Девушка открыла глаза. Она лежала на односпальной софе в небольшой комнате. Свет проникал через единственное узкое окно. Встала. В теле чувствовалась слабость. Голова болела. Пошатываясь, подошла к стене, провела по холодному камню рукой. Это был замок или что-то типа того. Мебели в комнате немного: софа да то ли тумба, то ли табурет, на котором стояла неоткрытая бутылка воды. Мелисса взяла бутылку, попыталась открыть, но крышка не поддавалась. Пальцы соскальзывали, а сама бутылка норовилась вырваться из рук. В это время дверь открылась. В комнату зашёл уже знакомый персонаж по похищению. Тот самый качок, что сгрёб её, если можно так выразиться, под мышку.
– Пошли, – сказал он ей и посторонился, чтобы она могла выйти.
– Я хочу в туалет. И открой воду. Я пить хочу.
– Ты уж определись, чего желаешь больше: пить или пописать, – произнёс с усмешкой, но бутылку открыл.
Мелиссу пробил озноб от его взгляда. Он смотрел на неё жадно, будто хотел съесть. Над губой у девушки выступили капельки пота. Мужчина быстро ей подал бутылку и отдёрнул руку. Это могло означать, что: либо она заразная, либо её трогать нельзя. Осознание этого факта придало девушке смелости. Она даже почувствовала, что ей стало значительно лучше.
– Пошли, туалет будет справа по коридору. Только имей в виду, если задержишься там надолго, я могу и зайти за тобой. – хохотнул, оставшись довольным собственной шутке.
Они долго шли по коридорам. Так и хочется написать: тёмным и зловещим. Увы, это не так: мягкий свет струился из-под потолочных продольных светильников. Его мощность комфортна для глаз.
Строение точно когда-то было замком. Бойницы узкие, стены толстые и, вероятно, в былые времена не одного узника здесь предавали мучениям. Не раз о его своды разбивались крики и стоны. И даже современное убранство не умалило мощи и зловещности этого места. А раз это замок, то должна находиться комната пыток.
Пока девушка шла, её бурная фантазия разрасталась. Она так накрутила себя, что ей стало страшно. Очень страшно. Она едва переставляла ноги. Конвоир её не торопил. Он находился позади, молча. Лишь изредка подавал голос, чтобы указать направление. Его молчаливое присутствие давило. Ей то и дело казалось, что чужие пальцы смыкаются у неё на горле, и она несколько раз подносила руки, чтобы освободиться от невиданного монстра. И каждый раз слышала смешок.
Сердце останавливалось от страха. Душа улетала к облакам. И лишь безвольное тело всё двигалось и двигалось вперёд. Сейчас спустятся с неба злые демоны и выпьют кровь до последней капли.
– Ну что стоишь у дверей, проходи, – девушка вздрогнула, очнувшись от кошмара.
Она стояла на пороге огромного кабинета.
За массивным деревянным старомодным столом сидел мужчина. В его хищном облике было что-то такое, отчего невозможно не поддаться его обаянию. Наверно, так смотрит змея на свою жертву перед тем как проглотить. Волосы – перец с солью, глаза – большие чёрные как преисподняя. Взгляд порабощал, лишал последних сил и воли.
Жертва сделала два робких мелких шага вперёд и снова остановилась.
– Ну что стоишь? – его голос гулко пульсировал у неё в ушах: «Ну-у-у что-о-о сто-о-о-оишь-шь-шь». Голос глубокий, красивый, тон правильный, ораторский. – Это и есть ваша заложница? И вы думаете, что брат бросится её выручать? За что я должен платить? Вот за это? Кто, вообще, из вас додумался мне предложить выкупить его долг, да ещё и с заложницей. Совсем мозги спарились? – и здесь он усмехнулся, – Что прикажите мне делать? Единственный способ вернуть потерянные деньги, это заставить её отрабатывать. Вряд ли по доброй воле в услужение пойдёт…
Он вышел из-за стола. Неожиданно маленького роста. Нет, не карлик, просто невысокий мужчина. Плывущей походкой заскользил в её сторону. Тихо произнося: «Коль гора не идёт к Магомеду…» – приблизился. Она уже чувствовала запах его одеколона, такой знакомый. Когда-то она уже встречалась с этим запахом, но где? В подсознании всплывали кадры из детства, но ускользали, не зацепившись за реальность. Остановился. Снова усмехнулся:
– А ты очень даже ничего. – его взгляд медленно перекатывался сверху вниз. Вязкий, ощущаемый, словно касался кожи, – Как жаль, что такие девочки встречаются при совсем неподходящих обстоятельствах. А хочешь, ты поработаешь у меня в эскорте? Не говори: «Нет». Тебя научат ходить как по подиуму так, что мужчины свернут себе шею, глядя на тебя. Я тебе положу оплату и ты сможешь рассчитаться со мной за долг брата. Кстати, кто это, твой сосед? Мои оболтусы сказали, что он права на полдома заявил.
– Я не-зна-ю… – Мелисса отвечала тихо, едва шепча. – Псев-до-ни-м— Джек-Трай-тен
– Трайтен, говоришь, это хорошо, что Трайтен.
Хозяин кабинета подошёл к ней совсем близко. Он стоял молча, глядя на неё снизу вверх, прямо в глаза. Девушке казалось, что она порабощена им. Её тянуло куда-то вниз, хотелось уменьшиться.
А где-то рядом набатом звонят колокола: «Бом-м-м-м, бом-м-м-м». Такие чёрные глаза… Она внутри, она уже ничего не видит. Эти глаза, они её всосали. Бом-м-м, бом-м-м…
Свет, яркий свет. Рай. Это рай. Такой яркий свет может быть только в раю. Запах, так пахнут апельсины. Мелисса увидела себя маленькой девочкой. Греческая деревня. Папа. Папа такой сильный. Он подхватывает Мелиссу на руки, кружит, подбрасывает. А рядом апельсиновый сад. Деревья стоят белые, как этот свет. Сад благоухает. Тёплое солнце, голубое небо… Она счастлива: рядом папа. «Папа, ты меня забрал к себе?», – шепчет Мелисса. Её губ касается что-то влажное. Прохладная папина ладонь трогает её лоб. Ангелы, рядом шепчутся ангелы. Она не понимает, что они говорят. Слишком тихо звучат их слова. Ей спокойно и надёжно на папиных руках. Папа и ангелы. Она видит Анатоля. Он хватает папу за ногу. Плачет, бьёт папу своими маленькими кулачками. Она не слышит его, она видит. Папа поднимает его на вторую руку. Папа сильный и добрый… Больно, как больно голову. Это Анатоль её дёргает за косичку… Как больно! Перед глазами темнеет. Она в домике. Домик из детства. Из того детства, когда папа ещё живой. Ножницами срезает свои косички под корень. Она плачет, режет волосы и плачет, и кричит: «Нет, Анатоль, ты больше не будешь меня дёргать за волосы. Не будешь!» Папа, он прибежал слишком поздно, он держит её за руку. Крепко держит. Мама, она смеётся над ней, над её причёской. Мама прижимает и гладит Анатоля, его золотые кудряшки и громко смеётся над Мелиссой. Папа обнимает, берёт на руки, и они снова идут в сад… Апельсины, они так волшебно пахнут…
Папа, ну где же ты? Всё тот же яркий свет, а папы нет. Есть апельсиновый запах. Но папы нет. Есть ангелы. Надо спросить у них, где папа…
Мелисса попыталась открыть глаза. С трудом ей удалось это сделать.
– Слава богу, – сказал один ангел. – Пришла в себя.
Мелисса всмотрелась. В окружении солнечных лучей монашенка выглядела сказочно: белое покрывало с головы ниспадающее на плечи было похоже на крылья за спиной.
– Я где?– спросила девушка.
– Ты в госпитале святой Урсулы, – монашенка взяла её за руку. Тепло и спокойствие передалось девушке.
– Давно?
– Уже 2 недели.
– А как я сюда попала?
– Мы нашли тебя в монастырском саду на скамейке, рано утром. Ты не помнишь?
Мелисса слабо покачала головой.
Больница святой Урсулы. В этих стенах часто находили приют бедные и обездоленные. Монашенки заботливо выхаживали каждого, а если надо было, то защищали от преследователей. Здесь искали спасение от депрессии, находили душевное спокойствие «загнанные» и «уставшие». Но монастырь располагался в трёх часах езды от ближайшего населённого пункта, высоко в горах. Она не смогла бы сама дойти сюда.
Тем временем монашенка успела сходить за столиком на колёсиках с большой чашей с водой для мытья рук, контейнером с едой.
– Я привезла немного бульона. Подкрепись и отдохни. Позже подойдёт настоятельница и врач.
Мелисса поела. Еда отняла у неё много сил, настолько она ослабела. Она снова погрузилась в сон.
Вечером за окном собиралась гроза. Мелисса сидела в своей кровати. После обеда и сна она чувствовала себя намного лучше. Было приятно осознавать, что ты живая. И в то же время была рада тому, что пусть в забытье, но ей удалось «пообщаться» с папой. Ей не хватало его, его спокойствия и поддержки. Она понимала, что сейчас ей не на кого надеяться, неоткуда ждать помощи. Надежда только на собственные силы. Она будет сильной, но чуть передохнёт. А потом, когда сможет, обязательно сделает пожертвование монастырю.
Порывом ветра распахнуло окно, и свежий воздух ворвался со всей своей мощью. Мелисса почувствовала, что гроза пульнула в неё струю уверенности. Она всё сможет. Она победит, выкарабкается, встанет на ноги.
В комнату зашла другая монахиня. Тоже молодая, с такой же с ласковой улыбкой. Закрыла окно. И в этот момент крупные капли дождя застучали по стеклу, как будто просились, чтобы их впустили. Небо разрезали огненным ножом, зазвучали фанфары грома. Мелисса как заворожённая смотрела на этот мощный и величественный спектакль, который давала сама мать-природа.
– Добрый вечер, я настоятельница монастыря, сестра Урсула. Как себя чувствуешь? – мягким необычайно низким для женщины голосом спросила монашенка, усаживаясь на стул и доставая из карманов мантии блокнот и карандаш.
– Хорошо. Мне сказали, что меня нашли в саду. – Мелисса вопросительно посмотрела.
– Мы не знаем, кто ты. При тебе не было никаких документов. Мы можем связаться с родными, для этого нам нужны твои данные.
– У меня нет родных, которые стали бы меня искать. Я сирота. Меня зовут Мелисса Смит. Вы можете связаться с моим поверенным, чтобы он переслал мне денег на такси. К сожалению, всё моё имущество арестовано, и я не могу вам сделать пожертвование…
– Не волнуйся, дочь моя, мы не ждём благодарности. Нас Господь одаривает своей милостью. Я обязательно свяжусь с твоим поверенным. Ты сможешь покинуть стены монастыря, как окрепнешь. Сейчас я не советую это делать, ты ещё слишком слаба, а там, в большом мире, за тобой некому будет присмотреть. Понравится, так можешь остаться насовсем здесь. У нас хорошо, покойно.
– Спасибо, но я слишком молода, чтобы принять постриг, – ответила Мелисса, а про себя подумала: «Хотя это тоже выход из положения, если мне совсем будет некуда идти…»
Прошла ещё неделя с того дня, как Мелисса пришла в себя. Заживали физические раны, которые она, видимо, получила когда её похищали. Постепенно затягивались и душевные. Она быстро шла на поправку. Через день приходил врач. Он каждый раз осматривал спину, прикасаясь мягкими подушечками пальцев к лопаткам.
– Что там? – спросила Мелисса. – Там чешется.
– Небольшая ранка. Не переживайте. Уже всё хорошо, – успокаивал он.
Лечение заключалось в покое. Мелисса заставляла себя не думать о том, что ждёт её после того, как она вернётся домой. Она понимала, что потом ей понадобятся силы не только физические, но, в большей степени, моральные. Но это будет потом. А сейчас… Сейчас надо восстановиться, ни о чём плохом не думать. Только птички, цветочки, запах сосны в лесу и журчание ручья…
Наступил день, когда за Мелиссой прибыло такси, оплаченное её поверенным.
Девушка ехала домой. Сердце так сильно билось в груди, что не хватало дыхания. Она попыталась взять себя в руки, рассматривая пробегающий за окном пейзаж. Старалась думать о том, как извилиста та дорога, по которой они едут: сколько раз казалось, что впереди тупик, но это оказывался всего лишь очередной поворот. Одни повороты опасны и без предупредительного гудка такси не решается преодолеть, на других скорость машины сбавлялась до скорости человеческого шага. Третьи были широкие, позволяющие одновременно двигаться несколько машинам. С четвёртых открывался вид на долину, с иных взор упирался в скалы. Мелисса подумала, что так и наша жизнь: постоянно крутит-вертит, то показывает горизонты, то держит втайне будущее. Но каждый раз это всего лишь новый поворот. Необязательно всегда нестись на всех парах, порой следует притормозить, иначе он станет последним.