Всю ночь Риддель пролежал без сна, размышляя о сложности своего положения, что само по себе было неважной подготовкой к исполнению новых обязанностей, потому что привело его в беспокойное, нервное состояние, совершенно не подобающее главе большой школы. Мучило Ридделя не только то, что товарищи не любят его, но и сознание своего бессилия в борьбе с теми трудностями, какие непременно встретятся на его новом пути.
Как он справится с целой школой, если не может заставить слушаться даже собственного фага Тельсона? Новому главному капитану придется несладко, даже если классные капитаны будут с ним заодно. А для человека, оставшегося в одиночестве, без какой-либо поддержки, наводить порядок в большой школе – просто задача непосильная…
Как он поступит, например, если ему сообщат о беспорядке в младших классах или о каком-нибудь другом проступке, требующем его вмешательства?
Вдруг в голове Ридделя мелькнуло неприятное воспоминание. Ведь вчера ему принесли записку от одного из классных капитанов! Но вчера он был так занят и взволнован, что только мельком пробежал ее и сунул куда-то, кажется на камин. В записке говорилось о каких-то фагах, опоздавших к перекличке…
Не вставая с постели, Риддель протянул руку и стал шарить на камине. Вот и записка!
«Прк. п. в. Тельсон (о. д.), Бошер, Кинг, Лаукинс, Парсон (о. П.) отсут. Д. яв. к кап. 8-30 у. суб. (Тельсон 2, Бошер 1, Парсон 2)».
Изрядно поломав голову, Риддель сумел перевести этот таинственный документ на обычный язык:
«Перекличка, пятница вечером. Тельсон (из отделения директора), Бошер, Кинг, Лаукинс и Парсон (из отделения Паррета) отсутствовали. Должны явиться к капитану в половине девятого утра в субботу (Тельсон не явился на перекличку два раза на этой неделе, Бошер – один раз, Парсон – два раза)».
«Начинаются мои испытания», – подумал Риддель.
Что же ему делать? Сейчас половина шестого. Через три часа эти мальчики придут. Как поступил бы Виндгам на его месте? Расправился бы при помощи трости, конечно. У него, у Ридделя, трости нет. Да если бы и была, он все равно не решился бы ею воспользоваться.
Он с тоской смотрел на развернутую записку, мечтая очутиться в другом полушарии, подальше от школы со всеми ее порядками…
Просидев с четверть часа и придя к выводу, что, сколько ни думай, все равно ничего не придумаешь, Риддель встал и начал одеваться.
Не успел он завершить свой туалет, как услышал шорохи в соседней комнате.
«Ферберн встает. Вот кто может мне помочь! Нужно с ним посоветоваться!» – решил Риддель и направился к своему другу, но по дороге передумал – его удержала гордость: с какой стати сваливать свои обязанности и ответственность на другого?
Когда Риддель вошел, Ферберн надевал свой костюм для гребли – фланелевую фуфайку и панталоны. Он весело поприветствовал друга:
– А, Риддель! Что так рано?
– Мне что-то не спалось, я и встал…
– Вот и отлично! Надевай фуфайку и пойдем с нами на реку.
– Нет, не хочется. Да у меня, кажется, и фуфайки-то нет.
– Как?! Капитан – и нет костюма? Пойдем пока так, как есть. Сегодня у нас с Портером практика, мы будем грести, а ты – править рулем. Пойдем!
Риддель долго отнекивался, говорил, что ему не хочется идти, что он не умеет править, но Ферберн легко разбил все его доводы и утащил-таки на реку.
Появление Ридделя на корме двухвесельной шлюпки вызвало немалое изумление и смех окружающих. Однако несмотря на раздававшиеся вокруг нелестные замечания и постоянный страх Ридделя посадить шлюпку на мель или столкнуться с другой лодкой, прогулка доставила ему большое удовольствие и на время развеяла мрачное настроение. Но как только он вернулся в школу, тягостные мысли о предстоящем испытании вновь одолели его.
Наказанные мальчики все не появлялись, и новоиспеченный капитан уже начал надеяться, что никто и не придет, что, может быть, вчерашняя записка попала к нему по ошибке. Но тут в коридоре раздался топот ног, и у Ридделя екнуло сердце.
«Чего я волнуюсь? Это, в конце концов, глупо!» – сказал он себе и, когда в дверь постучали, довольно твердо ответил:
– Войдите!
Тельсон, Парсон, Бошер, Лаукинс и Кинг вошли в комнату и встали у притолоки, заложив руки в карманы и оглядывая комнату с таким развязным видом, как будто явились сюда единственно из любопытства. В ожидании их прихода Риддель наскоро приготовил фразу, с которой собирался начать свою речь. Но теперь эта фраза вылетела у него из головы, и он смотрел на гостей с растерянным видом.
Наконец, сделав над собой усилие, он выговорил, стараясь овладеть голосом:
– Кажется, вы те самые мальчики…
– Да, – ответил Бошер, не дав ему даже договорить, и облокотился на решетку камина.
– …которые опоздали к перекличке, – продолжал Риддель. – Погодите минутку…
Тут он неизвестно зачем взял записку и пробежал ее глазами:
– «Прк. п. в. Тельсон (о. д.)…» Да, Тельсон!.. Ты тоже опоздал? Почему ты опоздал?
Такой вопрос в стенах Виллоуби был совершенной неожиданностью. Виндгам бы в подобном случае отвесил Тельсону подзатыльник и вряд ли стал прислушиваться к робким оправданиям. Но чтобы главный капитан сам просил объяснения?! Это было неслыханно, и шустрые мальчишки мигом смекнули, как им следует действовать.
– Мы не виноваты, – начал Тельсон. – Я сейчас вам расскажу, как было дело. Мы катались на «Ноевом ковчеге» и уже хотели возвращаться. Тут нас нагоняет директорская шлюпка с шестиклассниками. Мы и подумали: «Значит, еще не поздно, если большие катаются», и решили погоняться с ними. Ведь так, Парсон?
– Так, – подтвердил Парсон. – И что за гонка у нас была – просто чудо! До самых ив мы держались с ними наравне, потом даже стали обгонять и обогнали бы, да вдруг Кроссфильд вынул часы и говорит: «Пять часов». Они повернули, и только мы их и видели…
– Это они нарочно заманили нас подальше, а сами удрали, – пояснил Лаукинс. – Ловко, нечего сказать!
– Мы еще, может быть, и поспели бы к перекличке, – продолжал Парсон, – да на обратном пути наткнулись на мистера Паррета в его ялике и опрокинули его. Понятно, пришлось его спасать, поэтому мы и опоздали. Если не верите, спросите мистера Паррета. Нам от него уже досталось!
Риддель был ошеломлен. Если мальчики не лгали, то виноваты были не они, а старшие, и было бы несправедливо наказывать младшеклассников. Да еще этот рассказ о мистере Паррете… Не может быть, чтобы они сочинили такую историю! Если они действительно опрокинули лодку учителя, то, разумеется, не могли не остановиться и не помочь ему. Их положительно не за что наказывать. Правда, Тельсон и Парсон опаздывали уже два раза на этой неделе, но ведь сейчас на них жалуются не за это. Вопрос лишь в том, должны ли они быть наказаны за свой последний проступок.
– Что вам сказал мистер Паррет? – спросил Риддель.
– Он очень сердился, – ответил Парсон, спеша воспользоваться всеми выгодами своего положения. – Он на целую неделю запретил нам кататься по реке, а потом позволил кататься только с вашего разрешения. Это ужасно досадно, особенно теперь, когда все готовятся к гонкам…
– Так, значит, мистер Паррет уже наказал вас?
– Ну да… Я скорее согласился бы не ездить домой на праздники, чем не ходить на реку! А ты, Тельсон?
– И я, – подтвердил тот.
– Если мистер Паррет уже наказал вас, – нерешительно произнес Риддель, – то я…
– Спросите его сами, если не верите! – подхватил Парсон. – Целую неделю совсем не ходить на реку, а до конца учебного года – только с разрешения капитана, так он и сказал. Ведь правда, Тельсон?
– Совершенная правда.
– В таком случае, вы можете идти… То есть я хотел сказать, вы не должны больше опаздывать, – поспешил поправиться Риддель.
– Мы больше не будем! – быстро ответил Парсон и юркнул в дверь.
– И я надеюсь… – начал было Риддель.
Но его слушатели, видимо, не интересовались тем, на что он надеялся. Они скрылись с изумительной быстротой, и, подойдя к двери, чтобы затворить ее за ними, Риддель слышал, как они бежали по коридору, громко болтая и смеясь над своим утренним приключением.
Минутное размышление открыло Ридделю глаза на то, как ловко его провели. Вместо того чтобы проверить рассказ мальчиков, он поверил им на слово. Теперь по всей школе разнесется, что новый капитан – дурачок, обмануть которого ничего не стоит, и что опаздывать на перекличку может любой, у кого хватит изобретательности придумать благовидную историю в свое оправдание.
Чудесное начало, нечего сказать! Теперь Ридделю все было ясно. Но уже поздно. Впрочем, почему поздно?
Он подошел к двери и выглянул в коридор. Шалуны уже скрылись из виду, но их шаги и голоса еще были слышны. Не вернуть ли их? Не лучше ли, подавив свою гордость, прямо признаться, что, поверив им на слово, он ошибся, чем допустить, чтобы их проступок остался безнаказанным?..
Риддель сделал несколько поспешных шагов в направлении голосов, но вдруг подумал: «А что, если они сказали правду? В какое положение я попаду тогда?»
Он вернулся в свою комнату и, захлопнув дверь, бросился на стул в полном отчаянии. Раз двадцать он собирался пойти к директору и отказаться от должности, но каждый раз его что-то удерживало. Словно какой-то голос шептал ему, что только трусы отступают перед первой же неудачей…
Звон колокола, призывающий к занятиям, прервал его тяжелые мысли, и Риддель радостно сбросил с себя бремя ответственности главы школы, чтобы предстать в гораздо более свойственной ему роли школьника.
Но и в классе все напоминало ему о его новом статусе. В числе его одноклассников были многие из классных капитанов, на лицах которых выражалась какая-то затаенная злоба. По их косым взглядам и перешептыванию Риддель ясно видел, что предметом их раздражения был именно он. Он и раньше не был любим товарищами и знал об этом, но никогда их неприязнь не выражалась так открыто, как сейчас, и юноше это было больно…
Но, странно сказать, именно эта общая неприязнь больше всего укрепила его решимость остаться капитаном. Если б ему только научиться действовать более уверенно! Но мог ли он надеяться на это после своей постыдной утренней неудачи?
В этот момент Риддель не мог даже предположить, что в этот же день его ждут куда более серьезные испытания…
Не успел он вернуться после первых уроков в свою комнату, где рассчитывал отдохнуть и собраться с мыслями, как к нему влетел Джилкс.
– Риддель, в четвертом классе драка, идите разнимать! – выпалил он залпом и тут же исчез.
Известие подействовало на нового капитана почти так же, как если бы в комнату влетела бомба. Драка в четвертом классе – самом центре «чистилища», где каждый был вдвое сильнее Ридделя и где самому Виндгаму не всегда удавалось удержать своих подданных в должных рамках!..
Чуть ли не с содроганием Риддель надел свою фуражку и отправился в четвертый класс.
Донесение Джилкса оказалось верным, поскольку за целый коридор до места драки Риддель услышал возню и крики. Весьма вероятно, что это была обыкновенная драка, какие часто случались в «чистилище», но могло быть и так, что ее затеяли нарочно, чтобы досадить новому начальнику. Так или иначе, но пресечь беспорядок было необходимо, и при мысли о том, что он должен прекратить драку, Ридделю стало так смешно, что он чуть не расхохотался…
Он отворил дверь в четвертый класс. Из-за шума и пыли его не заметили. В комнате кричали все, но разобрать, из-за чего возникла ссора, было невозможно. Обе воюющие стороны были возбуждены до крайней степени. Было ясно, что дрались не на шутку, а всерьез.
Риддель задумался. Как остановить драку? Перекричать дерущихся было немыслимо, броситься между ними – опасно. Оставалось, по-видимому, одно: стоять и ждать, пока они не угомонятся… Нет, его долг – прекратить этот гвалт, чего бы это ни стоило!
Улучив момент, когда шум стал чуть потише, Риддель подошел к мальчику, который был, по-видимому, предводителем одной из воюющих сторон, потому что кричал и размахивал руками больше всех. Тот сперва не заметил капитана, а когда наконец обратил на него внимание, принял за одного из своих врагов. Четвероклассник бросился на Ридделя, прежде чем тот успел опомниться, сшиб его с ног. Ряды сомкнулись, и битва закипела с прежней силой…
Трудно сказать, какова была бы участь Ридделя, если бы громкий крик: «Стойте! Человек на полу!» не прекратил военных действий. Такой крик всегда производил действие даже на самых отчаянных. Все остановились, выжидая, пока упавший поднимется на ноги.
Странное зрелище представлял собой Риддель, когда поднялся с пола: весь в пыли, бледный и растрепанный. Пораженные мальчики некоторое время молча рассматривали его, а когда узнали школьного капитана и догадались, зачем он пришел, в комнате разразился оглушительный хохот, положивший конец ссоре. Риддель растерянно стоял посреди толпы, звуки голосов и смех доносились до него как сквозь сон.
– Посмотрите-ка, на кого он похож! Откуда он взялся?
Шалуны облепили бедолагу и принялись его чистить, сопровождая свои услуги неистовым весельем. Наконец Риддель отделался от них и выбрался из толпы.
– Не надо, пустите меня… Я пришел только сказать, что вы слишком шумите, так нельзя…
Громкий смех перекрыл конец его фразы. Капитану оставалось одно: уйти как можно скорее. Что он и сделал.
В коридоре он встретил Блумфильда, Вибберли и Гейма, спешивших к месту драки, которая возобновилась, как только Риддель вышел за дверь. Все трое проводили его презрительными взглядами.
– Кто-нибудь должен прекратить этот гвалт, а то нам достанется от директора! – услышал капитан голос Блумфильда.
– Идем скорее, тебя они послушаются! – ответил ему Вибберли.
И действительно, через пять минут шум и крики стихли и больше не возобновлялись.
– Что сделал Блумфильд, когда пришел к вам сегодня поутру? – спросил Риддель вечером Виндгама, младшего брата бывшего капитана.
Виндгам-младший был в четвертом классе, и из уважения к его брату Риддель принимал в мальчике большое участие. Он предложил ему готовить с ним уроки по вечерам, для чего Виндгам приходил к нему почти каждый вечер.
– Он надрал уши Уоткинсу и Каттермолу и пригрозил, что запретит нам играть в крикет, если мы подеремся еще раз, – ответил Виндгам, который и сам был в числе сражавшихся.
Незамысловатые слова болью отозвались в сердце капитана школы. «Надрал уши и пригрозил запретить играть в крикет…» Позволь себе что-нибудь подобное Риддель, его бы на смех подняли! Утренние затруднения и неприятности теперь сгустились в черную тучу. Все его страхи стали реальностью. Теперь ясно, и это вне всяких сомнений, что он не может быть капитаном. Не безумие ли с его стороны продолжать упорствовать? Не проще ли сейчас же отказаться от непосильного бремени?..
Но Риддель не отказался от должности и на этот раз, и причиной тому была гордость юноши. Но не та гордость, которая заставляет человека считать себя выше других. Нет, это была гордость, которая не терпит посторонней помощи и с которой человек не признает себя побежденным даже тогда, когда все считают, что он повержен.
Одним словом, Риддель твердо решил остаться школьным капитаном.