Глава 5

– Катрин! – настигает меня крик на полпути к дому.

Магистр Томас бежит ко мне, его шапка съехала набок, а черный плащ развевается за спиной.

– Слава Свету! – выдыхает он. – Где ты пропадала? Я слышал, произошло убийство.

Я и не осознавала, что уже с трудом сдерживаю чувства, пока не оказываюсь в его объятиях и не начинаю рыдать.

– Восходящее Солнце, – шепчет магистр Томас мне в волосы. – Ты холодная, словно ледышка.

Несколько секунд он гладит меня по спине, а затем отстраняется и слегка нагибается – так, что наши лица разделяет лишь десяток сантиметров.

– Почему, Катрин? – тихо спрашивает он, но его голос наполнен небывалой злостью. – Почему ты здесь, а не в святилище?

Слезы текут по моим щекам и стекают по его большим пальцам.

– Я была там, но увидела… услышала… увидела…

Руки архитектора напрягаются.

– Что ты увидела?

– Мужчину. Рядом со святилищем, – выдыхаю я. – И услышала… – Я замолкаю.

А что я услышала?

– Ты услышала женщину, которую убили? – шепчет он в ужасе.

Трудно кивать, когда он так сжимает мое лицо, но зато зубы не стучат. А еще я вспоминаю, почему архитектору не стоит появляться поблизости от места убийства.

– Нам н-нужно идти, – говорю я.

– Да, да. Прости, что я так разозлился. Очень испугался за тебя.

Магистр Томас снимает свой плащ и набрасывает мне на плечи. Укутавшись в теплую ткань, я слегка успокаиваюсь и следую за архитектором по проулкам к задней двери дома, где ждет экономка, беспокойно заламывая руки.

Они усаживают меня у кухонного очага, и госпожа Лафонтен принимается вытаскивать шпильки из моих мокрых волос. Магистр Томас опускается на колени и, взяв мои грязные руки в свои, заглядывает мне в глаза.

– Что случилось, Катрин?

Не торопясь, я рассказываю ему о том, как услышала крик, но не упоминаю ни о своем падении, ни о том, как «увидела» кровь на стене. Говорю, как заметила человека на площади, как отправилась на поиски источника крика. Правда, о шепоте, гнавшем меня домой, тоже умалчиваю.

Магистр Томас вздыхает и качает головой.

– Что дернуло тебя отправиться в эту часть города в такой час, да еще в одиночку?

Как это объяснить?

– Я не знаю. Просто… просто поняла, что кому-то нужна моя помощь.

Архитектор медленно выдыхает и смотрит на экономку, которая застыла у меня за плечом с десятком шпилек в сжатом кулаке.

Как ты это поняла? – спрашивает он. – Что-то услышала? Что-то еще, кроме крика?

– Не знаю, – покачав головой и шмыгнув носом, повторяю я. – Просто ощутила это. – Новый всхлип вырывается из груди. – Но я опоздала!

Слегка приподнявшись на коленях, магистр Томас хватает меня за плечи:

– Хвала Свету, что ты опоздала.

Я слегка отстраняюсь:

– Как вы можете так говорить?

– Потому что ты не смогла бы остановить его! – От каждого его слова по телу расползается дрожь. – Ему пришлось бы тебя убить, чтобы заставить замолчать! – Магистр медленно втягивает воздух, стараясь успокоиться, словно его тревоги – воздушный змей, который вырвется на свободу, если потянуть за веревку чуть сильнее. – Кэт, в том, что случилось с той женщиной, нет твоей вины.

– Это была Перрета, – шепчу я. – И убийца сделал… ужасное. Ее глаза… – Я зажмуриваюсь изо всех сил, тщетно пытаясь отгородиться от ужасной картины.

Госпожа Лафонтен скрещивает руки на груди:

– Так и знала, что эта девчонка плохо кончит.

– Хватит, – обрывает ее магистр Томас. – Никто не должен плохо отзываться о мертвых. Особенно о тех, кто умер такой ужасной смертью.

Он никогда не разговаривал с экономкой так грубо. Даже после того, как из-за пожара на кухне сгорела половина дома и все его эскизы. И он никогда не злился на меня так, как сегодня вечером, – дважды за вечер.

– Что, если кто-то узнает, что она приходила сюда? – спрашиваю я. – Венатре захочет вас допросить.

Магистр Томас моргает:

– Назначили венатре? Для такой, как Перрета?

Я киваю.

– Его зовут Симон. Я никогда не видела его раньше, но он родственник Монкюиров.

Повисает долгое молчание. Архитектор смотрит в огонь камина, приглаживая бороду, а затем – убирает руку и, нахмурившись, потирает пальцы. Скорее всего, жесткие волоски попали в несколько свежих порезов на них.

– Что мы ему скажем, если он появится? – дрожащим голосом спрашивает госпожа Лафонтен.

– Правду, – опустив руку, отвечает он. – Она приходила сюда, но я отослал ее с пустыми руками.

Экономка поджимает губы:

– А насчет того человека…

– Об этом ни слова, – перебивает магистр Томас. – Не стоит упоминать его.

Он снова обращает все внимание на меня:

– Венатре знает, что ты слышала и видела?

– Да. И хочет, чтобы я ответила на его вопросы сегодня днем.

Магистру это не очень нравится.

– Значит, так и сделай. Но говори лишь о том, что знаешь, и как можно более простыми словами. И не упоминай о том, что Перрета приходила сюда, если не спросят напрямую. А если зададут вопрос, скажи, что ушла, как только она появилась, и ничего не знаешь. И не строй никаких догадок о том, что могло произойти. – Его серьезный взгляд впивается мне в лицо. – Поняла?

– Да, магистр, – шепчу я.

– Хорошо. – Он вздыхает и садится на пятки. – Итак, сегодняшняя ночь оказалась тяжелым испытанием, но меня интересует, нашла ли ты что-то в святилище, пока была там?

Я быстро киваю.

– Как я и предполагала, в балке огромная трещина. Она может разломиться в любой момент. – Я начинаю подниматься на ноги. – Позвольте показать вам на модели.

Магистр толкает меня обратно еще до того, как я успеваю сделать хотя бы шаг.

– Не переживай. Как думаешь, останавливать ли работы?

Архитектор всегда доверял мне, но никогда не принимал такие важные решения, не проверив все лично. Я сглатываю.

– Думаю, необходимо разобрать всю секцию лесов.

– Мне этого достаточно. – Он со стоном поднимается с колен, и я понимаю, что одежда на нем не та, в которой он со мной прощался. – Первые рабочие прибудут в течение часа. Начнем разбирать леса, как только на стройплощадке соберется достаточно людей.

Экономка начинает суетиться на кухне, распиливая буханку хлеба длинным ножом, а затем добавляя к нему ломтики сыра и мяса. Магистр Томас наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб.

– Приведи себя в порядок и немного отдохни. А когда придешь в себя, сможешь… – Его голос затихает, а дыхание слегка ускоряется. – Ты сама увидишь, что нужно сделать, – заканчивает он.

Госпожа Лафонтен сует в руки хозяину наспех приготовленный завтрак, прежде чем он выходит из кухни.

А как только мы с ней остаемся наедине – заставляет меня съесть ломтик хлеба с маслом и вытаскивает чан для мытья. После дождя все бочки снаружи переполнены, поэтому госпожа Лафонтен наполняет все свободные чайники и котелки, которые влезают на огонь, чтобы согреть мне воды. Спустя час, за который я успеваю дважды задремать в кресле, она удовлетворенно кивает.

И, как только я оказываюсь в теплой воде, споласкивает мои вещи в небольшом тазу.

При виде крови на них меня охватывает нестерпимое желание соскрести с кожи даже малейшие капельки. Экономка только потакает мне, тщательно счищая грязь с моих ботинок и подливая горячей воды мне в чан, как только очередной чайник вскипает на огне. Настаивает на том, чтобы полностью распутать и расчесать мои волосы – на это вполне мог бы уйти весь день, не будь она такой умелицей.

Когда мои густые кудри укрощены и уложены заново, экономка достает с высокой полки сухую простыню – в нее можно завернуть меня два раза.

– Ложись спать. А когда проснешься, отправишься на встречу с венатре. И мы, наконец, оставим позади эту историю.

– Он из Мезануса, – говорю я. – Ты знаешь, где это?

– Никогда не слышала. – Она ведет меня в комнату, словно собирается переодеть и уложить в постель. – Хватай свои ботинки, еще понадобятся.

Я удивляюсь ее словам, но послушно выполняю требование. А как только мы доходим до дверей мастерской архитектора – замираю от полнейшего шока. Куски великолепной модели святилища разбросаны по полу. Несколько массивных стен уцелело, но весь пол усыпан крошечными каменными блоками и комками раствора. На широком выступе под закрытыми ставнями кучками лежат крошечные осколки цветного стекла из миниатюрных витражей. Некоторые разложены по образцу, словно магистр Томас начал собирать их вновь.

– Что произошло? – шепчу я в ужасе.

– Эта девчонка и произошла. – Госпожа Лафонтен берет метлу и расчищает путь к лестнице. – Магистр сказал не говорить о ней плохо, и я не буду, но и хорошего вы от меня не услышите.

Перрета это сделала? Но как?

Битое стекло блестит на половицах даже там, где уже подмели, поэтому я влезаю в ботинки. Но прежде чем выпрямиться, поднимаю скомканный пергамент, лежащий у моих ног. Тот самый, на котором написаны имена погибших. Видимо, его сорвали со стены и бросили через всю комнату. Я поднимаю глаза. Золотого молота тоже нет на месте.

Вот как Перрета посеяла этот хаос. В нос бьет аромат ее духов, напоминая об ужасной сцене в переулке.

Желудок сжимается, а глаза заволакивает слезами, когда я смотрю на обломки. На ремонт и переделку уйдет несколько месяцев. Вот что имел в виду магистр Томас.

– Ну же, – прислонив метлу к стене, зовет экономка с нижней ступени лестницы. – С этим разбираться будешь после того, как хорошенько выспишься.

Я в оцепенении прохожу мимо мастерской и поднимаюсь по ступенькам. Предположение, что госпожа Лафонтен собирается уложить меня в постель, оказалось верным. Но я не сопротивляюсь. Меня снедает беспокойство: любой, кто узнает о случившемся, предположит, что магистр Томас разозлился на Перрету.

Но была ли его злость достаточно сильной, чтобы убить ее?

Достаточно сильной, чтобы так поиздеваться над телом? Что-то в это не верится.

И не поверю. Никогда.

Но так ли подумает венатре?

Загрузка...