Когда-то давно прабабка по папиной линии сказала Ларе, что та будет гулящей. Примерно тогда же Ларина мама заявила, что у старухи просто маразм и маленькой Ларе не стоит навещать неприятную родственницу.
– Бабуль, ну мы же тебе объясняли, – начала в очередной раз Лара, – я даже в отношениях не состою.
– Я знаю, где был закопан клад, – заявила старуха, не имевшая обыкновения слушать пояснения тем, о которых у нее и без того было однозначное мнение.
Прабабка по папиной линии плохо сохранилась. К тому же, никто точно не знал, сколько ей лет и откуда она вообще взялась в папиной линии. Вроде как прабабка – сестра какой-то бабки со стороны отца, но это неточная информация. Все просто знали, что она довольно близкая родственница с квартирой в центре города, а природа ее возникновения в жизни семьи мало кого интересовала.
– Какой клад? – Ларе нравилось проводить время со странной старушкой, собственно говоря, только ей и нравилось.
– С бумагами и ключами! – недовольно заявила прабабка и добавила: – Чисть следующий апельсин!
– Хочешь сходить за ним?
Иногда Лара вывозила дряхлую родственницу на природу.
– Так его там нет, – пожала плечами она. – Я же сказала, что знаю, где он был, а не где есть. Но я бы на твоем месте адресок запомнила.
– Я запишу, – пообещала Лара.
– Только тебе нужно будет очень быстро за ним сходить, – предупредила прабабка. – А то дня не прошло, как туда уже пришли всякие. – Она постучала по пустой тарелке: – Так где апельсин?
– А где клад? – улыбнулась Лара и все же положила апельсин, прихватив дольку.
– Эй! Перестань есть мое имущество! И так все заберешь.
– Завещаешь мне свою квартиру? – хихикнула девушка.
– Это и так твоя квартира, – хмыкнула прабабка. – Если, конечно, заберешь клад.
– И где же клад? – Ларе нравилось не понимать, о чем идет речь.
– В этом самом дворе будет лежать ящик ровно день, а потом уже не будет. Поэтому, как поймешь, что тебе негде жить, нужно быстро его забрать.
– Так, а когда это будет?
– Это уже было! – разозлилась старуха и, насупившись, укуталась в палантин. – Ты меня, Лариса Константиновна, совсем не слушаешь.
– Я правда пытаюсь понять, но что-то не получается. – Она чмокнула прабабку в сморщенный лоб.
– Еще скажи, что не гулящая!
На жизнь Лара не жаловалась. Точнее, конечно, жаловалась, но делала это тихо, поэтому для окружающих все ее сетования оставались незаметны. Хотя, какие горести могли выпасть на долю двадцатиоднолетний студентки журфака? Никаких, это и удручало. Жизнь перевалила за двадцать, а из полезного для общества Лара совершила едва ли больше написания курсача про секс. Впрочем, курсач про секс и в самом деле был хорош. На защите ей так и сказали: «Лариса, знаете, курсовая хороша!» А потом поставили отлично.
Да, проблема была именно в этой обыденности Лариного бытия. Пока все строили успешную карьеру, заводили миллионные блоги и находили вторые половинки, Лара пила кофе и думала о том, что однажды ее непременно выгонят из вуза за прогулы. И, кажется, даже особых талантов у нее не было. Нет, конечно, умение анализировать произведения зарубежной литературы и понимание того, что не любить «Преступление и наказание» – не самый тяжкий грех, были неплохим дополнением к ее анкете на сайте знакомств, но все это так мелко!
Зато Лара была мечтательницей: она верила, что однажды кто-то бесстрашный ворвется в ее жизнь и вырвет из заурядной действительности. К тому же Лару нельзя было назвать глупой, скорее наоборот, ее стоит назвать умной, а если не умной, то хотя бы сообразительной.
И все же несправедливо умолчать о Ларином четком плане на ближайшее будущее, точнее, на ближайшие двадцать лет: через год пытка высшим образованием будет окончена, Лара возьмет год перерыва и с легкой подачи родителей отправится путешествовать по Азии, а если повезет с визой, то и по США. За это время Лара непременно напишет роман, который тут же станет бестселлером (а зачем еще писать роман?). К двадцати пяти Лара однозначно встретит идеального мужчину, скорее всего, профессора Колумбийского университета. А в двадцать восемь выйдет за него замуж. В тридцать родит первого ребенка (желательно через запланированное кесарево, потому что как можно потом любить человека, который в первые минуты своей жизни доставил тебе столько страданий?), затем с разницей в несколько лет родятся еще какие-то дети. А в сорок Лара однозначно получит Нобелевскую премию по литературе (потому что зачем иначе было писать бестселлер?).
Поэтому в то утро Лара вышла на улицу с четким планом на жизнь, но без малейшего понятия, что делать сегодня. Один из последних теплых осенних дней. Лара прогуливала вуз. Погода стояла прекрасная, поэтому девушка следовала любимым маршрутом по набережной, через Дворцовый мост и затем к своему дому за экономическим факультетом. Она прихватила попутно кофе, который она ненавидела пить, но любила покупать.
Погруженная в мысли о светлом будущем и дурацкий трек, который было лень переключить, она прошла по мосту. Но, переходя дорогу возле цирка, она снова была чем-то ослеплена, а затем влетела в чьи-то объятия. При любых иных обстоятельствах ситуация могла бы понравиться Ларе.
– С вами все хорошо, милая барышня? – обеспокоенно поинтересовался невысокий мужчина с темными глазами.
– О, простите, что-то… – Она быстро оценила странный костюм мужчины. – Простите, я на площадке? – уточнила она, начиная страшно нервничать.
– Нет-нет, вы возле Фонтанки, милая барышня, – поспешил объяснить мужчина.
Дурацкая шляпа, странная трость. Если она не на площадке, то что за реконструкция? И куда опять делись все машины?!
– Очевидно, что я возле Фонтанки! – возмутилась Лара. – Что вы здесь делаете?!
– Иду на Невский… – растерялся явно не злой мужчина.
– То есть просто идете и ничего не снимаете? – продолжила задавать наводящие вопросы Лара.
– Сегодня, конечно, жарко, но не думаю, милая барышня, что буду вынужден что-то снять…
Лара снова огляделась, стараясь найти хоть что-то привычное. Вспомнилась интернет-теория о том, что человек может провалиться в «текстуры» и попасть в параллельный мир. Что, если она туда попала? А может, она просто сильно задумалась?
– Барышня, вам нужна какая-нибудь помощь? – Мужчина начал всерьез беспокоиться о душевном здоровье незнакомки.
– Забейте! – воскликнула Лара и, прежде чем ее бы увезли в дом призрения, умчалась в сторону своей квартиры.
Бегала Лара отлично. Скорее всего, из-за того, что вечно пыталась сбежать от проблем в прямом и переносном смыслах. Гвардейские шляпы, шумные экипажи, кричащие торговцы. Лара бежала в надежде, что однажды это кончится.
Длинные волосы мотылялись во все стороны, а широкие брюки путались и затрудняли движение. Хотелось стянуть свитер, но остановиться было еще страшнее. Лара чувствовала себя в фильме «Назад в будущее»: если сейчас она сумеет развить невероятную скорость и разорвет пространство и время…
Если девушки в красивых платьях и мужчины в странных костюмах не могли до конца убедить ее в происходящем, то квартал, в котором прежде находился ее дом, вполне. Не было больше экономического факультета, одни казармы. Какой-то солдат, проходя мимо, отпустил нелестную шутку о ее внешнем виде. Лара даже не одарила его взглядом. Солдат решил, что она городская сумасшедшая.
Ситуация страшная – очевидно, что Лара где-то в прошлом. Нельзя сказать, что она была сильно удивлена фактом перемещения во времени – в конце концов, девушка читала Воннегута и еще ошибочно полагала, что время – это очень непостоянная вещь. Но что Лара знала о времени XIX века? Она знала, что в XIX веке использовали альтернативную энергию, знала, что был потоп, который уничтожил всех мамонтов и великанов. Она тяжело вздохнула, осознавая, что ей стоило уделять больше внимания обычной истории, а не альтернативной.
Она прислонилась к ограде Таврического сада. Нужно было что-то решать. Пропустить стадию принятия и понять, как не попасть в местную психушку, тюрьму или рабство. Лара зажмурилась, приподняла подбородок вверх и пообещала какой угодно высшей силе, что, если ее, Лару, вернут в приличное время, она никогда в жизни не прогуляет пары в вузе. Никогда.