоции под контроль, почти деликатно возразил он. – И даже если она и в самом деле у меня есть, я понятия не имею, как и когда ей пользоваться.
– Так учись! – звучно хлопнув по столу ладонью, потребовала Анна Гавриловна. – Вот только же рассказала тебе про «Поздние записи»! И даже объяснила, что нужно немного заплатить им, чтобы видеть нашёптывания, скрытые от обычного глаза. Чего голову мне морочишь!
– Что ещё за записи? – в тон ей возмутился Егор, так и не удержав себя в руках. – Чем я им заплачу?
– В этом ты сам разберёшься, Заступник, – сердито процедила Анна Гавриловна.
– Ладно, – примирительно заговорил Егор, всё больше понимая, что остальные подробности ему действительно придётся выяснять самостоятельно. Вздёрнуться в ближайшее время он определённо не планировал. – Один вопрос ещё можно?
– Учить тебя, Егор, я не смогу, если ты об этом, – с сожалением протянула она, поднимаясь со стула и, похоже, собираясь оставить собеседника наедине с собой. – Ты мужчина – мои знания для тебя не подойдут, иначе я давно бы тобой занялась.
– Я не об этом, – покачал головой Егор, глубоко вдохнув, тут же выдохнув и совершенно точно совладав с собой. – Меня интересует другое: где вас смерть застала, если можно о таком откровенничать, конечно?
– Да вон там и застала, – Анна Гавриловна, не оглядываясь, буднично махнула рукой в сторону кровати, где спал Макар. – Во сне умерла. Спать поздно вечером легла, а рано утром, как всегда и бывало, не встала. Легко ушла, тихо и без мук. И ты уйдёшь однажды без страданий и боли, если заслужишь и не запачкаешь себя грязью недобрых дел.
– А если не заслужу? – отозвался Егор, и на лице его промелькнула усмешка. – Если запачкаюсь? Или как там: принесу себя человека в жертву себе же нечистому? Тогда что? Не простите меня? Проклянёте? Или сожжёте мою недостойную душу в адском пламени?
– Не адского пламени тебе надо бояться, Егор, – предостерегла его Анна Гавриловна, внезапно оказавшись с ним нос к носу и обдав таким пробирающим холодом, что его снова начало знобить. – А того огня, что принесёт с собой ослеплённый местью своевольный Судья.
– Судья? – поразился Егор, пытаясь справиться с дрожью хотя бы в голосе. Выходило плохо. – И за что же меня судить?
– Не тебя он судит, внучек, – устало произнесла Анна Гавриловна. – Не тебе выносит приговор, не над твоей головой приводит его в исполнение.
– А кого же тогда он судит? – насторожился Егор, обхватив себя за плечи и растирая их, чтобы хоть немного согреться.
– Демонов.