Можно смело поздравить себя с тем, что девушка первой призналась мне в любви, и тут же посочувствовать, ведь я не могу ответить ей взаимностью. Пока Челси безуспешно пыталась справиться с нахлынувшими на нее эмоциями: то и дело всхлипывала, вытирала рукавами своей кофты слезы на лице и смотрела на меня печальными глазами, в моей голове в бешеном ритме одна мысль сменяла другую. Я прекрасно помнил слова Рейчел Моэм о том, что не должен потакать Челси, и способствовать тем самым ухудшению ее психического состояния, но, если я сейчас разобью ей сердце, то едва ли это приведет к чему-то хорошему. И с чего вдруг она решила, что любит меня? Она меня совсем не знает. Черт! Надо было трахнуть ее тогда в туалете, и, может быть, вся эта хрень сейчас не происходила бы! Что же делать?
Время поджимало. С каждой минутой моего молчания, всхлипывания Челси становились все отчаяннее. Она ждала от меня хоть какой-то реакции на ее признание.
– Послушай, Челси, – начал я не слишком-то уверенно, – я польщен твоим признанием, но пока не могу сказать тебе нечто подобное. Ты мне нравишься, правда…
– Остановись, Эрик, не оправдывайся, – прервала Челси мою речь и взяла меня за руки. – Я все понимаю. Это был мой выбор – признаться тебе в чувствах, и я не ждала, что ты ответишь мне взаимностью. Но, если я тебе действительно нравлюсь, то может нам стоит попробовать? Ну, вроде как встречаться?
По лицу Челси было видно, как тяжело ей дались эти слова. Она кромсала и резала свою женскую гордость на мелкие кусочки, предлагая себя тому, кто не слишком-то хотел ей обладать.
– Да, думаю, стоит попробовать. Ведь что нам терять? – как можно веселее постарался ответить я. – Тем более что у нас точно есть что-то общее, раз мы оба оказались здесь.
Молодец, Эрик, пошутил, так пошутил!
Осторожно отпустив руки Челси, я обнял ее. Эти объятия с натяжкой можно было назвать любовными, скорее успокоительными. Ее дрожащее тело льнуло ко мне так по-детски доверчиво, что руки просто не опускались ниже талии.
– Пойдем, хочу тебе кое-что показать, – произнесла она, и я выпустил ее из своих объятий. – Я часто хожу в библиотеку по ночам и листаю подшивки старых газет. Сегодня я наткнулась на интересную статью об этой клинике, точнее о Рэдвилл Холле и его владельцах от 1992 года. Ты не поверишь, но психолог Моэм на самом деле Рэдвилл и мы сейчас находимся в ее родовом поместье.
Челси показала мне статью в местной газете под названием «Трагические события в Рэдвилл Холле». Если вкратце, то речь в ней шла о том, что 17 сентября 1992 года владелица поместья Вероника Рэдвилл была убита своим мужем, который будучи пьяным в стельку, столкнул ее с лестницы. Женщина сломала шею. Также сообщалось, что семилетняя дочь супругов – Рейчел, стала свидетельницей преступления. Дальше журналист рассказывал о семье Рэдвиллов. Вероника Рэдвилл была профессиональной пианисткой, ездила с концертами по миру, записывала фортепианные партии для песен многих известных артистов лейбла… Постойте-ка, да это ведь лейбл, с которым у нашей с Дэном группы контракт. Какое совпадение. Сотрудничая на лейбле с другими музыкантами, она и познакомилась со своим будущим мужем Алексом Крамером. Знакомое имя… Кажется, так звали вокалиста известной в 80-х рок-группы. Черт, не помню ее название. В общем, смысл статьи сводился к тому, что трагическая смерть Вероники Рэдвилл была предсказуемой, потому как ее муж злоупотреблял алкоголем, ревновал ее к каждому столбу, и к тому же его музыкальная карьера не ладилась, в то время, как ее шла в гору. Одним словом для журналиста все было очевидно. Интересно, если он все предвидел, что же тогда не спас миссис Рэдвилл? В конце статьи мельком упоминалось о том, что Алекс Крамер покончил с собой в тюрьме, а Рейчел взяли на воспитание близкие друзья семьи Уильям и Элизабет Моэмы.
– Какая жуткая история! – констатировала Челси, когда увидела, что я закончил читать статью. – Не удивительно, что эта Моэм такая суровая. Бухой папаша на ее глазах убил мать. Я бы после такого на всю жизнь осталась заикой или замкнулась в себе.
– Думаю, самое страшное то, что она каждый день общается с людьми, которые своим поведением так сильно напоминают ее отца, – мрачно произнес я.
– Да ладно тебе, Эрик. Мы же ведь лечимся, разве нет? Вряд ли твоя милая мордашка напоминает ей об отце-дегенерате.
Меня поражало, насколько быстро у Челси менялось настроение. Вот только она рыдала из-за неразделенной любви, потом ужасалась истории семьи Рэдвиллов, а теперь беззаботно болтает, что у меня милая мордашка, будто бы я щеночек, и, запустив свои руки в мои волосы, считает, сколько у меня кудряшек.
Благополучно спровадив Челси, то есть, проводив ее до комнаты, и чмокнув в губы на прощание, я, наконец, оказался один. Как только я положил голову на подушку и закрыл глаза, тут же заснул. Во сне я опять видел женщину в красном платье, только теперь она шла по темной аллее, а я следовал за ней. И вдруг она обернулась и вместо лица, я увидел морду панды, и панда сказала мне: «Эрик, вставай я принес тебе Самбуку». Что за?!
Я приехал в клинику рано утром. Медсестра Элли, внешний вид которой остался таким же порнушным за время моего отсутствия, сказала, что к пациентам раньше восьми часов нельзя. Но я убедил ее, что Эрик будет не против моего столь раннего визита, и сделал пару комплиментов ее внешности. Даже не хочу вспоминать каких, потому что все они были полным фуфлом.
Я надел плюшевую голову панды, купленную недавно в супермаркете, и зашел в комнату Эрика. Он спал с открытым ртом, вцепившись руками в подушку, и только что слюни не пускал. Эрик выглядел почти, как невинный младенец, только вот вместо молока предпочитал виски. Я обошел кровать, улегся на нее и начал повторять, сначала тихо, а потом все громче и громче: «Эрик, вставай я принес тебе Самбуку». Через пару минут он открыл один глаз и недовольно пробурчал: «Может быть бамбука? Ты какая-то неправильная панда». И тут до него дошло!
– Черт подери, Флетчер, какого хрена?!
– Я тоже рад тебя видеть, Эрик! – и прямо в голове панды я навалился на него с обнимашками.
Эрик делал вид, что сопротивляется, но не мог сдержать смеха.
– Ну все, Дэн, прекрати, – весело смеясь, просил он. – Щекотно же!
Как раз в тот момент, когда я отпустил Эрика, и стал снимать голову панды, затрещало радио и заиграла музыка, а через секунд тридцать в комнату вошел санитар.
– Ой, кажется, я не вовремя. Зайду позже, – ляпнул он, и его, как ветром сдуло.
Мы с Эриком дружно заржали.
– Теперь все будут думать, что ты мой парень, – сказал, раскрасневшийся от смеха, Эрик.
– А что ты уже замутил здесь с кем-то? Стоило мне на неделю оставить тебя одного, и ты мне уже изменяешь? Давай, колись, в кого ты там влюбился, Ромео хренов? – спросил я как можно более серьезным тоном, но в конце все равно прыснул со смеху.
– Ах, тот звонок… Да я просто хотел над тобой угарнуть. В кого здесь влюбляться? В медсестру Элли разве что?
– Кстати, о ней! Мне кажется или ее буфера стали еще больше? Она их насосом что ли надувает? Типа сегодня я сделаю себе четвертый размер, а завтра пятый.
– Не знаю, Дэн, тебе виднее. Вроде бы они все такие же огромные, а размер я на глаз определять не умею. В принципе, я никак его определять не умею. Это ты у нас специалист.
После завтрака мы с Эриком пошли в парк. Шатаясь по тенистым аллеям, мы добрели до какой-то беседки с колоннами и, решив, что с нас хватит местных красот, остались в ней. Язык так и чесался рассказать другу о Китти и в итоге я проговорился.
– Я переспал с Китти.
– Я думал вы уже давно, – абсолютно спокойно отреагировал Эрик.
– Что?! С чего бы это вдруг?
– Ну не знаю, тебе же нравятся блондинки. Да и вы с ней неплохо ладите вроде как, а с Крисом они то встречаются, то нет. Хрен их разберешь.
– Блять, Кейн! Я просто общительный, ты же в курсе. Я со всеми могу найти общий язык, а Китти веселая, с ней легко, но я никогда не видел в ней бабы. В том смысле, что она не вызывала у меня желания ее поиметь.
– Ладно, ладно, как скажешь.
– А что это, Эрик, ты так притих, когда речь зашла о Китти? Только не говори, что ты с ней тоже спал!
– Ну… я с ней целовался пару раз. Все, – и Эрик развел руками, типа каюсь, грешен.
– Пару раз? – ухмыльнулся я.
– Раза три… или пять… Я не считал, короче.
– Когда вы успели?
– Так она же постоянно крутилась вокруг меня в последнем туре. Буквально не давала мне прохода. Но у меня есть оправдание: я почти всегда был бухой и она тоже.
Эрик посмотрел на меня таким умоляющим взглядом, что я не стал говорить, как мне хочется ему врезать. Потому что мне самому не понятно, а с хрена ли меня волнует тот факт, что он сосался по всем углам с Китти?!
– Дэн, ау, Земля вызывает Флетчера? – донимал меня Эрик, так как я завис, поглощенный своими мыслями.
– Я не сказал тебе главного, мужик. Я не помню, как мы с ней переспали. Мы нажрались в ту ночь в пабе, а потому и у меня пили какие-то коктейли, а утром тупо проснулись голыми в моей постели и все. И она тоже говорит, что ничего не помнит.
Эрик посмотрел на меня, как на дурака.
– То есть я тут лечусь от алкоголизма, а ты там бухаешь? Замечательно! Поделом тебе! И все это хрень, что вы ничего не помните. Значит, ничего и не было или она тебе врет. И, когда это ты, Дэн, стал напиваться до беспамятства?
Я не знал, что ему сказать. Ответ на вопрос, почему я так жутко надрался в тот вечер, был мне прекрасно известен, но Эрику не стоило его знать. Он, итак, на грани.
– Так вышло, бро. Я не рассчитал силы.
Эрик нахмурился. Я хлопнул его по плечу. Он бросил на меня косой взгляд.
– Мне тяжело здесь находиться, дружище. Я вот уже неделю не пил ничего спиртного, но внутри я не чувствую себя лучше и еще эта Челси, чтоб ее!
– Голая девица? Эрик, ты, что запал на эту певичку?
– Она что еще и поет? Ах, я и забыл, что это клиника для звездных алкашей, а я то еще думаю, какое знакомое у нее лицо! Нет, у меня с ней ничего нет, хотя… Черт! Это сложно объяснить.
По лицу Эрика я понял, что он вляпался в какую-то историю и, что там замешаны бабы. Почему бабы? Да потому что это Эрик. Одной бабой его истории никогда не ограничиваются. Всегда есть баба, которая хочет Эрика и баба, которую хочет он, и это всегда разные бабы. И мне бы сказать что-то серьезное, но вместо этого я достал из кармана куртки презервативы и протянул их ему.
– Дэн, ты что издеваешься?
– Что мало? – сделав удивленные глаза, спросил я и заржал.
– Да иди ты!
– Просто я не положил тебе их, когда собирал вещи в клинику, пока ты приходил в себя после лютой попойки. Я же не думал, что они тебе здесь пригодятся.
– Дэн, угомонись, – сказал Эрик, но взял презервативы. – Теперь доволен?
– Теперь я спокоен, – подмигнув ему, ответил я.
– Ну ты и придурок, Флетчер!
Мы еще немного поболтали о всякой ерунде, но выяснить, кто занимает мысли Эрика мне так и не удалось. Этот герой-любовник умел держать рот на замке, когда нужно. Хитрый сукин сын! Но я точно уверен, что интересующая его особа – это не Челси. Скорее она та самая баба, которая хочет его, но меня больше занимает, кого хочет он. Этого чертового альфа-самца вечно тянет на дамочек с заморочками, всяких чудных и неприступных, и неизменно все заканчивается его разбитым сердцем.
Перед отъездом из клиники я поговорил с главным врачом Джулией Бэйтс о том, как проходит лечение Эрика. Она заверила меня, что все идет по плану. На выходе из ее кабинета я столкнулся с высокой брюнеткой грозного вида в строгом черном брючном костюме, плотно облегающем ее фигуру. Но строгость этого костюма шла в разрез с декольте пиджака, в которое я буквально уткнулся носом и поймал себя на мысли, а, есть ли под этим пиджаком хоть какое-то подобие блузки? Переместив взгляд с груди на лицо, я сильно пожалел, потому что брюнетка посмотрела на меня такими ледяными глазами, что аж мурашки побежали по коже.
Я уехал за час до ужина, предварительно найдя Эрику зарядку от телефона. Уезжал я с тяжелым сердцем. У меня зародились подозрения. Я был абсолютно уверен, что раньше видел эту брюнетку и видел не клинике. И ее образ у меня прочно ассоциировался с Эриком, а это, значит, что я видел их где-то вместе. Но вот где и когда?
В Лондон я приехал к полуночи. У двери своей квартиры я обнаружил розовую коробку с запиской, на которой причудливым почерком со всякими завитушками и закорючками было написано: «Испекла для вас кексики, мистер Флетчер. Вики». Я открыл коробку и в ней действительно оказались шоколадные кексы со смайлами из бананового крема. Они смотрели на меня и улыбались. Очень мило со стороны Вики, но и странно. Пару минут я простоял в нерешительности, думая, как поступить. В итоге я подошел к двери соседки и позвонил. И тут до меня дошло, что уже довольно поздно и она, возможно, уже спит.
Мне не спалось. Приезд Дэна активизировал мои жизненные силы и вернул веселое настроение. Хотелось творить, но под рукой имелась только акустика, а она меня не особо вдохновляла. Мне нужна была одна из моих басух или на крайний случай пианино, ну или хотя бы синтезатор. Но ни того, ни другого не было, поэтому я просто ворочался в кровати, пытаясь уснуть. Проклятые мысли лезли в голову одна за другой, и особенно напрягала ситуация с Челси. Я не такой уж хороший актер и не смогу долго изображать заинтересованность, а уж тем более какие-то чувства. Эта игра в любовь закончится истерикой, рыданиями и мне залепят пощечину, сто процентов!
Я встал и решил сходить в библиотеку за какой-нибудь книжкой, надеясь в итоге заснуть за чтением. Только бы Челси не поджидала меня где-нибудь в коридоре.
Я почти дошел до библиотеки, как услышал знакомый стук каблуков по паркету. Еще пару секунд и я столкнулся бы с Рейчел Моэм в коридоре, но я этого не хотел, точнее хотел… Черт! В общем, я свернул в соседний неосвещенный коридор и притаился. Чувствовал я себя, как гребаное Кентервильское привидение! Рейчел прошла мимо, ее совершенно не интересовал темный угол, где я скрывался. Мое любопытство оказалось сильнее здравого смысла, и я решил проследить за ней. Я шел на стук ее каблуков. В ночной тишине они эхом разносились по клинике.
Рейчел шла в ту часть здания, в которой я еще не был. Пройдя мимо спортивного зала и бассейна, она отворила двухметровые двери северо-западного крыла, ведущие в длинный широкий коридор. Она пошла дальше и через минуту остановилась возле какой-то двери, открыла ее ключом и вошла. Я наблюдал за ней из темноты. Глупо было подглядывать в замочную скважину, поэтому я уже собирался идти в библиотеку, как и хотел, но вдруг услышал звуки фортепиано! Я не знал, что за мелодию она играла, но звучало прекрасно. И сам того не осознавая, я подошел ближе к двери, а потом и вовсе встал за ней, но скрипучие половицы выдали меня. Игра резко оборвалась, и не успел я опомниться, как дверь открылась и передо мной возникла Рейчел Моэм во всей своей ведьминой красе.
– Эрик? – не слишком—то удивленно спросила она.
– Добрый вечер, мисс Моэм, – нелепо улыбнувшись, сказал я.
– Вы что следили за мной?
– Нет. Я просто бродил по клинике. Мне что-то не спится. Я шел в библиотеку, но немного заблудился. И вдруг услышал, как кто-то играет. Ну и не удержался, решил узнать, кто же это. Никак не ожидал увидеть вас, – врал я прямо на ходу.
Рейчел ничего не ответила на мое оправдание, а просто вернулась в комнату, но дверь не закрыла, и я предположил, что могу войти. Это была не просто комната, а домашний концертный зал. В таких в викторианскую эпоху аристократы устраивали себе развлечения в виде мини-спектаклей, выступлений оперных див и прочих культурных изысков. Рейчел сидела за старинным роялем и, кажется, ждала, чтобы я присел рядом с ней на банкетку. Я так и сделал.
– Вы играете, мистер Кейн?
– Да, с шести лет.
– Сыграете что-нибудь?
– Может лучше вы? Я прервал вашу игру, а она была изумительной. Я заслушался, – я совсем перестал контролировать свой язык. Да, Эрик, давай расточай ей комплименты, вперед!
– Еще скажите, что я растрогала вас, – рассмеявшись, сказала психолог.
О, Боже, она умеет смеяться!
– Я искренен. Мне действительно понравилось. А что вы играли? Какую-то классику?
– Я не могу сыграть ни одной классической композиции. Серьезно, ни одной, а играла я Тори Эймос.
– Эта та рыжая американская пианистка?
– Да. Слышали?
– Кажется, я видел ее выступление на Гластонбери, когда был подростком. Это ведь она все время разрывается между синтезатором и пианино на сцене?
– Точно, – подтвердила Рейчел и чуть было опять не улыбнулась. – Давайте, что-нибудь сыграем уже, я пришла сюда не болтать.
Она начала играть и через минуту совсем забыла о моем существовании. Я не имел ни малейшего представления, что она исполняет. Я просто любовался ей.
Рейчел играла очень легко, чувствовалось, что ее не сковывают никакие ненужные знания о правильном расположении рук и пальцев. Она играла, как дышала. Никто не учит нас дышать, так и ее, кажется, никто не учил играть, она просто знала, как. И ее лицо сразу ожило: маска железной леди сменилась выражением мечтательной беззаботности. И я только заметил, что на ее губах нет привычной красной помады. Без нее она выглядела моложе. Наверное, все дело было в обстановке и в самом моменте, но я безумно хотел поцеловать ее. Ночь, викторианский зал, старый рояль, ее страстная игра и тот факт, что сейчас нас не разделял стол, как в ее кабинете, действовали на меня опьяняюще и похлеще самого крепкого виски. Да я чертов романтик! Я забылся. Не думал о последствиях. Это очень на меня похоже, как сказал бы Дэн.
Я нежно дотронулся до плеча Рейчел и почувствовал, как она вздрогнула всем телом. Она прекратила играть и посмотрела на меня. Я не мог понять, какие эмоции выражает ее взгляд, но это точно была не злость, поэтому я подался вперед в надежде на поцелуй. Да, да, именно надежде, потому что ощущал себя камикадзе. И, когда мои губы были уже в паре сантиметров от ее, Рейчел приложила к моим губам свой палец, показывая, что поцелуя не будет. В это время одна мысль пошлее другой так и скакали галопом в моей голове. Даже не знаю, какое чудо удержало меня в этот момент от того, чтобы слегка не… Хм… И такую реакцию вызвал всего лишь ее палец на моих губах! В этот момент я задумался, а как давно у меня был секс?
Рейчел встала и собралась уходить. Ну да, конечно, ведь это ее коронная фишка! Но почти дойдя до двери, она вдруг замешкалась и повернула обратно. Я поднялся ей навстречу, но она спокойно прошла мимо, и, достав из кармана брюк ключ, положила его на клавиши рояля. И ушла, так ничего и не сказав. Но оставила ключ от зала. Зачем? Это какой-то знак?
Несколько минут я просидел в тишине и вдруг меня осенило. Сегодня 17 сентября! Та статья. В ней сообщалось, что в этот день умерла ее мать. Наверное, Рейчел пришла сюда, чтобы почтить ее память или что-то вроде того. Сейчас призрак Вероники Рэдвилл выскочит из какого-нибудь угла и настучит мне по голове вон тем декоративным подсвечником за то, что я такой дурак! Но, если честно я не чувствовал стыда за свое поведение. К чему это бессмысленное самоедство? Мне нравится Рейчел Моэм. Пора это признать. Даже больше, чем нравится. Хотя я ничего, по сути, о ней и не знаю. Удивляюсь поведению Челси, а сам веду себя точно так же.
Очень хотелось что-нибудь сыграть, раз уж рояль был в моем распоряжении, но, учитывая события сегодняшнего дня, и произошедшее в этом доме двадцать пять лет назад, я не осмелился играть ничего, кроме Реквиема.