«Откуда есть пошла земля русская»
Рюрик тоже был кризисным управляющим. Только его не назначили сверху, а пригласили извне. Но откуда он был приглашен? В каком статусе до этого он находился в своих землях? И главное – что представляла собой территория, управлять которой зван был Рюрик с младшими братьями и дружиной? Та самая территория, которая стала зернышком, давшим росток всему Русскому государству?
Вообще было ли там, вокруг озера Ильмень, на водоразделе Восточно-Европейской равнины, по берегам рек Волхова, Мсты, Шелони, Ловати, какое-то подобие государства? Эти земли ближе каких-либо иных из восточнославянских земель располагались к Балтийскому морю. Если бы не заболоченность морских берегов, наверное, и там бы поселились ильменские словене. Потому и торг был в Новгороде знатный. С Балтики по Неве и Волхову (через Ладожское озеро) шли в Новгород западноевропейские товары, с востока шли славянские богатства – меха, воск, кожи, мед, пенька, с юга – транзитом из Византии и Персии – шелка, вина, кони, серебряные и железные изделия, драгоценные камни…
Может быть, именно для управления этим обширным торгом и понадобилось создать государство? Какой же торг без порядка на нем? Все купцы – и славянские, и греческие, и скандинавские, и немецкие – заинтересованы в порядке, а значит, в государстве!
И что говорит на этот счет историческая наука?
Понемногу, ночами и вечерами, после долгого трудового дня (уже в должности новгородского губернатора) я старался восполнить неизвинительные пробелы своих знаний об истории России. И странное дело, чем больше я узнавал об истории края, поступившего в мое управление, тем более интересной становилась моя работа, тем легче мне было осмыслить происходящие в стране перемены.
Кроме того, учиться истории уже в сознательном возрасте, когда за плечами серьезный опыт руководителя, оказалось необычайно интересно. В сознании постоянно возникали параллели между современностью и «делами давно минувших дней». Какие-то исторические события были пугающе похожи на те, которым был я свидетелем (словно они повторились на новом витке), а что-то просто отчетливо указывало на корни сегодняшних проблем.
Я читал знаменитых историков – Карамзина, Гедеонова, Иловайского, Ключевского, Костомарова, Соловьева, Скрынникова… И прочитанное накладывалось на мой управленческий опыт директора оборонного завода в советское время, также на опыт работы членом парламента и заместителем министра в современной России. Исследования классиков российской истории ежевечерне наводили на довольно неожиданные выводы, открывали удивительные вещи о моей стране. При этом я понимал, что все это едва ли открылось бы читателю, не поработавшему управленцем несколько десятилетий.
Может быть, поэтому мне и захотелось поделиться своим итоговым видением нашей великой истории. Прежде всего видением истории наших регионов, развития их управления (как бы не назывались их наместники – воеводами, служилыми князьями, губернаторами, первыми секретарями обкомов, снова губернаторами). Рассказать о том, как регионы влияли на общую политику государства, а политика государства – на местное управление. О том, что, на мой взгляд, было полезно стране, а что вредило. Невольно начали приходить даже идеи – как нам использовать этот колоссальный тысячелетний опыт государственности на благо своего народа в будущем.
А опыта этого, на мой взгляд, предостаточно, чтобы впредь избежать множества ошибок и опрометчивых шагов. Чтобы вывести наконец нашу страну к долгожданному процветанию, к стабильности и в то же время гибкости всей административной системы и как следствие – к защищенности наших сограждан. Надо только повнимательнее изучать свою историю, поразмыслить над ней (не только ученым, историкам, но и людям государственным), скрупулезно проанализировать все ее изломы. Ведь помимо ощутимой пользы от такой работы, она еще и крайне интересна.
И невольно вспоминаются слова Уинстона Черчилля: «Народ, не помнящий своего прошлого, не имеет будущего».
Итак, пойдем с самого начала. А началом создания любого государства можно считать то время, когда некое племя в процессе своего эволюционного развития дорастает до того состояния, когда у него появляется необходимость в законодательном и административном структурировании. По существу, это необходимость упорядочить и закрепить законом все территориальные, социальные и правовые отношения. Впрочем, эта необходимость реализуется только в том случае, когда имеется материальная возможность для этого. То есть когда тот добавочный продукт, который вырабатывает общность людей, позволяет содержать «госаппарат».
Самая же первая и насущная задача, которая стоит перед государством, – это защита своей территории. Причем не территории в современном смысле слова, а для начала – неких поселений, расположенных по берегам морей и главных рек, основных путей сообщения того времени.
Как утверждала марксистско-ленинская теория, «государство возникает на определенном этапе развития производительных сил». Проще говоря, дело происходило так: некие оседлые земледельцы, когда на них нападали степняки или морские разбойники, в течение нескольких столетий убегали в лес, отсиживались там (кроме тех, кто не успевал и погибал либо бывал угоняем в рабство), потом приходили на пепелища и начинали все свое хозяйство заново. Либо, если набеги учащались, откочевывали в глубь континента, на безопасное, как им казалось, расстояние. При таком положении дел никакого государства, как мы понимаем, не имеется. Но когда данному поселению (или целому ряду родственных поселений) удается достичь той степени расцвета, при которой в результате общей «трудовой деятельности» и торговых отношений с соседями остаются некие излишки, позволяющие содержать вооруженный отряд, этот час можно смело считать первым этапом создания государства. Глава этого отряда начинает выполнять и все судебно-правовые функции. Следить за порядком на торге, наказывать виновных в грабежах и кражах, разбирать тяжбы. Помогать немощным, старым, убогим, больным, у которых нет детей и родственников, – это уже социальные функции государства. Его просветительские, культурные, образовательные функции подтянутся потом, как и здравоохранение, регулировка хозяйственной деятельности общества, смягчение социальных противоречий и обеспечение экономического развития страны. Изначально же главное – установить на своей земле закон и порядок, а также защитить себя и плоды своего труда от посягательств извне. Для того чтоб содержать само себя, государство начинает сбор налогов и пошлин (мыто, дань, уроки – в разное время и в разных местах эти сборы назывались по-разному). «Каждый народ имеет либо письменный закон, либо обычай, который люди, не знающие закона, соблюдают как предание отцов», – сообщает Повесть временных лет.
Еще одним вариантом установления государственной власти на той или иной территории является та ситуация, когда родовые поселения, даже достигнув определенного расцвета, не заводят (порой не успевают завести) собственные «вооруженные силы», а предпочитают откупаться от набегов «данью». Такие поселения рано или поздно попадают под протекторат более сильного и богатого соседа и начинают пользоваться его защитой, судебно-правовой системой и прочими благами, платя налоги и исполняя иные повинности.
Такое поселение в большинстве случаев становится регионом (уделом, волостью – пока не в названии суть) колонизировавшего его государства и получает для своего управления наместника «из центра». Хотя случается, что и колониальное поселение становится государственным центром (как в случае с городом Киевом, который, будучи захвачен варягами Аскольдом и Диром, а впоследствии новгородским князем Олегом, наместником Рюрика, становится на несколько веков русской столицей).
Зачастую с течением времени государственный центр уступает свое столичное значение более «молодому сопернику» и получает от него наместника для своего управления (так Новгород в 882 году уступил свое столичное значение Киеву, в свою очередь Киев в 1157 году уступил «великокняжеский престол» Владимиру, Владимир приблизительно через двести лет – Москве, а Москва через три с половиной века – Петербургу).
Но так или иначе, если на какой-то территории образуется цепочка: центр – регионы с наместниками, это верная примета создания устойчивого государства.
Фактически общая черта всех первых государств – назначение наместников над осваиваемыми землями из числа близких родственников государя, а то и отдача новых территорий в полную власть его сыновьям (в некоторых случаях – другой родне, также лучшим военачальникам и воинам из ближней дружины, которые формировали таким образом социальный слой «боярства»).
Возможно, даже князь Рюрик (родоначальник первой монархической династии на Руси) был в известной степени наместником над восточной колонией одного из ранних балтийских государств. Мы не говорим «скандинавских», так как до сих пор ведутся споры историков о том, был ли Рюрик скандинавом или представителем славянского народа ободритов. Другими словами, до сих пор не установлено – «норманская» или «антинорманская» версии призвания варягов на Русь имеют больше права на существование.
РАЗМЫШЛЕНИЕ
Норманская теория отождествляет варягов с викингами, воинственными предками шведов, датчан и норвежцев. Антинорманская теория доказывает, что «варяги Русь» – не что иное, как союз славянских племен, живших по берегам Одра и южному побережью Балтийского моря, на территории современной Германии. Другие названия того же народа – варны, вари, ререги, руги, русы, бодричи, ободриты – встречаются в летописях многих государств.
Повесть временных лет, самый ранний и самый авторитетный русский летописный свод, сообщает: «Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, – вот так и эти». По-моему, здесь недвусмысленно сказано, что варяги не скандинавы, то есть не викинги, что это особый, отдельный народ. Славянский или нет – не сказано, но странно было бы и требовать от летописца раннего Средневековья той классификации, которая была выработана историками только через семь веков.
Кстати, одним из крупных торговых центров этого славянского народа ободритов (ругов, русов) был приморский город Рерик, надо сказать, полиэтнического – славяно-скандинавского – состава. Этот город незадолго до призвания варягов на Русь был захвачен викингом бесспорным – конунгом Готфридом, в результате чего правитель города Рерика, князь Годислав, был казнен.
Рюрик же, как говорит Иоакимовская летопись, был сыном Годислава и Умилы, дочери новгородского князя Гостомысла. Где-то Гостомысла называют князем, где-то старейшиной, где-то посадником – так или иначе, по всей вероятности, это был начальник, избранный на новгородском вече. Другими словами, Умила была выдана отцом за варяга Годислава, одного из князей западных славян, и от этого брака родился Рюрик. На стороне этой теории – такие авторитетные ученые, как М.В. Ломоносов, В.Н. Татищев, Д.И. Иловайский, С.А. Гедеонов.
Норманисты же отождествляют Рюрика с одним из скандинавских вождей. Большинство высказывается в пользу его отождествления с конунгом Рериком Ютландским, одним из наиболее известных данских конунгов на службе у франков. Этот конунг правил землями под названием Фризия на побережье Северного моря. В хрониках его деяния описаны достаточно подробно, вот только ни о каких его путешествиях к восточным славянам нет даже упоминания. Более того, приводятся данные о том, что Рерик Ютландский принял христианство. Таким образом, выглядит несколько странно, что Русь не была крещена с его приходом (то есть за сто с лишним лет до ее крещения Владимиром). Не менее странно, что ильменские словене пригласили княжить иноверца. Тем не менее приверженцами норманской версии являются такие известные ученые, как Н.М. Карамзин, С.М. Соловьев, Б.А. Рыбаков, Е.А. Мельникова.
Самым ярким аргументом в пользу норманской версии является этимология слова «варяг». Vaeria – защищать, оборонять; varda – беречь, охранять; varing – дружина; varar – клятва. При этом заметим, что не одно из скандинавских племен не употребляло этого слова для самоназвания.
Также в пользу норманской теории свидетельствует договор первых русских князей Олега и Игоря с византийцами. Добрая половина подписей, поставленных под этим договором соратниками Олега и Игоря, представляют собой скандинавские имена.
Мы не станем здесь углубляться в дискуссию норманистов и антинорманистов, у тех и других – своя убедительная доказательная база. Заметим только: из предположения, что Рюрик был скандинавом, викингом, логически вытекает еще несколько спорных утверждений. Поскольку скандинавы и славяне имели совершенно несходные культуры, язык и верования, напрашиваются два вывода.
Первый: славяне были не в меру доверчивы и имели только зачатки интеллекта, поскольку их не пугала угроза полного вытеснения своей культуры, языка и сакральных верований в результате приглашения чужеродной вооруженной силы. Либо второй вариант: содружество славян и скандинавов, включая перекрестные браки, было уже настолько обычным явлением, что, в сущности, бояться было нечего. Но подтверждений этому нигде нет.
Впрочем, тесное соседство двух этих народов, как и вообще полиэтнический состав населения Новгородчины в IХ – Х веках, подтверждается новейшими археологическими раскопками на Рюриковом городище. Многие из этих раскопок произведены были во время моего губернаторства, так что я знаю об этом не понаслышке. Но при этом свидетельствую: никаких сведений о взаимопроникновении культур двух этих народов на Рюриковом городище (да и ни в каких других местах) пока не найдено.
Заметим, что в том же случае если «варяги» были западными славянами, которые имели сходные с ильменскими словенами язык и пантеон богов, а сам Рюрик был внуком новгородского старейшины, то все вопросы просто отпадают. Призвание «таких варягов» представляется самым естественным решением для преодоления периода безвластия и междоусобиц. Но не подлежит сомнению и тот факт, что в дружине Рюрика было немало скандинавов (кстати, как помним, и Рерик, город славян-бодричей на южном побережье Балтики, имел полиэтнический состав).
По мнению историка Д.И. Иловайского, совершенно невозможно представить, чтобы славяне добровольно отдали себя в подданство другому народу. Если же произошло завоевание, то это должно было сопровождаться перемещением больших масс людей и множеством событий, которые должны были оставить след во множестве источников (в частности, иностранных), но этого не произошло. Кроме того, малонаселенная и неразвитая тогда Скандинавия не могла предоставить необходимого количества сил для такого предприятия. Еще одно соображение Иловайского: во всех последующих событиях Русь выступает как достаточно организованное и имеющее опыт государство. Это было бы никак невозможно, если представить, что завоевание произошло недавно.
В разные времена в зависимости от того, каким историкам удавалось стать придворными, норманская и антинорманская теории объявлялись официальными. Так, Екатерина Великая сама написала драматическое сочинение о Рюрике, где вывела его западнославянским князем. Но впоследствии восторжествовала теория трех заезжих немецких профессоров (Байера, Миллера и Шлецера). Она выводила варягов из скандинавских племен, фактически отождествляя их с викингами.
А еще до появления на Руси немецких историков известен исторический курьез, когда Иван Грозный в своих письмах английской королеве выводит свое родословие через Рюрика от цесаря римского Августа. Разумеется, Иван Грозный делал это сознательно, чтобы возвысить себя над другими европейскими правителями. Впрочем, эта «средневековая генеалогия» большинством историков признана чистым мифотворчеством.
В XIX веке, когда изрядная часть крови правящей династии Романовых стала немецкой, норманская версия почти не подвергалась критике. Здесь логика вполне ясна. Если и предыдущая династия (Рюриковичи) была иноземного происхождения, то многочисленные германские прививки в родословной Романовых вполне оправданны.
А то, что подобная версия недвусмысленно унижала славянство, фактически объявляя его неспособным создать собственное государство, было только на руку Западной Европе. Разумеется, западные историки не замедлили признать данную теорию «единственно научной». Это проявилось и в годы наполеоновского вторжения, и во время Второй мировой войны. Наполеон неоднократно высказывался в том смысле, что время от времени следует приносить русским государственность «на штыках», как это сделали когда-то шведы. Сами-то русские, мол, ни на что не способны. Эта теория помогла и Гитлеру провозгласить славян (русских, в частности) второсортным народом, для которого рабство – естественное состояние.
Вот так политическая ангажированность и волюнтаризм историков исподволь готовит катастрофы в жизни человечества.
В советское время имя Рюрика даже не упоминалось в большинстве школьных учебников. Так как главной движущей силой истории были «массы и классы», обойти вниманием ту или иную историческую личность (даже самую значительную!) было несложно.
Но сегодня интерес россиян к истинной истории Отечества, к ее великим тайнам, снова растет. Поэтому загадка человека, который задал на века движение Русского мира, вновь привлекает множество исследователей.
Нам в рамках темы «наместничества» прежде всего интересно, что князя Рюрика, переходящего с западных территорий Балтийского побережья на восточные земли, его сюзерены вполне могли рассматривать как своего наместника. А это было вполне вероятно как в норманском, так и антинорманском случае.
В силу той же закономерности, по которой США отделились от Великобритании, на восемьсот лет ранее «восточные варяги», обосновавшиеся в районах Ладоги, Старой Руссы, озера Ильмень, будущего Новгорода и Пскова, отделились от своих властителей на Западе.
Последующая экспансия варяжских князей, их движение в глубь континента, только подтверждает нашу мысль об изначальной их нацеленности на захват земель, несмотря на «приглашение править» от лица местных племен.
Но если Рюрик и предполагал стать на Руси наместником старших варяжских князей, этому не суждено было сбыться. Логика исторического процесса предопределила ему стать родоначальником новой династии в новой стране. Эта династия сама теперь будет осваивать новые земли и назначать над ними собственных наместников.
Как сообщает Повесть временных лет, «и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде (который по Ипатьевской летописи сам и основал), а другой, Синеус, – на Белоозере, а третий, Трувор, – в Изборске (имеются в виду младшие братья Рюрика. – Примечание автора). …Через два же года умерли Синеус и брат его Трувор. И принял всю власть один Рюрик, и стал раздавать мужам своим города – тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро. Варяги в этих городах – находники, а коренное население в Новгороде – словене, в Полоцке – кривичи, в Ростове – меря, в Белоозере – весь, в Муроме – мурома, и над теми всеми властвовал Рюрик».
Как видим, управлять ближайшими к Новгороду городищами Рюрик доверяет младшим братьям, но те вскоре умирают, теперь города приходится доверять «мужам своим», раз близких родственников не осталось. Отметим это как необычайно благодатную деталь для усиления единого государства.
Как знать, не помог ли сам Рюрик отправиться братьям в мир иной? Как мы знаем, подобные вещи в истории средневековых государств случались. Не исключено, что и нашу раннюю историю не обошли «шекспировские страсти». Сюжеты «Ричарда III», «Генриха IV», «Генриха V» весьма напоминают коллизии Повести временных лет.
Еще заметим, что приглашен был Рюрик со своей дружиной отнюдь не для защиты северо-восточных славянских земель от чужеземной агрессии (уникальный случай). Здесь, видимо, уже своими силами справлялись! Причина «призвания варягов» была в том, что «сказали русь, чудь, словене, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет». То есть нет порядка, нет единой правовой и административной системы, авторитетной для всех. Еще бы! К этому времени возле неширокого выхода на Балтику на богатейших торгах теснились и славяне из разных племенных союзов, и финно-угорские и скандинавские купцы. Неизбежная конкуренция за рынок сбыта, конечно, приводила к столкновениям, сложно было поделить и лучшие места для рыбной ловли, охоты, солеварения… А уж перепродажа товаров, поступающих с юга на Балтику – в Скандинавию, в ранние западнославянские и германские государства и дальше, – была таким прибыльным делом, что провоцировала бесконечные «разборки» купцов, выборных властей, рыболовецких артелей, земледельцев, ремесленников… В этой ситуации приглашение неангажированных людей «со стороны», изначально находившихся вне клановых разборок, выглядело лучшим решением.
РАЗМЫШЛЕНИЕ
Изучая все эти «преданья старины глубокой», я не мог отделаться от ощущения исторического дежавю. Причем связанного непосредственно со мной. Нет, конечно, я ни в коей мере не сравнивал легендарную фигуру Рюрика со своей скромной персоной, ясно понимая, что масштабы исторических последствий «призвания варягов» и моей губернаторской миссии несопоставимы. Просто было совершенно очевидно, что природа власти во все века – по сути – одинакова. Причины приглашения «нового человека» на Новгородскую землю были практически идентичны и в IX, и в XXI веках. И Президент России В.В. Путин, и его полномочный представитель в Северо-Западном федеральном округе И.И. Клебанов, и С.С. Собянин, тогда глава Администрации Президента, остановили на мне свой выбор, думается, именно по той причине, что у меня нет на Новгородчине корней, не было на тот момент даже близких друзей. Они подыскивали управленца, привыкшего мыслить системно и в то же время не имеющего отношения к политической элите этой губернии. Фактически – кризисного менеджера.
Не те же ли причины заставили призвать сюда и Рюрика в Х веке? «Земля наша велика и обильна, только наряда в ней нет». Нет «наряда», то есть нет порядка, нет правовой и административной системы, авторитетной для всех. Нет эффективного руления могучим краем. А даже сильного хозяйственника «из своих» ставить нельзя – будет блюсти интересы своего клана, а остальных притеснять.
Рюрик, человек со стороны, должен был, по сути дела, переформатировать местные элиты. Погасив их «внутренние войны», заставить работать на общую цель.
Так и к 2007 году Новгородская область пребывала в политическом и управленческом кризисе. Так называемое «криминальное сообщество» проникло уже всюду. Это и вызвало досрочную отставку предыдущего губернатора. Он находился у власти около шестнадцати лет (между прочим, почти столько же, сколько Л.И. Брежнев занимал пост Генерального секретаря ЦК КПСС). Но дело не в продолжительности срока, а в том, что выстроенная им система власти начала стагнировать.
Кадры не столько укреплялись, сколько ухудшались, потому что деловые качества управленцев, их знания, кругозор, профессионализм все меньше интересовали «первое лицо» области. Вдобавок многих «проталкивали» на государственную службу местные промышленно-финансовые группировки. А губернатор, учившийся когда-то властвовать у Ельцина и его окружения, продолжая исповедовать «тактику сдержек и противовесов», угождал представителям противоборствующих групп. Из таких людей создать единую команду не просто трудно – невозможно. Тем более к управлению областью с 90-х подключились так называемые «авторитетные бизнесмены». Естественно, они приводили своих людей во власть ради собственных корыстных интересов.
Рюрик, Трувор и Синеус. Миниатюра Радзивилловской летописи. XV в.
Словосочетание «авторитетный бизнесмен», увы, с 90-х годов наполнилось смыслом, слишком хорошо понятным общественности. И действительно, ряд «теневых менеджеров» области, чьему напору не хотел или не умел противостоять губернатор, впоследствии попали под уголовное следствие – в розыск, под суд, а там и в «зону». Сотрудничество власти с такими персонажами, прямо скажем, авторитет власти – всякой – сильно умаляло.
Если уж совсем начистоту, то Новгород Великий еще в 90-х был захвачен криминальной группировкой, которая породнилась с органами управления, подмяла под себя большую часть промышленных предприятий. Это был процесс, характерный для всей России 90-х, но в крупных областных центрах, с масштабными промышленными предприятиями, этот процесс и начался, и закончился быстрее. Здесь же криминал засиделся до 2007 года!
А главное – развитие области в таких условиях не могло не затормозиться.
Предстояло найти вектор развития. Тоже «переформатировать» местные элиты, повысить работоспособность аппарата, несколько деморализованного общественной критикой, а затем и отставкой руководителя…
Типичные задачи кризисного управляющего!
В официальном сообщении о моем назначении говорилось: «Он является хорошо подготовленным специалистом в области управления, что подтверждает его трудовая биография». По тогдашней процедуре президент также внес мою кандидатуру на рассмотрение Новгородской областной думы для наделения полномочиями губернатора области, и все 23 депутата единогласно ее поддержали.
В этом, на мой взгляд, безусловно сказался авторитет Путина и ожидание перемен новгородской общественностью, и исконные демократические традиции этой земли. А что же еще новгородское вече как не истинная демократия? Как не добрая привычка решать свои проблемы сообща?
Тем не менее во все века укрепление государственности, кристаллизация всех ее функций, неразрывно связаны с «закручиванием гаек», с принудительными и репрессивными мерами, с активизацией судебной системы. Только поглаживая всех по головке никакого порядка не наведешь и государства не выстроишь.
И мне с первых дней в Новгороде Великом пришлось плотно взаимодействовать со всеми силовыми структурами, прежде всего с Управлением Федеральной службы безопасности, с прокурором области, с главным федеральным инспектором, меньше с начальником Управления внутренних дел (который тоже, кстати, был в скором времени заменен). Под арестом оказалось несколько десятков человек. Были зачищены почти все руководители федеральных органов власти, работавшие в области.
В мой адрес периодически звучали угрозы (пришлось принять меры личной безопасности, супруга продолжала жить в Москве). Не могу не выразить на этих страницах свою большую благодарность одному человеку, который помог мне с честью выстоять в этом противостоянии. Этот человек – Теймураз Джамбекович Мансуров, руководитель Северной Осетии в то время. Мы с ним тогда дружили (и дружим до сих пор), я очень уважаю этого человека. Именно Теймураз в первые недели моей работы на посту новгородского губернатора сказал мне: «Сережа, ты перебори себя. Плюнь на все эти угрозы! В конце концов, все мы когда-то умрем. Бойся только одного – потерять лицо. Чтоб тебя не посчитали тряпкой. Будь настоящим мужиком. Раз и навсегда скажи себе – я никого не боюсь, что бы со мной ни случилось. Я буду идти до конца».
И эти слова Теймураза прямо упали мне в сердце и в душу. Я сам начал внушать себе: «Я – такой, как я есть, ни на йоту не буду ни сгибаться, ни лавировать. Я прибыл сюда по поручению Президента России, смелого и мужественного человека, и я должен быть таким же. Ни под кого подкладываться я не буду». И я очень горжусь тем, что сохранил это моральное кредо все десять лет работы на своем посту.
Конечно же, я постарался максимально обезопасить семью. В первые годы пребывание жены и дочери в Новгороде сводилось к минимуму. В наиболее критические моменты Вера Ивановна, моя супруга, просто жила в Москве.
Мне пришлось заменить значительное количество управленцев Новгородчины. Я практически сформировал новую команду. Большие замены были проведены и среди руководителей федеральных органов исполнительной власти на местах…
Поездки по городам и поселкам сразу показали мне очень сложную экономическую и социальную ситуацию в области. Пришлось очень внимательно заняться и «кадровой политикой» на районном уровне. Проводить бесконечные совещания по бюджетной программе. Причем отдельным пунктом пришлось добиваться того, чтобы каждый район хотя бы знал свой бюджет. Руководители районов там, к сожалению, даже этого не знали! Ни своих доходной, ни расходной частей. В итоге, разумеется, были поставлены задачи – увеличения доходной части и оптимизации расходной. Денег катастрофически не хватало.
Вечерами, листая «Историю государства Российского» Н.М. Карамзина, я невольно утешался тем, что и в IX веке, с прибытием Рюрика, междоусобицы на этой земле тоже не сразу затихли. Далеко не все были согласны с действиями приглашенного князя – так, варяжской дружине пришлось подавлять мятеж новгородца Вадима Храброго. Кстати, Вадим, как предполагал историк В.Н. Татищев, тоже был в прямом родстве с прежним руководителем Новгорода Гостомыслом. Вадим был его внуком, сыном младшей из дочерей, и, таким образом, имел бы право княжить, если бы не Рюрик.
Так или иначе, Вадим принадлежал к элите ильменских словен. А мятеж, который он возглавил, был вызван, скорее всего, желанием вернуть утраченные привилегии местной знати. Да и многие простые новгородцы могли быть недовольны деятельностью Рюрика (он мог ограничить вольности каких-то промыслов, назначить новые налоги, ущемить чьи-то интересы в процессе переформатирования всей хозяйственной жизни на подвластной территории). По крайней мере, сомнению не подлежит, что восстание было прямым следствием определенных действий Рюрика по укреплению центральной власти.
Как ни странно, изучение тех отдаленных событий тоже придавало мне сил и решимости. Оно дарило ощущение исторического контекста, в котором находились и мои скромные действия на губернаторском посту. Я словно видел перед собой огромное, величественное историческое полотно, в которое – пусть незаметно, почти бесшумно – и я вплетаю какую-то необходимую ниточку.
К счастью, это ощущение не покидало меня и в дальнейшем, а не только в период проведения жестких «административных мер». Сегодня, когда мое губернаторство уже позади, имея возможность все неторопливо осмыслить, я невольно замечаю, что практически во всей проблематике, с которой мне пришлось столкнуться, имеется то или иное сходство с задачами, стоящими и перед Рюриком, а также всеми его наследниками и их наместниками. Или мне это только кажется? Но вот послушайте…
Был ли Рюрик славянином с юго-западных берегов Балтики или викингом, побывавшим на своем драккаре в самых богатых краях, его не могла не опечалить и низкая плотность населения, что не давало развиваться территориям, и очевидная бедность его новых подданных по сравнению с уровнем жизни в Западной Европе. Думается, отчасти этими эмоциями и объясняется столь быстрое продвижение варягов из дружины Рюрика по рекам на юг. С богатых новгородских торгов по договору им, скорее всего, ничего не перепадало. По всей вероятности, шла некая фиксированная плата как госчиновникам.
Не знаю, как для кого, а для меня совершенно очевидна их мотивация. Как вспомню Новгород 2007 года, когда даже в зданиях отдельных районных администраций руки помыть было негде. Ведрами воду носили из колодца, из ковшика на руки друг другу поливали. Не было спортивных залов, заваривали пакетики с чаем в колотых чашках. Гнетущее впечатление… Так что же было тут в IX веке? Какие масштабы людской неустроенности предстояло преодолевать тогда?
Хотя как знать? Может, и не будет большим преувеличением сказать, что те же самые проблемы достались в наследство и нам, через двенадцать столетий.