– Прошу прощения, меня с утра не было. Я знаю, что Хауге на свободе, да это, наверное, и неважно. Нам нужно вернуться к этим отпечаткам.
– Отпечатки как раз таки и неважны.
Тулин быстрыми шагами идет по длинному коридору, слыша за спиной голос Хесса:
– Мальчик сказал, что фигурки не было там до убийства. Тебе необходимо выяснить, может ли кто-нибудь еще подтвердить это. Из тех, кто там живет. Может, кто-нибудь что-то видел…
Тулин приближается к ведущей в ротонду винтовой лестнице. Звонит ее мобильник, но она не включает прием, чтобы не терять времени, и спускается по крутой лестнице. Хесс следует за ней.
– Нет, не надо, мы ведь нашли этому объяснение. И в отделе считают, что нам следует заняться еще не раскрытыми делами и не распыляться на дела уже раскрытые.
– Вот об этом-то нам и надо поговорить. Да погоди ты минутку, черт побери!
Тулин уже спустилась в пустынную ротонду, но Хесс схватил ее за плечо, отчего ей пришлось остановиться. Сбросив его руку, она замечает в ней папку с кратким изложением дела Кристине Хартунг.
– Тогдашний анализ показал, что на орудии, которым Линус Беккер расчленил тело Кристине Хартунг, не осталось следов костной пыли. А следы ее крови остались. Вот и решили, раз уж это соответствует объяснению преступника, что этого достаточно, и признали расчленение свершившимся фактом.
– Какого дьявола ты вообще об этом заговорил? Откуда у тебя такие сведения?
– Я только что из криминалистической лаборатории. Мне там Генц помог провести эксперимент. Когда расчленяешь тело или тушу и распиливаешь или разрезаешь кости, независимо какие, в трещинках и зазубринках на полотне орудия остаются микроскопические частички костной пыли. Посмотри на увеличенное фото этого мачете, мы использовали его во время эксперимента. Строго говоря, как бы тщательно полотно ни чистить, эти пылинки удалить невозможно. Но судебно-генетический анализ того мачете из дела Кристине Хартунг показал лишь наличие следов крови. И полное отсутствие костной пыли.
Хесс протянул несколько листков, где крупным планом были показаны, по-видимому, те самые частички на металлической поверхности мачете, изображение которого тоже было увеличено. Но внимание Тулин сперва привлекли части туши на одном из других фото.
– А что это там на заднем плане? Поросенок?
– Это эксперимент. Это не доказательство, но важно то, что…
– Если это имеет значение, на сей факт тогда наверняка указали бы. Ты так не думаешь?
– Тогда это не было важно, но, не исключено, это имеет значение теперь, когда найден отпечаток.
Входная дверь распахивается, и вместе с холодным вихрем в ротонду вваливаются два хохочущих субъекта. Один из них – Тим Янсен, высоченного роста следак, которого, как правило, сопровождает его напарник Мартин Рикс. Янсен пользуется репутацией крутого сыщика, но Тулин знала его прежде всего как мужского шовиниста. Она прекрасно помнила, как зимой на тренировке по боевым искусствам он прижался к ней и стал тереться о ее лобок, а отпустил, только когда она врезала ему локтем в солнечное сплетение. Кстати, именно Янсену вместе со своим напарником удалось получить признательные показания преступника по делу Кристине Хартунг. У Найи вообще сложилось впечатление, что эти двое имеют в отделе статус неприкасаемых.
– Привет, Хесс. Ты отпуск дома проводишь?
Янсен сопровождает приветствие невинной улыбкой, но Хесс ему не отвечает. Он собирается продолжить разговор, когда коллеги покинут ротонду, а Тулин хочется сказать, что его осторожность выглядит смешно.
– Может, это ничего и не значит. Ведь кровь ее там была, и лично мне все равно, но тебе обязательно надо поговорить с твоим шефом и решить, как действовать дальше, – говорит он, выдержав ее взгляд.
Найе не хочется сообщать ему об этом, но после визита к Магнусу в глострупской больнице она сама зашла в базу данных и перечитала дело Хартунг. Просто чтобы увериться, что в нем и вправду не было ничего, на что ей следовало бы обратить внимание, в чем она лишний раз и убедилась. Впрочем, воспоминания о том, какую боль доставил родителям Кристине их с Хессом недавний визит к ним домой, остались при ней.
– Ты говоришь мне об этом, потому что набил руку в раскрытии убийств у себя там в Гааге?
– Нет, я говорю это потому, что…
– Тогда не вмешивайся. Не возникай и не веди себя как слон в посудной лавке с людьми, у которых горе, потому что кое-кто делает свою работу, а ты свою не выполняешь.
Хесс смотрит на нее. И по его глазам она понимает, что он ошарашен. Да, он был слишком далек в своих мыслях и не мог сообразить, что приносит больше вреда, чем пользы, – и это смягчает ее. Но, в сущности, ничего не меняет. Найя направляется к дверям, но в этот момент в ротонде эхом отдается голос спускающегося по лестнице с мобильным телефоном в руке оперативника:
– Тулин, ты нужна айтишникам.
– Скажи, что я скоро перезвоню.
– Это срочно. Они только что засекли эсэмэску, пришедшую на номер Лауры Кьер.
Тулин замечает, что Хесс просыпается и поворачивается к оперативнику, который передает ей телефон.
Она слышит в трубке голос молодого эксперта, имя которого не может уловить. Тот скороговоркой описывает ситуацию:
– Речь о мобильнике жертвы. Мы деактивируем его в телефонной компании, когда заканчиваем проверку, но это занимает несколько дней, и поэтому он все еще действует и пока может…
– Скажи только, что в сообщении.
Тулин смотрит во двор с колоннадой и разлетающуюся вокруг медного цвета листву – и чувствует затылком взгляд Хесса, пока айтишник зачитывает ей текст сообщения. Через незакрытые двери дует холодный ветер, и она слышит, как сама же спрашивает эксперта, удалось ли им засечь отправителя.