Осушив слезы Стеллы и достигнув с ней некоторого консенсуса, Венто, помня, что та не любит ездить с ветерком и имеет свою крошечную машину, в этот раз даже не предложил подвезти ее. Он мечтал побыть в одиночестве. В его голове так же, как и в голове Стеллы, творился невообразимый сумбур, и ему требовалось привести все мысли в порядок.
Дождавшись, когда шаги Стеллы растворятся в тишине, Венто тяжело опустился на стул. Его надежды на победу в конкурсе с этим спектаклем таяли на глазах, и это ему совершенно не нравилось. Но еще больше ему не нравилось, что новая партнерша вызвала в груди какое-то странное, хоть и приятное волнение, которое раньше там никогда в жизни не возникало, и это неизведанное чувство его напрягало. Оно нарушало внутреннее равновесие!
Венто безотчетно замечал необычные изменения в себе. Например, сегодня, пока Стелла еще не пришла, Венто поймал себя на мысли, что с нетерпением ждет ее появления. Он то и дело бросал на дверь мимолетные взгляды и даже несколько раз посмотрел на часы. Внутри все замерло в напряженном ожидании, а он понятия не имел, чего ждет. Ощущение напоминало первый выход на сцену. Когда стоишь у занавеса и ждешь сигнала. Кажется, что перестаешь дышать, сердце, затаившись, прекращает биться, а когда сигнал раздается, то кровь впрыскивается в сердце, и оно начинает наверстывать пропущенные удары. Именно это он испытал, когда отворилась дверь репетиционного зала, и на пороге возникла фигура Стеллы. Ее появление породило в груди Венто пугающую бурю. Впрочем, ощущение ему нравилось. Казалось, будто его наполнили радостные пузырьки, а по спине помчались мурашки, от которых он даже неконтролируемо передернул плечами. В тот момент он понял, чего ждал: света ее улыбки.
Но в следующее мгновение все пузырьки разом лопнули и растворились в воздухе: никакого света не зажглось. Стелла бегло взглянула на него, равнодушно кивнула и, повернувшись к Джорджо, тепло поприветствовала балетмейстера. Сердце Венто тут же потяжелело от разочарования, и это не нравилось ему даже больше, нежели неприлично радостное предвкушение встречи. «Что вообще происходит?! – гневно подумал он, наблюдая, как Джорджо обнял Стеллу и принялся о чем-то расспрашивать, будто давнюю подругу. – Не хватает мне еще сентиментальной чуши!»
Всю репетицию Венто старательно напускал на себя насмешливый вид, бросая в адрес Стеллы саркастичные замечания. Но все это продолжалось до тех пор, пока он не увидел в ее глазах слезы. В тот момент в нем словно что-то надломилось. Он больше не был в состоянии изображать из себя язвительно-равнодушного партнера.
И вот теперь, когда Стелла ушла домой, унося с собой нежный свет своей улыбки, в душе образовалось непонятное опустошение, и Венто тщетно пытался заполнить его мыслями о какой-нибудь страстной незнакомке, с которой он собирался провести сегодняшнюю ночь.
Венто сидел на кожаном стуле один в репетиционном зале, опустив голову на руки, лежащие на спинке, а мысли опять вернулись к всхлипывающей Стелле. Он ясно увидел перед сомкнутыми веками ее заплаканные глаза, и сердце вновь сжалось от сострадания. Вдруг вспомнилось, как Грациелла явно сдержалась, чтобы не высказаться резко в адрес своей знакомой, и это воспоминание только убедило его, что Стелла – человек Грациеллы, которого она хочет продвинуть на международном конкурсе.
Злость волной поднялась внутри него. «Почему ради того, чтобы продвинуть непонятно кого, эта женщина пренебрегает моим талантом, моей многолетней успешной карьерой в этом театре, porca miseria15?! – Венто даже резко поднял голову и ударил кулаком по спинке стула. – Но что можно сделать, чтобы восстановить справедливость? Грациеллу вряд ли снимут с должности, – рассуждал он. – Единственный вариант – это пробиться во второй спектакль, в пару к Луне».
Ему позарез нужно выиграть конкурс, чтобы уехать из Италии, и ради этого он готов на многое. Участие в спектакле с давней партнершей несопоставимо увеличивало шансы, и Венто снова вспомнил абсурдное предложение Джорджо.
«Что я могу сделать? Говорить ей заведомо лживые красивые слова, чтобы растопить ее высокомерие и соблазнить? Нет, я не могу…» – едва не застонал он.
Венто действительно не мог! Если он делал женщине комплименты, то от души. Если говорил, что женщина его воспламеняет, то он в самом деле чувствовал, что зажегся. А Грациелла его совершенно не воспламеняла. Напротив, она отталкивала его! Он даже не мог со всей искренностью признать, что она красива! И потом, он сильно сомневался, что если вдруг ему удалось бы переступить через себя и обольстить ее, то она попалась бы на эту удочку и исполнила его желание.
«Она может пойти на это, только если влюбится. А если она влюбится, у меня могут начаться проблемы… – кисло размышлял он. – Может, напоить ее и… – промелькнула коварная мысль, но Венто тут же откинул ее, поморщившись: – Пьяная Грациелла – это совсем уж страшно. К тому же, шантаж – это отвратительно. Взять на свою душу еще и подобный грех я не могу… – Он содрогнулся от этой мысли.– Должен же быть какой-то выход! – продолжался мозговой штурм. – Мне во что бы то ни стало нужно уехать в Севилью! Да куда угодно из Италии! Может, разозлить ее? Вынудить каким-то образом захотеть близости со мной? И сдаться ей при условии, что она поставит меня на главную роль во втором спектакле?»
Эта мысль показалась Венто совсем абсурдной и, тяжело вздохнув, он поднялся и вышел в коридор. Там стояла тишина, будто все покинули театр. Хотя, возможно, так и было: по средам спектаклей не давалось, именно поэтому и назначили репетиции на этот день. Венто медленно побрел по коридору, погруженный в мрачные мысли.
Громкий стук, раздавшийся в конце коридора, заставил его вынырнуть из невеселых раздумий. Венто ускорил шаг, чтобы скрыться за углом, потому что ни с кем не хотелось разговаривать. Но завернув за угол, он буквально налетел на Грациеллу. Она стояла у двери, прижав плечом к уху телефон, и рылась в своей сумочке в поисках чего-то. Ключей, видимо..
Венто замер, наблюдая за главным режиссером, а в голову настойчиво вплыли слова Джорджо: «Вотрись к ней в доверие. Или интрижку закрути…»
Вдруг Грациелла обернулась, словно почувствовала чье-то присутствие, и исподлобья посмотрела на него. В первое мгновение Венто увидел в ее глазах невыразимую печаль. Но уже в следующую секунду Грациелла приняла свой привычный надменный вид и резко убрала от уха телефон.
– Что-то случилось? – спросила она.
– Нет. Я просто искал тебя.
– Меня?! – оторопела Грациелла. – Зачем?
– Я хотел предложить свою кандидатуру на роль во втором спектакле, – смело взглянув ей в глаза, произнес Венто.
– На эту роль я назначу кого-нибудь другого, – ответила она, язвительно улыбнувшись.
– Почему не меня?
– Ты не подходишь, – произнесла Грациелла категорично.
– Ошибаешься. Мы с Луной играли подобные роли в спектакле, который имел громкий успех, – возразил Венто.
– Ты считаешь себя вправе указывать мне, что делать? – Она демонстративно сложила на груди руки и насмешливо посмотрела на Венто.
– А ты относишься к тем деспотичным главным режиссерам, которые никогда не прислушиваются к мнению своих коллег? – Он ответил таким же насмешливым взглядом.
– Я хорошо знаю свою работу и не нуждаюсь в указаниях.
– Когда только режиссер руководит процессом и считает себя всегда правым, спектакль получается провальным. Режиссер должен указывать направление, давать импульс своей команде, но не быть тираном. Ни один нормальный режиссер никогда не будет оставаться глухим к мнению своего творческого коллектива. Выигрывает тот спектакль, который является результатом сотрудничества, – спокойно и уверенно высказал он в лицо Грациелле.
– Как ты вообще смеешь меня учить?! – аж задохнулась она от возмущения. Было видно, что слова Венто сильно задели ее. – Я могу выкинуть тебя и из этого спектакля! – негодующе пригрозила она.
– Не можешь, – неприлично спокойно возразил Венто. – Мне известны условия твоего контракта. Точнее тот пункт, что я буду участвовать хотя бы в одном спектакле. И если мы не найдем общий язык, проиграешь ты, а не я.
– Ты… Ты… – не находила она слов. Венто явно лишил ее самоуверенности и вывел из душевного равновесия.
– Ты мужененавистница? – внезапно спросил Венто.
– Мужененавистница?! – Грациелла изумленно захлопала глазами, а потом вдруг рассмеялась: – В целом нет. Но таких, как ты, я не переношу.
– Каких таких?
– Которые считают себя неотразимыми и незаменимыми.
– Сколько презрения и неприязни в твоих глазах к совершенно незнакомому человеку, – хмыкнул Венто. – Ты ведь меня не знаешь.
– Мне достаточно одного взгляда, чтобы понять, какой ты ловелас.
– Какое это имеет отношение к работе? Моя личная жизнь не должна тебя касаться. Тебя должны заботить только мои профессиональные качества.
– Для этого ты не должен переносить на работу свои похождения. А мне известно, что ты переспал со всеми задействованными в театре женщинами.
– Ошибаешься, – злорадно усмехнулся Венто. – Не помню, чтобы я переспал, например, с тобой.
– Да как ты смеешь?! – прошипела Грациелла, покраснев до корней волос. Она вдруг подняла руку, делая резкий шаг вперед и, видимо, намереваясь ударить Венто, но он перехватил ее движение.
– Как агрессивно ты реагируешь, будто тебе в принципе противна мысль о близости с мужчиной. – Его губы расплылись в саркастичной улыбке.
– Ты почти угадал! – Грациелла одарила его надменным взглядом. – Это одна из самых бесполезных вещей на свете – быть вашей одноразовой подстилкой.
– Тебя кто-то бросил после первой ночи? – невинно поинтересовался Венто, приподняв брови домиком.
– Не твое дело, – огрызнулась Грациелла.
– Твоя неудовлетворенность видна при первом взгляде.
– Ты… ты… – снова начала она задыхаться от ярости.
– Что я? Я лишь говорю то, что вижу. А вижу я привлекательную женщину, которая могла бы покорить любого, но своим холодным презрением ко всему мужскому полу вызывает лишь отторжение. Ты оказываешься никому ненужной, одинокой и неудовлетворенной и презираешь нас еще больше. Замкнутый круг.
– Да как ты смеешь делать подобные предположения?! Что я неудовлетворенная одинокая женщина…
– Да потому что любой мужчина, даже если захочет приблизиться к тебе, испугается твоего ледяного надменного взгляда и начальственного тона. Не удивлюсь, если ты даже целоваться не умеешь…
Грациелла гневно сверкнула глазами, испепеляя взглядом. На миг Венто испугался, что перегнул палку, и теперь она будет добиваться его исключения даже из этого не подающего надежды спектакля. Он, конечно, знал, что директор театра не позволит такого и скорее поищет другого режиссера, чем исключит Венто из конкурса, однако внутри все замерло в ожидании действий разъяренной тигрицы.
Реакция Грациеллы оказалась непредсказуемой, хотя именно этого Венто и добивался, по сути. Вместо того, чтобы устроить истеричный скандал, какой устроила бы любая уважающая себя феминистка, Грациелла резко распахнула дверь, с силой втолкнула Венто внутрь, затем с грохотом захлопнула дверь за своей спиной – в этот момент Венто испугался, что она достанет откуда-нибудь нож и вонзит в него, – и… впилась в его губы поцелуем. Именно впилась, а не нежно прильнула, поцеловала или прикоснулась к губам. О нежности вообще речи не шло, а поцелуй можно скорее охарактеризовать как принуждающий. Внутри Венто он поднял лишь бурю протеста. Никогда прежде женские губы не казались ему настолько чужими и твердыми. От них веяло холодом. К тому же, в нос ударил аромат духов, который был неприятен ему до отвращения.
Венто хотел оттолкнуть ее, возмутиться, разорвать этот отвратительный для себя контакт. Грациелла ворвалась в зону его комфорта слишком бесцеремонно и против его воли. Но в голове снова всплыли слова Джорджо и недавние размышления. «Раз уж она сама решила воплотить в действие этот план, я просто не имею права упустить выпавший шанс…» – подумал Венто.
Грациелла отстранилась и торжествующе посмотрела на него.
– Надеюсь, ты убедился, что я умею целоваться? И не знаю недостатка в мужском внимании?
– Конечно, – ответил Венто, стараясь скрыть сарказм в своем голосе. Он прекрасно понимал, что женщина, не знающая недостатка в мужском внимании, не пытается это кому-то доказать, а просто принимает подобное внимание и наслаждается им.
– Слишком неубедительно! – с вызовом ответила Грациелла. А затем схватила его за рубашку и рывком расстегнула ее. Нити, которыми были пришиты пуговицы, с треском лопнули.
Венто отпрянул и с упреком посмотрел на главного режиссера. Она же взирала на него надменным взглядом, ни сколько не смущаясь. Внутренне Венто содрогнулся: ему показалось, что женщина с таким взглядом вполне могла бы применить какие-нибудь садистские приемы, а этого он терпеть не собирался. Для него секс был синонимом нежного удовольствия.
– Я, впрочем, как и мои пуговицы, не терплю жестокого обращения, – произнес он странным голосом.
Грациелла рассмеялась ему в лицо, но что-то в ее смехе выдавало наигранность. Она только хотела выглядеть властной и самоуверенной, а на деле, похоже, была слабой женщиной.
– Если ты хочешь ласки и нежности, попробуй сама подарить эти чувства другим. А если ты хочешь властвовать надо мной не только как режиссер, то не слишком обольщайся. Насилие и принуждение караются законом, – едва уловимая жесткость появилась в его голосе.
Грациелла вспыхнула и отвернулась. Плечи ее вдруг поникли, она закрыла лицо руками и, кажется, сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Венто застыл около двери. Теперь ситуация была в его руках, и Грациелла стояла перед ним поверженная. Он даже мог бы в тот момент пригрозить ей обнародованием произошедшего, если она не поставит его на главную роль второго спектакля. Но подлость не была сильной стороной Венто.
– Грациелла, зачем ты ведешь себя, как гиена? Ты ведь красивая женщина, которая может быть желанной многими мужчинами. Но от тебя так и веет презрением, от которого мужчины готовы сбежать на край света. Неужели тебе не хочется тепла и ласки?
Она вдруг резко обернулась, и Венто увидел в ее глазах застывшие слезы. Он со страхом смотрел на нее: Венто в принципе не переносил женские слезы и истерики в любовных разборках, а утешать эту гиену было совсем не радостной перспективой. Венто уже пожалел о своем вопросе и о том, что ввязался в этот разговор.
– Почему же ты не убегаешь? – вызывающе спросила она, шмыгнув носом.
«Давай, ради своей цели прояви хоть немного ласки! – горячо зашептал внутренний голос. – Ты ведь хочешь уехать из Италии! Ну что тебе стоит изобразить симпатию?»
«Я не могу! Она мне несимпатична!» – возразило сердце.
«Какая разница? Никто не заставляет тебя разыгрывать любовь и жениться! Немного нежности и близости – и все!»
«Немного близости?! Да у меня от нее только все опускается!»
«Потому что ты думаешь не о том, – хихикнул внутренний голос. – Представь на ее месте милую и горячую девчонку. Ты же актер! Вспомни какой-нибудь приемчик, чтобы войти в роль!»
Наверное, впервые в жизни войти в роль оказалось так сложно, ибо впервые в жизни Венто предстояло пойти на близость с женщиной, которая не просто не нравилась ему, но и была глубоко неприятна.
– Мне кажется, ты чем-то расстроена или подавлена. Могу я немного согреть тебя?
Венто явно увидел, как перехватило у Грациеллы дыхание. Возможно, она слишком давно или даже никогда не слышала подобных слов, и они глубоко взволновали ее. Подбородок ее задрожал, ресницы затрепетали, а из глаз брызнули слезы. С трудом превозмогая себя, Венто протянул руку и второй раз за этот день стер слезы с женской щеки. Только если в первый раз внутри него все замерло от щемящего приятного волнения, то в тот момент он переступал через себя, стараясь замаскировать неприязнь.
Грациелла вздрогнула от его прикосновения и заплаканными глазами посмотрела на Венто. Перед ним стояла самая обыкновенная женщина, у которой моментально куда-то пропали весь гонор, спесь и высокомерие. Она превратилась в женщину, нуждающуюся в простом человеческом тепле.
Рука Венто со щеки опустилась ниже и легким прикосновением скользнула по шее, по плечу. Грациелла перестала дышать, и тело ее напряглось. Рука Венто опустилась еще ниже, он коснулся пальцами верхней пуговицы блузки и медленно расстегнул ее. Грациелла подняла дрожащие руки и принялась судорожно расстегивать оставшиеся неоторванными пуговицы его рубашки. Затем лихорадочно провела ладонями по обнаженной груди Венто и робко поцеловала его шею. Из властной тигрицы она вдруг превратилась в покладистую овечку.
Закрыв глаза, Венто попытался вспомнить образ девушки, с которой последний раз занимался любовью. «Давай, воспламенись! Запусти эмоции! Сыграй эту роль!» – уговаривал он себя. Зажигательная девчонка появилась перед его сомкнутыми веками, воскрешая в памяти минуты наслаждения. Воображение вытащило из потаенных уголков сознания пережитые эмоции, яркие ощущения. Никогда еще ему не было так сложно зажечься! В какой-то миг он все же открыл глаза и посмотрел на Грациеллу, в экстазе запрокинувшую голову назад. «Как можно быть такой красивой и такой отталкивающей одновременно?» – подумал он и предпочел закрыть глаза, чтобы не погаснуть раньше времени.
****
– Надеюсь, ты теперь убедился, что я не какая-нибудь старая дева? Что я вполне счастливая и удовлетворенная женщина? – отрывисто говорила Грациелла, нервными движениями пытаясь застегнуть пуговицы своей блузки. Когда любовная агония закончилась, она стыдливо принялась натягивать на себя одежду. Ее движения, голос, выражение лица выдавали крайнее смущение. Она напоминала молодую невинную девушку, которая впервые в жизни была с мужчиной, и Венто непроизвольно даже опустил глаза на ее обнаженные ноги, чтобы убедиться в обратном. К его счастью, не он лишил ее девственности, и видеть такое поведение от властной, если не сказать деспотичной на работе женщины, было странно.