Я стала плохо спать по ночам: долго не могла заснуть, а когда все же забывалась тревожным сном, то снился мне Эрик. По его поведению я понимала, что не нужна ему, но глупое сердце все равно тянуло меня к нему. Каждый день я крутилась рядом и подсаживалась в столовой за его столик. Однажды после обеда мы сидели в викторианской гостиной, служившей в клинике неким подобием комнаты отдыха. Эрик зачитывал вслух интересные отрывки из книги по психологии. Ну, хотя бы он перестал врать, что читает детектив. Очень уж нравилась ему эта странная книжка, а мне просто нравилось слушать его голос.
Я искренне жалела, что отвратительно вела себя с Эриком в первые дни нашего знакомства и теперь старалась быть максимально милой, а все потому, что я влюбилась в этого кудрявого увальня! Окончательно и бесповоротно! И ничего с этим не могла поделать. Со мной так всегда. Чувства накрывают меня с головой и неважно, сколько времени я знаю парня. Вот Эрика я знаю чуть меньше недели, но уже по уши в него влюблена. Когда смотрю в его глаза, мне открывается новый мир. Наверное, я рассматриваю лицо Эрика с разинутым ртом, но иначе не получается. У него такие выразительные глаза, а его длинные ресницы? Да у меня таких ресниц от природы никогда не было и не будет!
Я бегала за Эриком, как щеночек, но мной двигала любовь. Однако я не понимала, догадывается ли он о моих чувствах, но я должна была непременно это выяснить. Психолог Моэм, на парочку сеансов с которой я успела сходить до ее болезни, вновь появилась в клинике и Эрику тут же назначили с ней сеанс. Об этом я узнала от санитара Роба, когда он принес мне очередную пачку сигарет.
– Наша Стервелла Де Виль поставит этого сноба Кейна на место! – хохотнув, сказал Роб.
Когда Эрик пошел в кабинет психолога, я проследила за ним, а потом спряталась в той самой каморке, где провела ночь перед побегом. Время тянулось, как жевательная резинка, которую никак не можешь отодрать с волос после убойной вечеринки, но я ждала и следила за коридором через замочную скважину. И вот, наконец, прошла мисс Моэм. Через несколько минут после нее появился Эрик. Он выглядел растерянным и даже немного подавленным. В момент, когда он поравнялся с каморкой, я распахнула дверь и, схватив его за ворот рубашки, затянула внутрь.
Во мне горело дикое желание. Я безумно хотела его поцеловать. Прошу, ответь мне взаимностью. Я прильнула к его губам, таким теплым и мягким, что по низу живота прошла волна приятной дрожи. Он не оттолкнул меня, а притянул ближе к себе. Его руки тут же оказались у меня под футболкой, и я почувствовала, как они властно сжимают мои груди. Мое возбуждение усиливалось, я сняла с себя футболку и опустилась на колени. Но только я расстегнула брюки Эрика, как дверь открыли, и яркий свет ударил мне в лицо. На пороге стояла миссис Бэйтс. Ее лицо выражало скорее насмешку, чем гнев, и от этого мне стало не по себе.
Я подняла с пола свою футболку, Эрик быстро надел брюки и пулей вылетел из каморки. Миссис Бэйтс, сказала, чтобы я зашла к ней, но я побежала к себе в комнату. Как же мне было стыдно! Руки дрожали, но я велела себе успокоиться.
Через пару минут я уже шла в кабинет главного врача. Я постучала.
– Войдите.
Кабинет миссис Бэйтс мне не нравился, слишком уж мрачный для такой миловидной блондинки, как она. Думаю, его хозяином должен быть какой-нибудь серьезный мужчина средних лет, но точно не она.
Главный врач сидела за столом, рядом с ней стояла мисс Моэм. Обе улыбнулись при виде меня, и уже во второй раз за последние десять минут мне стало не по себе.
– Присаживайтесь, мисс Эванс, – сказала психолог.
Я взглянула ей в глаза и поняла: она что-то задумала. Я осторожно прошла к столу и села напротив главного врача. Она пододвинулась вперед и заговорила первой.
– Мисс Эванс, расскажите нам, нравится ли вам в клинике?
Я немного опешила, ведь находилась здесь уже больше двух недель, но это был первый раз, когда у меня интересовались, каково мне тут.
– Кормят паршиво.
Я не стала церемониться в выражениях и сказала, как есть. Психолог сделала пометку в своем блокноте. Черт, они что проверяют меня? Это какой-то тест?
– Челси, можно вас так называть? – начала Моэм, я кивнула, – скажите, что у вас произошло в каморке для швабр с мистером Кейном?
– Я не обязана отвечать на такие вопросы!
Снова вмешалась главный врач, и на этот раз она пододвинулась ко мне еще ближе. Ее лицо выражало искреннее беспокойство.
– Челси, вы же понимаете, что данный инцидент требует объяснений? Вы ведь ознакомлены с правилами нашей клиники, и собственноручно подписали договор, так что будьте добры, ответьте на вопрос. Это в ваших же интересах.
– Я и Эрик целовались. Все, – и отчего я стала такой стыдливой.
– Челси, расскажите нам все. Мы должны решить эту проблему сейчас. У вас с мистером Кейном роман?
Я посмотрела сначала на психолога, потом на миссис Бэйтс и поняла, что больше не могу сдерживаться. Груз был слишком велик. Глаза наполнились слезами, и я выложила им все. Я не помню, сколько времени прошло, наверное, минут тридцать, прежде чем я закончила рассказывать о своих чувствах и обидах. Они слушали внимательно и не перебивали. В конце своего рассказа я сидела с мокрым от слез лицом. Голова ужасно болела. Главный врач подала мне стакан воды, я осушила его залпом. Руки снова задрожали, и я уже не могла контролировать поток слез. В кабинет вошел санитар. Психолог попросила его проводить меня в мою комнату и позвать медсестру, чтобы вколола мне успокоительное.
Никаких особых надежд на этот день я уже не возлагал. После долгожданного, но абсолютно бесполезного, на мой взгляд, сеанса с Рейчел Моэм и нелепой прелюдии с Челси в чулане, а также после не увенчавшейся успехом попытки найти зарядку от телефона, я просто сидел на полу с гитарой и пытался подыгрывать тупому радио.
После поцелуев с Челси я очень тщательно почистил зубы и теперь чувствовал себя глупо из-за этого. Она ведь не девушка по вызову, в конце-то концов. Когда я успел стать моралистом и осуждать свободное проявление женщинами своей сексуальности? Когда я, черт подери, в последний раз даже думал об этом? Да никогда. Если кто-то тебя хочет и это взаимно, то никаких проблем. Но я не хотел Челси, в том-то все и дело. Она довольно привлекательна на мой вкус, и где-то в глубине души я чувствовал к ней симпатию, но ее поведение выводило меня из себя.
Мои пространные рассуждения в голове и подыгрывание на гитаре не в такт радио прервал санитар Колин. Этот парень ничего не знал о правилах приличия, и запирался в мою комнату, когда вздумается!
– Мистер Кейн, пора пить таблетку. И еще мисс Моэм просила передать, чтобы после ужина вы зашли к ней в кабинет.
– Какого черта ей от меня надо? – огрызнулся я.
– Потише, мистер Кейн. Надеюсь, вы не забыли, что находитесь здесь на лечении. Сеансы с мисс Моэм для вас обязательны, их время и количество она назначает по собственному усмотрению.
– Просто замечательно! Передайте ей, что я приду.
За ужином я сел спиной к столику Челси, не желая встречаться с ней глазами. Вел я себя, конечно, как трусливый мальчишка, но на сегодня у меня был уже Челси-передоз.
Я прямо чувствовал, как Челси прожигает мне спину. В конце ужина мне в голову прилетел комок свернутых салфеток. Я обернулся, но Челси в это время резко встала из-за стола и вышла из столовой. Я развернул салфетки, на одной из них было написано: «Сегодня в полночь, в библиотеке. Приходи. Надо поговорить». Она что решила закончить начатое?
Раздумывая над тем: идти или не идти сегодня ночью в библиотеку, я направился на сеанс к психологу. На этот раз она уже ждала меня. В кабинете горело два светильника: один висел на стене, другой стоял на столе. Но света от них все равно не хватало для освещения этого аквариума. Я бы назвал такое освещение интимным, если бы посмел, но при виде сурового лица Рейчел Моэм, у меня язык отсох. С утра изменилась разве что ее прическа. Она распустила волосы и теперь походила на Медузу Горгону. Ну у меня и фантазия! Видимо, я действительно побаиваюсь эту женщину. Но от меня также не ускользнул тот факт, что с распущенными волосами она выглядела гордо, я бы даже сказал величественно. Она походила на мраморную скульптуру, с ее идеально ровными контурами лица цвета первого снега. На ее губах по-прежнему была ярко-красная помада, и в полумраке кабинета, казалось, будто она только что пила кровь у младенцев. Какая чушь приходит мне на ум! Смотри, Эрик, сейчас она высосет и твою кровь!
– Наслышана о ваших похождениях, Эрик, – заявила она, как только я сел в кресло.
Черт! Мне кажется, я бы продал душу дьяволу за то, чтобы оказаться сейчас в любом другом месте, но только не один на один с этой женщиной.
– Не понимаю, о чем вы? – как можно увереннее спросил я.
– Прекрасно понимаете, но я не собираюсь вас стыдить. Вы взрослый мужчина и сами решаете с кем заниматься сексом, но не могли бы вы воздержаться от любовных утех, пока находитесь в клинике? И довольно опрометчиво вступать в связь с мисс Эванс. Вы не можете не видеть, что у нее, как и у вас есть нерешенные проблемы, которые и заставляют ее вести себя подобным образом. Поощряя ее, вы делаете только хуже. Не будьте эгоистом, Эрик.
Меня поразило насколько изменился тон ее общения. Если с утра она разговаривала со мной, как с провинившимся ребенком, то сейчас она будто бы беседовала со старым другом.
– Я сорвался, я это признаю. Возможно, дело в том, что я как обычно не заливаю каждый день глотку. А эта девушка, понимаете, она, как красная тряпка для быка. Она постоянно провоцирует.
Не знаю, за каким чертом я стал рассказывать Рейчел про свое отношение к Челси, но мне стало заметно легче, когда я высказался.
– Ее провокация всего лишь способ быть замеченной и оказаться в центре внимания, а что может быть проще, чем провоцировать мужское желание? Я не имею права вдаваться в подробности истории болезни своей пациентки, но прошу вас не вестись на ее уловки, чтобы не усугубить ее состояние.
– Я вас понял. Вы позвали меня только за тем, чтобы сделать это внушение?
– У нас сеанс, Эрик. Но отступление от вашей проблемы в сторону проблем мисс Эванс было необходимым.
– Почему сейчас? Уже довольно поздно.
– К вечеру творческие люди становятся более откровенными.
– Неужели?
– А вы не замечали за собой особого подъема жизненных сил ближе к ночи? Концерты ведь обычно проходят вечером и после них так сложно уснуть. Эмоции и адреналин со сцены переносятся в реальную жизнь, поэтому так трудно успокоиться в первые пару часов после выступления.
– Да, замечал. Все так и есть. Но со временем привыкаешь, наверное. Правда, я пока не привык. Концерты еще не стали для меня рутиной.
– Надеюсь, что никогда и не станут, – сказала Рейчел, и мне показалось, что на ее лице мелькнуло некое подобие улыбки.
– Не знаю, что мы сегодня сможем прояснить насчет моей проблемы, ведь я не успел поменять свои желания, как вы посоветовали.
– Этот сеанс имеет другую цель.
– Какую же?
– Я хочу знать, что вас тревожит прямо сейчас?
– Меня пугает стерильная обстановка вашего кабинета. Не слишком-то уютно.
– Вас пугает не это.
– Разве?
– Вас пугает тот факт, что пустота ничего не говорит. Вы не можете разглядеть за ней мою личность. Люди любят думать, что знают о других все, просто посмотрев на то, какие картины висят у них на стенах, и какие книги, стоят в их шкафу. Но личность это намного больше, чем внешняя оболочка, это то, что внутри. Самое главное всегда скрыто от глаз.
– А вы умеете заинтриговать, – попытался пошутить я.
– Я это к тому, мистер Кейн, что проблема вашей привязанности к крепким напиткам лежит не на поверхности. И мы не найдем ее, если вы не позволите мне глубже изучить вас. Вы сопротивляетесь внутренне, не хотите меня впускать.
Если бы речь шла не о моем алкоголизме, я бы подумал, что Рейчел Моэм меня соблазняет. Глубже изучить? Это что-то новенькое. Ее слова звучали так сладко, но в тоже время ядовито. Я не мог избавиться от ощущения, что меня загоняют в ловушку.
– Это неудивительно, Рейчел, извините, мисс Моэм. Вы не внушаете мне особого доверия.
– Это потому что вы меня боитесь.
И тут я понял, что меня давно раскусили! Вся моя показная бравада была ни к чему.
– Это не совсем так, но…
Заиграла одна из стандартных мелодий звонка на смартфонах. Рейчел достала мобильник из кармана медицинского халата и ответила на звонок. Где-то с минуту она внимательно слушала, что ей говорят на том конце трубки, а потом как-то особенно нежно произнесла: «Да, милая, конечно». И закончила разговор.
– Извините, мистер Кейн, но сеанс придется завершить.
Наша беседа прервалась так же неожиданно, как и с утра. Я опять чувствовал себя глупо, но уже не злился. Я просто не понимал, что эта Моэм пытается из меня вытянуть, если и так видит меня насквозь.
Я проспала почти семь часов и проснулась к ужину. Чувствовала я себя превосходно. Моя душа успокоилась, потому что я смогла выговориться. Мои мысли прояснились. Я поняла, чего хочу. Взяв с собой ручку, я пошла в столовую. На ужин я получила нормальную еду и мысленно поблагодарила главного врача и психолога за понимание. Эрик опоздал на десять минут, быстро прошел к своему столику, и украдкой взглянув на меня, сел спиной ко мне. Неприятно. Но я решила не сдаваться и написала на салфетке короткую записку. Я решила, что сегодня все должно проясниться. Я сделала комок из салфеток и швырнула им в Эрика. Случайно попала в голову. Он обернулся и лениво поднял комок. В этот момент я уже бежала к себе в комнату.
Я искренне верила, что он придет. Во мне пела любовь. Я накрасилась и распустила волосы. В библиотеку я пришла за час до назначенного времени, потому что сидеть в комнате было просто невыносимо.
Половина двенадцатого. Придет ли?
Без пяти двенадцать. Я все еще жду.
Двадцать минут первого. Я уже совсем потеряла надежду, как вдруг услышала приближающиеся шаги. Я задрожала, ведь я никогда не делала того, на что решилась сейчас.
– Челси? – Эрик вглядывался в темноту. – Ты здесь? Челси?
– Да! Да, иди сюда.
Я сделала несколько шагов вперед, и мы оказались напротив друг друга. Я не знала, как начать.
– Эрик, – я опустила глаза, – послушай, мне очень стыдно, что я вела себя так… Ну ты понимаешь. Я попала сюда, и жизнь казалась адом, но потом появился ты. И ты особенный, это сразу видно. Я убивала в себе это чувство, но теперь…
– Подожди, Челси, что? – голос Эрика прозвучал недоверчиво.
– Я, – как же мне страшно. – Я люблю тебя, Эрик!