Даже пробыв здесь уже достаточно времени, Девона не могла бы с уверенностью сказать, нравилось ли ей в этом зале. Он чем-то походил на университетскую аудиторию, только был меньше и с огромными книжными шкафами, скрывающими стены.
«Кто-нибудь хоть иногда касается этих фолиантов?» Сквозь пыльное стекло просматривалось полустертое золотое теснение на зеленых и черных обложках, может быть, сделанных из настоящей кожи.
Погрузиться в просмотр этих раритетов возможно было бы интереснее и полезнее чем выслушивать выступления молодых сторонников произошедшей революции. Того что эти люди называли революцией.
Пламенные речи, призывы с распростертыми руками и бешеная овация после слов «Свобода, равенство, братство» по неизвестной причине навевали странную грусть. «Кино и немцы». Слова из былой жизни лучше всего могли характеризовать происходящее перед ней действо.
Стихи, которые читал молодой человек с забинтованной головой, были совсем неплохи. И слушавшие его люди в модных дорогих костюмах замерли и затаили дыхание, а спустя мгновение разразились овациями и заключили поэта в кольцо рук и восторженных возгласов.
Дана провела пальцем по пыльному стеклу. Смешная рожица позволила вернуться к далеким воспоминаниям. Почти исчезнувшим, подернутым дымкой тумана, но таким прекрасным.
– Удивительно встретить здесь, среди всех этих имитаторов такую необыкновенную девушку.
В прозвучавшем голосе ей послышался легкий приятный акцент.
Девана открыла дверцу шкафа, чуть прикусив губу от неприятного скрежета. Наверное, последний раз кто-то пытался познакомиться с мрачными шеренгами книг, заполняющими полки, еще до ее рождения.
Золотые искры засверкали на корешках, как будто прикосновение бледных пальцев вдохнуло жизнь в пожелтевших от времени морщинистых стариков.
– Павсаний? Мне всегда казалось, что милые дамы больше любят наслаждаться живым воздухом Эллады, нежели вдыхать запах пыльных фолиантов и терять зрение, рассматривая пожелтевшие от времени рисунки.
Дана отдернула руку и повернулась к мужчине. Кажется, до нее донеслись раскаты грома, и сестры вцепились друг в друга сквозь стиснутые кисти рук.
– Но я люблю читать.
Незнакомец явно пытался скрыть за темными стеклами очков не только цвет глаз. Сиреневый костюм и шейный платок на тон темнее придавали ему немного нездешний облик, странный для Даны, успевшей привыкнуть к темным повседневным цветам в одежде местных мужчин. И уж совсем удивительными показались туфли такого же цвета, как и сюртук. Все наоборот! Под стать манере одеваться смугловатая кожа и длинные черные волосы до плеч не оставляли сомнений, что этот человек, скорее всего, приехал в Кельтику издалека. Магическое пламя, мерцающее сквозь внешний замысловатый образ этого уроженца далеких восточных земель или совсем незнакомой Африки, как будто старательно пряталось за закрашенным черной краской стеклом.
Внизу профессор Россиньоль занял место за кафедрой, собираясь начать свою лекцию. Темная материя – тема необыкновенно созвучная облику человека, преградившего ей дорогу. Дана слегка смутилась, чувствуя за темными стеклами настойчивый и даже бесцеремонный взгляд. Вырвавшиеся слова только подтверждали, что она нервничала.
– Как вас зовут? – глупо и не к месту. – Извините, мне надо пройти.
Улыбка коснулась его губ, сжатых в тонкую почти бесцветную линию. Произнесенная в ответ фраза заставила ее вздрогнуть.
– Пусть будут розами шипы для всех поклонников твоих,
И как дурман, твои враги пусть отвергают сладкий мед…
Через мгновение иноземец добавил с грустной улыбкой.
– Рудаки.
Что означало это слово, она не знала. Возможно, так звали автора красивых строк, но переспрашивать казалось глупо и стыдно. Пожалуй, теперь Дана уже точно растерялась и поймала себя на неприятном желании убрать темные стекла прочь и проверить, что на самом деле таилось в глазах незнакомца.
– Наш гость обладает магическим слогом.
К счастью, голос незаметно подошедшего Мартина вырвал ее из колдовства непонятных слов.
Философ как всегда не скрывал настроения некой возвышенности и будто распространял вокруг невидимую, но вполне ощутимую ауру романтики и хорошего настроения.
Может быть, именно это настроение, желание отодвинуться подальше от странного жара, буквально рвущегося сквозь темный силуэт незнакомца, позволила ей обронить фразу, давно не дающую ей покоя:
– Прошу прощения, дорогой друг.
Как она научилась говорить за время пребывания в этом мире! Слова рождались подобно течению широкой реки, спокойно и плавно. Это было похоже на пение по нотам. И вдвойне приятно было разговаривать на таком языке именно с Мартином.
– Прошу прощения.
Это было глупо, по-детски.
– Вы знаете, Мартин, я всегда представляла настоящего философа по-другому. Только прошу, не обижайтесь на меня, но философ в моем представлении должен быть…
– Угрюмым?
– Серьезным.
– Нелюдимым?
– Задумчивым.
– Сухим?
– Ну, даже не знаю. Но вы же такой приятный, общительный и…
– Не заумный?
Дана улыбнулась и покачала головой, стараясь забыть о мерцающей тени за спиной. Она с удовольствием приняла протянутую руку и собралась уже двинуться вниз по ступенькам. Но голос, прозвучавший за плечами, заставил вновь замереть.
– Ваш друг наверняка принадлежит к школе греческих философов- эпикурейцев. Он не похож на мрачных гениев-германцев, вечно пугающих людской род сумерками богов или скорым Рагнареком. Они в последнее время заполонили европейские университеты своими кислыми физиономиями и толстыми томами северных пророчеств.
Некоторое время она с недоумением смотрела в веселые глаза Мартина и, выпрямив спину, изо всех сил старалась не оборачиваться. Знаток восточной поэзии так и не успел представиться, а она повернулась к нему спиной. Кем бы ни был этот маг, откровенно и по-хамски игнорировать его казалось не самым красивым поступком. Ее начала разбирать досада и, стоя здесь, между этими абсолютно разными мужчинами, Девона вдруг ощутила, что весь этот день был совершенно испорчен. И что сейчас он окажется испорчен еще сильнее.
Она не знала, как следует поступить и, словно подслушав это смятение мыслей, закружившихся в хаотичном танце, незнакомец поспешил ей на помощь.
– Я только недавно приехал в столицу и не имею в здешнем обществе достаточного количества знакомых. Прошу прощения, нужно было это сделать раньше.
Девона почувствовала, как теплые шершавые пальцы прикоснулись к ее руке.
– Вы не смеете…
Но он уже поймал ее пальцы в ловушку сложенных ладоней. Теперь мужчина стоял совсем близко, и она чувствовала аромат каких-то трав, сладковатый, даже приторный.
Ей это не нравилось, совсем не нравилось. Но руку она не убирала. Спустившись на две ступени, он теперь смотрел на нее снизу-вверх. Его взгляд поверх мутных стекол опалил ее страшным холодом.
Поцелуй, запечатленный на внезапно ослабевшей кисти, не означал ничего. Сестры замерли, охватив предплечья словно кобры, изготовившиеся к смертельному броску. Возможно, Дана должна была испугаться. Но она вдруг поняла, что была смущена. Ей никогда не целовали руку.
– Меня зовут…
Она уловила, как мужчина заколебался на неуловимую долю секунду.
– Ноах. А ваше имя, не буду скрывать, мне известно. Вы – Девона.
Дана смогла наконец заставить себя освободиться от его взгляда и от его ладоней. Холод сменялся жаркими волнами, но они не касались сердца. И все же, этот взгляд, это имя, все это было неспроста. Она попыталась вспомнить, понять, откуда ей мог быть знаком этот человек. Но она точно не могла встречать его раньше. И она не хотела чувствовать себя дурочкой.
– Меня зовут Девана Орма Ля Форэ Вертэ.
Девушка даже не узнала свой голос. Тысячи металлических игл, готовых уколоть насмерть, встретившие на своем пути стеклянную стену. Магия царила вокруг этого человека невидимым барьером, и с этим следовало что-то делать.
– Да, именно так. И Орма, и Девана. И Девона тоже.
Мартин, словно очнувшись от летаргического сна, вмешался в их странный разговор.
– Господин Ноах приехал несколько дней назад. Надо было рассказать тебе раньше. Он путешественник, поэт, ученый. В общем, как это часто бывает на востоке, достаточно таинственный человек.
Чужеземец поправил очки, и голубизна северного неба вновь скрылась за темной завесой.
– Господин Веррхаузен, мне очень приятно познакомиться с автором Манифеста. Я уверен, это произведение перевернет мир.
Мартин не обратил особого внимания на его слова. В нем боролось с одной стороны желание не мешать беседе, а с другой – он не мог оставить Дану одну с незнакомцем. К счастью, философ заметил, что профессор Россиньоль недовольно смотрел в их сторону.
– Господин маг, Девона, не стоит испытывать терпение коллеги. Лекция вот-вот начнется. Надо пройти к нашим местам.
– Увы, Девона, господин профессор, вынужден откланяться. Меня ждут в другом месте неотложные дела.
Она должна была бы поблагодарить Мартина. И все же, то, как неожиданно закончилась эта встреча, вызывало у нее неудовольствие. Совершенно точно этот человек мог помочь ей лучше понять этот мир. Лучше узнать себя.
Но почему же сестры как будто вздохнули с облегчением в тот момент, когда господин Ноах, слегка поклонившись, направился к выходу?
Экзотический незнакомец не оглянулся ни разу, но перед ее глазами все еще царила бесконечная синева.
Скамья показалась Дане жесткой, и некоторое время она пыталась найти наиболее удобную позу. Мысли о том, сколько людей в этом зале изо всех сил старались не рассмеяться, наблюдая за ее судорожными движениями, напрягали.
Спустя мгновение она нашла выход и, едва касаясь пальцами висков, постаралась скрыть от присутствующих растерянное выражение лица. Мартин наклонился к ней, видимо встревоженный ее состоянием, но Дана, опередив спутника, покрутила головой и, сделав над собой усилие, выпрямилась и постаралась прислушаться к словам лектора.
Произносимые профессором фразы доносились до нее словно сквозь паутину, сотканных из невидимого, но чрезвычайно плотного полотна, барьеров.
– Темная материя – невидимая составляющая вещества, еще не обнаруженная, но совершенно точно существующая— пронзает все…
То, что говорил с трибуны ученый, было важно. Важно для нее, а значит и для всех других. Ей надо было собраться, надо было сосредоточиться на том, зачем она сегодня пришла в эту аудиторию. Отбросить ледяной взгляд, так встревоживший, даже испугавший ее. По-настоящему заставивший даже задуматься о бегстве.
Холод – это оружие. Ледяные ленты, повинуясь не высказанному приказу, обожгли запястья, и почти сразу Дана почувствовала себя значительно лучше.
Возможно, этот ученый был прав. Как бы ни называли это явление – свойство природы, темная материя, эфир или еще как-то – его существование могло объяснить многое. Может быть, не все, но действительно многие способности ее и других необычных людей этого мира.
Фантастика или правда? Влиять на этот эфир непосредственно, благодаря энергетическим свойствам организма. Обладать такой способностью…
– Я вижу, что вы расстроены. Мне жаль, но здесь всегда можно встретить странных людей.
Задумавшись, она не сразу поняла, что Веррхаузен обращался к ней. Шептал, оглядываясь по сторонам.
Нет, больше ждать было нельзя.
– Любезный друг, – «Фу, точно, как в романе». – Расскажите мне о драконах. Все, что знаете.