С тех ярмарочных событий дни для Сергея, не в пример шедшим до встречи с Любашей, тянулись неделями, меж до обидного редких свиданий.
Наконец-то. Вот и канун Петрова дня. Серёжке повод помиловаться с любимой. Принятому распределению престольных праздников среди деревень второй день отмечался в Насонове. Хозяева варили пиво, пекли пироги, готовили не хитрые угощения. Ждали родственников из дальних и ближних деревень. Пустели сундуки, освобождаясь от парадной формы. Сапоги, славны скрипом, драились до блеска, стильно сжатые гармошкой, готовились пуститься лихо в пляс. В среде молодёжи царило нетерпение. Парни мечтали о свидании с любимыми. Девчата примеряли наряды. Сочиняли новые, заучивали старые, включая и бабушек частушки, также с нетерпеньем ожидая встреч.
Сережка с Саней, во второй половине дня, с девчатами и парнями попутчиками, перемахнули по реке на отцовской лодке до Николы и, закинув сапоги через плечо, шлёпали по прибрежным камешкам, сокращая к избранницам намеченный сегодня путь.
Насоново встретило переливами гармоний. Почти у каждого дома стояли телеги, просто рассёдланные кони – транспорт прибывших и прибывающих к празднику гостей.
Старшие за делами, не имея возможностей к частым встречам с родными, просто старыми добрыми знакомыми, собирались за столом у гостеприимных хозяев. Делились новостями, вспоминали молодые годы, поругивая нонешнюю, по их разумению, не роботную, как в их былое время, юную поросль.
Сбивалась в стайки молодёжь. Девчата и парни поначалу кучковались по отдельности. Поджидая запоздавших, пристально вглядываясь, узнавая к радости любимые им лица. Разминались гармонисты то тут, то там переборами взрывая тишину.
Девчата, как всегда, проявив первыми инициативу, шеренгой, держась за руки, двинулись вдоль центральной улицы. Вначале, бесформенной толпой, медленно выравниваясь поперёк дороги шеренгами. Вслед последовали ухажеры.
Вот и первые напевы полились в среде девчат.
Полюбила парня я из деревни Сибла.
Милый месяц кудри вил, на вечорки не ходил.
Подхватила подруга.
Всё у горочки стояла и смотрела за ручей.
Да у маменьки овца лоб себе расшибла,
А моя любовь к нему разом и погибла.
Гармонисты, где и в паре, тут же подхватили, попеременно подыгрывали то девчатам, то парням. Частушки сыпались непрестанно с обеих сторон.
В Насоново на горушке паслися две коровушки.
Под горой на берешку встретил дролюшку свою.
Следующий солист продолжил.
По грибы с милой ходили, две недели нас водило.
Черти, как только ушли, нас в овине и нашли.
Вскоре двух любимчиков, лучших гармонистов, девчата заманили к себе. Парни шутливо тащили их обратно, но девчата встали стеной отбили.
Сергей с Саней в чужой, пусть и празднично гостеприимной деревне, чувствовали себя, особенно поначалу, не совсем уютно. Виделись и не очень гостеприимные взгляды местных пареньков. По Любаше, не последней в ближайших деревнях красавице, вздыхал втайне не один из претендентов на особое её внимание.
Пока же защитой для них был Кирилл, и это давало надежду на благополучный исход долгожданной встречи.
Любаша с Марфушей вынырнули неожиданно, подкравшись сзади.
– А вот и мы! Гостей к Марфуше наехало полный дом. С утра я здесь со всей роднёй. Всё нас не отпускали, тётушке нужно было помогать. Я уж знала, что ты здесь, девчата передали, – и уже на ушко, – скучала по тебе. Так рада, что ты здесь.
– Любаша, намилуйтёсь ищё. Вечёр до ночки впереди. Побежали к девчатам.
Схватила подружку за руку, и почти бегом унеслись они вперёд на зов звонких девичьих голосов.
Прибывающей молодёжи места в первых рядах не хватало. Создавались свои новые компании. Постепенно вся центральная часть деревни превратилась в танцевальный плац. Движение по улице застопорилось. Отдельными группами с гармонистом в каждом кругу молодёжь, обычно парами, отплясывала русского, чередуя танец частушкой.
Хватит хватит дорогая я побегал за тобой.
В ночи тёмные осенние в рубахе голубой.
Напарница в танце, бойкая видно девка, в долгу не осталась и отшила укор частушкой, вызвавшей в среде старших явное неодобрение.
Всё ходил да уговаривал.
Даси даси даси
А не ходи не уговаривай
Не дам и не проси!
Старушки, стайками рассредоточились по деревне. Где и на скамеечках присев, в немощи от возраста, но с нестареющим любопытством. Разглядывали, обсуждали, перемывая косточки попавшим на заметку молодым. Не считали зазорным в интересе своём подойти и выспросить, чей парнёк будёшь, да от кудова? Мнение своё в осуждении иль напротив похвалу, за свой старушек круг не выносили. Меж собой судача, предмет попавший взору перебрав, уже никогда помеченых вниманием своим не забывали.
Саня, первый в заречье гармонист, шёл нарасхват. Не успевал отдохнуть от одной компании, как следущая, сменяя уставших плясунов, тащила парня в новый круг.
Выручила подруга в девичестве матери Сергея.
– Едва Серёжа тебя узнала. Смотрю, на мать – то больно схожь, да сомневаюсь. Вроде возрастом велик. Ой, времечко бежит! Пойдём-ко в избу к нам. Накормлю, напою и к матери с приветом отправлю. Из деревни-то всяко не один. Прихвати дружков места да щей – ёт всем хватит, голодными не отпущу.
Зови меня тёта Марья. Матери-то так и скажешь тёта Марья, мол, в гости позвала.
Вскоре с Саней и с Кузнечихи старым приятелем, они сидели за столом, в кругу хозяев и гостей, окруженные вниманием старших. С тех далёких деревень из – за реки гости были не часты. Расспросов было не убраться.
После чарки пива и наваристых щей Саню с гармоньёй запрягли старики. Больше шаркая, чем притопывая, вспомнив молодость, отплясали все.
Загулели две старушки
Хлеба съели по восьмушке
Съели и не треснули
Ну не интересно ли!
Хозяева отпустили нехотя. Свои – то молодые все разбежались. C чужими за столом посидеть, чуствуя себя приободрившись на время ровесниками.
– Нонче поменьше будёт молодёжи – то. Вот в Мартыновской гулели по весне, обратно шли, так вся гора парнями да девками захлебнулась, а робятишок сзади тучой, што комары.
День приближался к концу. Сбиваясь парами дроли с дролюшками, незаметно исчезали, ища укромные места. Улицы пустели. Всё реже слышалась гармонь. Веселье шло на убыль.
Ещё утром отливающие зеленью улицы к исходу дня более походили на отполированный до блеска чернотой солдатский плац.
– В ту сторону не пойдём, – Любаша решительно повернула к берегу реки, – Фроси, младший брат, предупредил, что старшиё наказали каменьё к завору натаскать. В прошлый праздник насоновских парней поколотили, так видно решили сибских в отместку настучать.
Спустились по тропке, что тянулась вдоль ручья. Посидели на валуне в конце поля. Вода кипела от резвящейся в реке рыбы. Комары, насидевшись в тени знойным днём, беспокойной тучей висели над увлечённой собой счастливой парой.
Первой не выдержала Любаша,
– Пойдём Серёжа загрызут лешие носатые, – и оторвавшись от плеча любимого увлекла за собой к дому в Сысоиху.
На горе, в стороне у окраины, только оставленной ими деревни, послышались, заполошные девичьи и возбуждённые мужские, голоса.
– Началось! Всякий праздник дуракам неймётсо. Идём скореё, и к тебе ещё пристанут, – Любаша прибавила шаг, но время было упущено. Отступающий рассыпаясь по окрестности в спешке враг, в виде двух крепких молодцов, скользнули по крутому берегу вниз к тропе, чуть опередив нашу пару.
– Э! Зареченский вроде будёшь? Чё своих девок не хватаёт за сысоевскими-то волочишьсё. Щас Любаша мы его изладим, боле не увидишь женишка.
Крепкий, на голову выше Сергея парень, не слушал Любашу. Возбуждённый дракой, не хотел знать, кто, чей и откуда. Отпехнув вставшую на пути девчонку так, что та упала, размахнулся, метя сжатой пятернёй в слабого по его разумению соперника, под глаз. Серёжка, не вчера родился. Присел и, пропустив поверх тяжелую, словно кувалда кулачину, ударил не замедлив головой в открывшуюся стать. Акурат в слабое место – в подреберье и разом охнувшего, согнутого пополам от боли паренька пометил, как сегодня б мы сказали, хуком справа и тот осел, ткнувшись в мокрую речную гальку.
Следующий, героем оказался, будучи вторым и за спиной. Отскочив на безопасное расстояние, что есть силы – заорал, —
– Робята! Наших – бьют!
Робятам, судя по неослабевающему на горе шуму, видно было не до них.
– Не ушиблась? – Серёжка помог любимой подняться.
– Коленко чуть ободрала. Уходим скорей от сюда. Их ведь много, набегут так от всех-то не отмашессё.
Почти бегом тащила за собой, упирающего дружка, часто оглядываясь. В те времена кустов и деревьев не было, сенокосы да пашня. Негде спрятаться. Лишь, когда миновали тропку – поворот на Быково, натиск её поослаб.
– В Николу в праздник не пойдут, там у них тоже бывало не дружно.
Впереди показалась группа парней и девчат. Возвращались провожатые. Играла гармошка, чуть снижая свой звук, пока звучала частушка. Компания была настроена благожелательно. Увидев Марфушу среди них, Любаша успокоилась окончательно.
– Где это ты так драться-то научивсё. Такой же выходит, как и наши петухи, – обняла за шею, прижавшись, – ну ты Гальке и дав. Тепере не страшно мне с тобой. В обиду не отдашь.
В ожидании друзей отплыли на лодке, курсируя вдоль берега. Любаша из белых лилий, в изобилии чередующихся с желтеющими куколками, свила венок.
– Ну как я? – кокетливо смотрела, покачиваясь в такт набегающей волне.
– Как полевой цветок. Такой же родной и близкий, как всё вокруг.
Свист с берега прервал прогулку. Проводили Серёжки дролюшку втроём, сдав родителям, целую и невредимую. Мать на дорожку вынесла ребятам пирогов.
Всю обратную дорогу делились впечатлениями. Саня потирал ушибленную скулу. Насоновские дали. Хорошо вовремя разобрались. Обидчика чуть свои же не побили. Извинялся парень. Звал всё к себе заночевать. Пивом угостил. Замирились.
Девчата заранее предупредили, что к ночи с ними не поедут у родни заночуют.
Вот и праздник позади.
Вновь медленно потянулись будни нескончаемо в трудах, отмеряя жизнь от встречи к встрече.