Глава 7
Когда я вошел в кабинет доктора Смит, она не закинула ноги на стол. Она не подбрасывала в воздухе мячик и не улыбалась своей глупой улыбкой. Она не попросила меня назвать три хорошие вещи, которые произошли за последние сорок восемь часов, и я был за это благодарен.
Мне нечего было сказать.
Она сидела и смотрела на меня так, словно хотела забраться мне в голову и понять, как сильно меня надломила смерть отца. Ответ: очень.
Раны оказались настолько глубоки, что больше всего мне хотелось притвориться, будто их не существует.
– Лэнд?
– Пустота, – оборвал я ее.
– Что?
– Вот что я чувствую. Я чувствую себя опустошенным. Я не знаю, действуют ли мои лекарства, потому что я ничего не чувствую. Только пустоту.
Она кивнула:
– Отчаяние – нормальное чувство после смерти близкого человека.
– Нет. Вы меня не поняли. Я сказал, что чувствую пустоту, а не отчаяние.
– Да, я знаю, но иногда эти две вещи легко перепутать.
– Не решайте за меня, что я чувствую! – рявкнул я, вцепившись руками в подлокотники.
Мгновенно почувствовав сожаление, я закрыл глаза.
– Извините. Я не хотел срываться.
– Нет, это хорошо. Гнев – это хорошо. Знаешь почему? Потому что, если ты срываешься, значит, ты не опустошен. Я думаю, что твои чувства противоположны пустоте, Лэндон. Я думаю, ты чувствуешь слишком много. Прямо сейчас ты испытываешь все существующие на свете эмоции и не можешь с ними справиться. Ты находишься в режиме перегрузки, и из-за этого тебе кажется, что ты не способен ни на что повлиять.
– Как мне это исправить? – прошептал я сквозь стиснутые зубы. – Как мне исправить себя?
Она вздохнула и потерла лоб:
– В первую очередь тебе нужно осознать, что ты не сломлен – ты скорбишь.
Я позволил этим словам проникнуть в мое сознание и поерзал на месте.
Так ли это? Горевал ли я по человеку, который не хотел меня знать, пока был жив?
Нет. К черту его.
К черту его за то, что он не хотел меня знать, к черту его за то, что ему было все равно, и к черту его за то, что он умер.
– Это лекарства, – прокомментировал я, сцепив пальцы.
– С лекарством, которое ты принимаешь, все в порядке.
– Не знаю. Может, стоит попробовать что-нибудь еще, – проворчал я, почесывая шею.
– Дело не в лекарстве, – еще раз заявила доктор Смит.
– Откуда вам знать? Вы не я.
– Как ты чувствовал себя до того, что случилось с твоим отцом?
Я перебрал в памяти дни, предшествовавшие смерти отца. Я думал о Шей и ее улыбке, о том, как мы смеемся, целуемся, занимаемся любовью. О том, как хорошо, как легко было рядом с ней. Об актерских возможностях, которые мне открылись, о том, как сбываются мои мечты, о том, что у меня появились чертовы мечты. У меня. Настоящие мечты. Раньше я жил только кошмарами.
Последние несколько недель я не чувствовал ничего, кроме настоящей жизни.
Я опустил голову и уставился на ковер.
– Это горе? – спросил я.
Она кивнула:
– Да. Это горе.
Черт.
Я так надеялся, что смогу принять лекарство, чтобы просто избавиться от этой боли.
Кто знает, сколько времени это займет? У меня нет ни времени, ни сил справляться с горем. Итак, в таком случае я поставлю его на паузу и задвину в самый дальний угол. С головой уйду в работу и персонажей, которых должен буду сыграть.
По крайней мере, это позволит мне хотя бы ненадолго забыть о том, каково это – быть мной.
Я прочистил горло:
– Я не думаю, что хочу продолжать.
– Продолжать что?
– Продолжать наши встречи. Мой рабочий график стал довольно загруженным, и у меня просто не хватит времени на терапию.
– Что? Лэндон, нет. – Впервые за все время доктор Смит выглядела обеспокоенной. – Сейчас это нужно тебе больше, чем когда-либо раньше. Я вижу, что с тобой происходит. Ты чувствуешь, что мир вокруг тебя рушится, но это не так. Ты добился больших успехов. Не отступай. Давай продолжим распаковывать эти коробки.
В моей памяти всплыло одно из последних замечаний отца в мой адрес.
Будь готова к тому, что однажды он сломается и ты останешься один на один с его хаосом.
Я не хотел в это верить. Не хотел ломаться и причинять другим людям боль. Не хотел быть слабым ничтожеством, каким меня называл папа. Я не хотел быть похожим на Ланса.
В последнее время мне стало трудно дышать, и я знал, что это означало – я оказался в нескольких шагах от того, чтобы снова начать двигаться по спирали. Вниз, вниз, вниз, обратно во тьму. Но я не хотел этого допускать. У меня не было времени на горе или на очередной заурядный приступ депрессии, и я знал, что если я продолжу копаться в своем дерьме с доктором Смит, то еще больше погружусь в чувства, которые хочу держать под замком.
Я не хотел переживать свою травму. Я хотел стать лучше.
Я думал, что мне становится лучше.
– Это к лучшему, док. Спасибо за все, что вы сделали, – сказал я, вставая со стула и направляясь к выходу.
– Лэндон, подожди. Пожалуйста, – умоляла она.
Я повернулся, чтобы посмотреть на нее.
Она вздохнула, и ее глаза заблестели:
– Ты хороший человек, который заслуживает счастливой жизни. Не отказывайся от этого. Не проигрывай этот бой. Если ты оттолкнешь меня, доверься кому-то другому. Найди кого-нибудь, кому сможешь открыться. Отгородиться от мира и заставить себя поверить в то, что ты один, легко, но это не так. Даже в темные дни всегда есть кто-то, кто протягивает тебе руку.
– Ага. Хорошо.
– Не забывай, – она улыбнулась мне грустной улыбкой, – моя дверь всегда открыта.
Выйдя из кабинета доктора Смит, я надел маску. И это моя ошибка. Я носил ее так долго, что маска стала частью меня. Фальшивая улыбка, фальшивый смех, фальшивая жизнь – все для того, чтобы скрыть боль, переполняющую меня изнутри. К счастью, я был актером в Голливуде – столице фальши. Я мог притворяться сколько угодно, и никто бы и глазом не моргнул. Для них я был Лэндоном Пейсом – беспечным актером, но я знал, что маска не сможет спасать меня вечно. Несмотря ни на что, маски всегда трескаются.
И когда этот момент наступил, моя маска разлетелась на миллионы кусочков.
1 августа 2005 г.
Сатана!
Хей, я решила вернуть нашу традицию и отправить письмо, хотя я пишу тебе сообщения каждый божий день. Трейси вернулась из-за границы, и, по-моему, между нами что-то не так. Может, я все это выдумала, но мне кажется, что она постоянно огрызается и критикует каждое мое слово. Это мелочи, но с каждым днем их становится все больше и больше. На днях она накричала на меня, потому что я допила молоко и не успела купить новую упаковку. И все эти мелочи меня ужасно раздражают.
Например, если я скажу, что мне нравится свитер, она назовет сотню причин, по которым он мне не подходит. «Твои плечи будут выглядеть слишком громоздкими. Цвет не сочетается с твоей кожей». Сплошной негатив.
Рейн сказала, что наши с Трейси отношения всегда были такими. Думаю, я просто не обращала на это внимания, а сейчас она вернулась, и я посмотрела на нее свежим взглядом. Мама сказала, что с возрастом люди меняются и, возможно, мы с Трейси просто двигаемся в разных направлениях.
К слову, я все-таки купила этот свитер – с громоздкими плечами и так далее.
Как ты? Как Сара Симс?! Ты сказал ей, что я ее обожаю? Ты попросил ее автограф? Ты предложил ей на мне жениться? Жду положительный ответ на все вышеперечисленное.
Как насчет того, чтобы я приехала к тебе в гости? Я напишу, когда смогу вырваться с учебы. В конце концов, можно приехать и на выходные.
Я скучаю по тебе, Лэндон.
Не могу дождаться, когда мы снова окажемся в одном часовом поясе.
Цыпа.
P. S. Сладости для моего Сладкого. Но, думаю, тебе не следует их есть – они остались с прошлого Дня святого Валентина. Хэнк подарил их Рейн, а она их так и не выбросила. Так что не советую их пробовать – если только тебя не интересуют конфеты семимесячной давности.
ОТ: ShayGable@gmail.com
КОМУ: Harrison.Landon@gmail.com
ДАТА: 1 сентября 2005 г., 16:23
ТЕМА: Как твое сердце?
Сатана!
Эй, ты. Я отправила тебе блокнот около месяца назад и только недавно поняла, что тебя, возможно, даже нет дома и ты не сможешь его забрать. Все время забываю про твой безумный рабочий график. Я даже не знаю, когда ты вернешься домой и проверишь почту.
В блокноте я описала все новости из моей жизни. На мой взгляд, это не слишком интересно. В основном я хотела проведать тебя и узнать, как ты чувствуешь себя после потери отца. Надеюсь, ты о себе заботишься. Ты можешь связаться со мной в любое время. Не важно, днем или ночью.
Это просто короткое и милое письмо. Представь, что я посылаю тебе жевательных червячков. Они тоже короткие и милые.
Цыпа.
P. S. Как твое сердце?
P. P. S. Я знаю, что это глупо, и я уверена, что ты в порядке, но если нет – пожалуйста, дай мне знать. Я люблю тебя и начинаю волноваться.
Шей: Привет, Лэндон. Я пишу, чтобы узнать, в порядке ли ты. Прошла неделя с тех пор, как я отправила письмо по электронной почте, поэтому я решила отправить еще и сообщение. Все хорошо?
*
Шей: Эй. Прошло больше месяца с тех пор, как я получала от тебя весточку. Пожалуйста, ответь. Я схожу с ума.
*
Шей: Шесть недель и четыре дня. Где ты? Не знаю, как связаться.
*
Шей: Два месяца. Я чувствую, что ты закрываешься от меня, Лэндон, и это меня пугает. Мы проделали такой долгий путь. Я знаю, что ты все еще страдаешь после смерти отца, но, пожалуйста, знай, что ты всегда можешь со мной поговорить. Ты можешь открыться мне – так же как раньше. Я всегда буду рядом. Пусть даже не в романтическом ключе, а как друг. Ты мой лучший друг, Лэндон, и мое сердце болит от одной мысли о том, что тебе плохо.
Если ты не можешь поговорить со мной, пожалуйста, дай знать, что рядом с тобой есть кто-то, кому ты можешь довериться. Пожалуйста, дай знать, что ты не тонешь в своих мыслях. Ты нужен нам здесь, Лэндон. Не позволяй депрессии затянуть тебя на дно. Ты сильный, и ты не один. Даже если иногда тебе кажется, что это так. Я люблю тебя – дважды. Пожалуйста, напиши мне.
*
Шэй: Я смотрела твое интервью и видела фальшь в твоей улыбке. Я не знаю, что происходит, Лэндон, но я вижу, что тебе больно. Тебе не нужно притворяться со мной. Если в этом мире и есть человек, с которым ты можешь быть настоящим, то это я. Я видела твои шрамы, и они меня не пугают. Вернись ко мне и позволь себе выпустить боль. Я не дам тебе упасть. Я здесь.