В Атланте полдень, в России пять утра. В этот самый час проснулась мать, собиравшаяся на смену. Отправила мне СМС-сообщение:
– Привет! Отгадай, кто победил на выборах?
– Привет, мам. Даже представить боюсь :/
– Вот ничем тебя не удивить…
– Сколько Зюганов набрал?) (мама всегда голосовала за КПРФ)
– 11% голосов.
– Меньше, чем в предыдущих :(
– Сынуль, что это за странные знаки препинания у тебя после каждого сообщения?
– Это смайлики :D
– Чего?! Знаешь, что… Ты своим подругам эти каракули отправляй, а со мной переписку веди, как взрослый человек!
– Хорошо…
– Как у тебя дела?
– Нормально, работаю.
– Поесть успеваешь? За гигиеной следишь?
– Да, мам. Что у вас нового?
– Отец купил дом в Волгоградской области. Летом в августе где-то переезжаем. Ты к нам в гости приедешь?
– Молодцы! Конечно, приеду.
– Хорошо. Ты там не болей, занимайся. Пока!
– Спасибо, мам! Вы тоже себя берегите. Пока.
***
Постоянно задаю себе вопрос. Чем же я занимался эти пять дней? А ничем! Обивал пороги штаба, пытаясь взять интервью у генерала Мэттиса. Всё без толку! Занят, занят, занят…
Пребывание в Атланте, по прибытии казавшееся мне вполне занимательным мероприятием, обернулось пятидневным унылым бездействием, где я только и делал, что переводил для журнала сводки с фронта, взятые из официального новостного портала Конфедерации. Очевидно, это куда безопаснее, чем шнырять по воронкам от снарядов, чтобы спастись от перекрёстного пулемётного огня. Но душа моя желала всегда быть в эпицентре событий, видеть своими глазами, как меняется мир, и рассуждать о том, к чему всё это в итоге приведёт.
Повод, дабы изменить сложившуюся обстановку появился внезапно для меня сам собой. «Конфедераты» объявили о штурме Детройта.
«К чему такая спешка?» – думал я, попутно собирая вещи. Ведь все, с кем я обсуждал будущее этой военной кампании, сходились в одном: «южане» не готовы к крупномасштабным наступательным операциям. Почему же они решили штурмовать город, причём миллионник и хорошо укреплённый, именно сейчас?
Вечером семнадцатого марта Барак Обама и Хиллари Клинтон выпустили совместное видео-обращение ко всем прогрессивным и свободолюбивым народам Европы:
«Обама:
Дорогие друзья, братья и сёстры, приверженцы различных политических течений и религий. Сегодня в этот сложный для нашей страны период, мы обращаемся к вам. Демократия в опасности!
Клинтон:
В нашей стране проснулись силы, которые не ставят ни во что принципы свободы, любви, толерантности, равенства и согласия. Они хотят разрушить всё то, что строили мы с вами все эти долгие годы бок о бок, плечом к плечу.
Обама:
В своё время мы пришли на помощь к вам, когда человек по имени Адольф Гитлер попрал всё, чем мы дорожили. Отнял у народов Европы свободу, проводил холокост, взрастил поколение больных расизмом и ксенофобией людей, не ставивших ни во что жизнь другого человека. Они бомбили города, уничтожали памятники архитектуры, словно прокажённые дьявольской силой безумцы, не умевшие и не желавшие ценить красоту и любовь, видеть мир в цвете.
Клинтон:
Америка явилась на зов и вместе мы отстояли свободу, смогли победить зверя, для которого понятия гуманизма, любви к ближнему своему были чем-то чуждым их человеконенавистнической натуре.
Обама:
И сегодня мы вынуждены просить о помощи вас…
Клинтон:
Они, объявившие себя Новой Конфедерацией, попрали наши ценности, свободы, не пожелали построить новое светлое будущее, мир для всех без стереотипов и предрассудков, без гомофобии, расизма и сексизма. Они отказались строить большую и крепкую семью, показав на весь мир, что такое эгоизм и ненависть. Якобы, потерявшие всё, чем дорожили, они решили отобрать себе силой то, что им причитается, по их мнению, не спрашивая других, а хотят ли они для своей страны такого будущего…
Обама:
Наша ошибка очевидна. Мы не смогли остановить их рост в самом зачатке, не сумели предотвратить то, что, к сожалению, происходит сегодня в нашей стране. Поэтому мы просим вас помочь нам в этой нелёгкой борьбе!
Клинтон:
Ведь вы должны понять, что несёт в себе эта Новая Конфедерация! Смерть и рабство! И лишив свободы нас, они не остановятся на достигнутом, а понесут своё знамя тирании вперёд. Сначала падёт Мексика и Канада, а затем эти толпы нацистов и фанатиков придут и в ваши дома. Будут расстреливать людей иных гендеров кроме мужского и женского, строить концлагеря для чернокожих, евреев, мусульман и азиатов, решать, кому как жить, кого любить, кому молиться. Для человека, уважающего свою свободу, свой выбор и свои идеалы, это недопустимо.
Обама:
Поэтому пришло время действовать, друзья! Бороться вместе против той химеры, что вылезла из утробы и не желает видеть людей равными и свободными! Мы просим вас, здравомыслящие народы Европы, обеих Америк и других континентов объединиться перед общей угрозой и помочь нам в борьбе против зла. Мы просим правителей этих народов послать сюда, в США, всю возможную помощь, будь она военной и гуманитарной, войска или вооружение. Мы призываем вас не сидеть дома сложа руки, пока в нашей стране, колыбели современной демократии, идёт эта ужасная война. Когда всех пленников, всех несогласных расстреливают без суда и следствия, жгут и бомбят их дома, чернокожих вновь обращают в рабство, религиозные фанатики жгут геев, лесбиянок и атеистов на кострах, а на женщин вновь вешают ярмо патриархата.
Клинтон:
Не оставляйте нас одних в этой тяжелейшей борьбе. И новая, возрождённая из пепла Америка никогда не оставит в одиночестве вас. Так будем же сражаться вместе против угнетателей и покажем им, до какой степени мы любим свободу и с какой яростью готовы за неё бороться!
А теперь оба:
Вместе против общего зла навстречу светлому будущему!»
Что же это означало? Во-первых, свидетельствовало о низком боевом духе и боеспособности «северян», раз им понадобилась военная помощь из-за границы. Во-вторых, заставляло другие страны поверить в то, что это не только война в пределах США, но их общая проблема, которую нужно решить как можно быстрее. В-третьих, призывы к чернокожим, мусульманам и азиатам говорили о желании пополнять поредевшие ряды «республиканцев» неисчерпаемыми людскими ресурсами из Юго-Восточной Азии, Индии, Африки и исламского мира, что создало бы подавляющий численный перевес армии «северян», ибо силы «конфедератов» были не столь многочисленными, как с виду представляется. Вот только не знаю, откуда они взяли информацию о том, что «южане» чернокожих снова в рабство начали брать…
Ведь не только русские иммигранты в большинстве своём пытались сохранять нейтралитет, но и многие «коренные» жители Америки. За то время, что я был здесь, видел огромное число белых, чернокожих и лиц других национальностей и религиозных конфессий, относившихся к этой войне абсолютно безразлично. Они видели Америку мирным домом над головой, а не раскалённым жерлом гигантского вулкана. Так что пополнение в рядах действующих армий было необходимо обеим сторонам, но «южане» понимали, что их призывы о помощи никто не услышит, разве что в страну придут добровольцы и, как правило, их ещё придётся обучать и вооружать, на что у «конфедератов» не было в необходимом количестве ни времени, ни ресурсов.
Поэтому на следующий день «южане» и решились на столь радикальную превентивную меру. Хотя может этого «республиканцы» и хотели? Заставить «юг» решиться на столь отчаянный поступок, чтобы как раз ввести весь остальной мир в эту войну и закидать противника «шапками»?
Дело в том, что страны и народы, к которым обращались Обама и Клинтон, отнеслись к их призывам достаточно вяло. Мол, мы, конечно же, обсудим, но это произойдёт лишь в крайнем случае, а пока обходитесь гуманитарными поставками. Китай, например, напомню, вообще заявил, что не желает лезть во внутренние дела США и объявит всех, кто решится отправиться на войну, наёмниками, которых на родине по возвращении будет ждать суровое наказание. Китай, к слову, после начала гражданской войны, вырвался в лидеры мировой экономики и, очевидно, останавливаться не желал. Только исламские страны на уровне неких сомнительных имамов согласились ответить на призывы «северян», дабы потом захватить Америку и сделать её самым мощным государством среди исламских. Чтобы затем, с помощью ядерного оружия, заставить исповедовать ислам все неверные народы, кто ещё чурается их священной религии. Так сказать, возродить Арабский Халифат…
Как ни крути, становилось ясно, что обстановка резко накалялась. Так что «южане», объявив о наступлении на Детройт, преследовали несколько целей. Во-первых, дать понять горячим головам, что к ним лучше не лезть. Например, Канаде, которая не раз изъявляла желание помочь «республиканцам». Падение Детройта лишило бы их возможности без проблем ввести войска на восточное побережье, а канадская армия, к слову, была куда более слабой, чем американская или немецкая, или французская. Во-вторых, «конфедераты» овладели бы машиностроительными мощностями города, а значит, смогли бы в больших количествах производить наступательное вооружение и боеприпасы. И, в-третьих, дали бы потенциальным рекрутам из других стран понять, что не так слабы, как кажется со стороны, а значит, поток добровольцев из стран западной и восточной Европы увеличился бы на порядок.
Делая вывод, овладение Детройтом стало бы для «южан» стратегической, если не решающей победой в войне. Мне стало ясно, что они готовили штурм этого города тщательно, но решились только сейчас, а значит, скорее всего, наступление будет плохо подготовлено. Какими силами располагают «северяне» в Детройте и как организована оборона, одному Богу известно. План «конфедератов» выудить янки на битву в чистом поле не сработал, а в свете произошедших событий, штурм этого мегаполиса станет если не самой кровавой битвой этой войны, то в любом случае безжалостной мясорубкой. «Южане» решились на этот шаг с тяжёлым сердцем, также осознавая, что это может быть и «Пиррова победа», но страх сражаться с миллионными армиями, вооружёнными европейским оружием, был сильнее.
Я, не теряя ни минуты, собрал вещи и позвонил адъютанту генерала Мэттиса, узнать, как можно добраться до расположения армии «южан» под Детройтом. Он поведал, что в помощь наступающим силам из аэропорта Атланты будет переброшен с юга пятый корпус первой добровольческой армии Флориды, и я могу полететь вместе с ними, если того пожелаю.
Удостоверившись, что проблем с посадкой на военный борт у меня не будет (надо лишь только показать документы, подтверждающие, что я аккредитованный журналист), я сдал номер и сел на такси до аэропорта Атланты.
На месте меня встретил предупреждённый о моём прибытии офицер и проводил до самолёта. Я успел как раз вовремя! Борт взлетал через десять минут. Заняв себе спокойное местечко ближе к кабине пилота, достал наушники и телефон и принялся слушать музыку, дабы полёт прошёл без проблем (я немного боюсь перелётов).
Только устроился, как появились солдаты. Их командир яростно орал:
– Быстрее, дамочки, янки сами себя не перебьют!
Бойцы взошли на борт, люк в задней части закрылся и мы пошли на взлёт. До чего же трясся этот самолёт! Я ухватился за сидение, тяжело дышал. К счастью, он без проблем оторвался от земли, и мы полетели в город, где, по моему мнению, решалась судьба США. Хотя… Может я и ошибаюсь…
Перелёт занимал плюс-минус один час. Спокойно прослушивая музыку, я вдруг обнаружил, что мой телефон разрядился, а лететь ещё минут сорок.
Чтобы хоть как-то скоротать время, начал проверять сумки. Вдруг, что забыл в номере.
– Что-то забыли, сэр? – надо мной склонился щуплый молодой офицер со смазливым лицом, будто бы фотомодель с обложки журнала.
– О, нет! Всё в порядке… – В спешке застегнул молнии сумок.
– Я вас заметил, ещё, когда садился в самолёт. Кто вы?
– Военный фотокорреспондент российского журнала «N». Прибыл в Америку для освещения боевых действий.
– Ну а зачем ещё, раз военкор… – Рассмеялся офицер, – Я Джереми Батлер, первый лейтенант. Рад знакомству! – Протянул мне руку.
Впервые со встречи с сержантом Лоуренс, я общался с простым воякой, а не бравым полководцем из старшего командного состава или политиканом, что было приятно осознавать. Всего два интервью, а уже надоело выслушивать заученные реплики полковника Трумэна и мэра Атланты Уайта. Обычные люди не боятся, что их слова неправильно поймут, не трясутся от страха, лишь бы не наболтать чего лишнего, если, конечно, не знают, что могут понести за это ответственность. Они говорят всё честно и откровенно, даже рады, когда осознают, что их услышат тысячи, если не миллионы. Как всегда получается: они всего лишь винтики в механизме. Обычно молчат и просто выполняют поставленную перед ними задачу. И когда у них есть возможность донести свои мысли и переживания до миллионов, какими бы абсурдными и нелепыми они ни были, простые люди включают всё своё красноречие, чтобы сказать то, что думают. Не будут врать или приукрашивать. Всё как есть, без фальши, в надежде, что к их словам всё-таки когда-нибудь кто-нибудь прислушается. От чего это? Не знаю. Может быть, включается синдром Герострата, а может, кроме них никто бы и не решился сказать правду, какой бы горькой она ни являлась…
Я улыбнулся и пожал ему руку в ответ:
– Юрий.
– Если что нужно, говори. Мы не жадные – поделимся всем, чем сможем.
– Хорошо, спасибо!
Лейтенант Батлер улыбнулся мне и вернулся на своё место.
Он показался слишком молодым. Сколько ему лет можно было дать… Двадцать? Двадцать пять? Он должен был радоваться юности, ублажать красоток, танцевать на вечеринках, петь или играть в кино, а вместо этого летел со своими парнями туда, где смерть может оборвать их жизни в любую секунду. Нужно ли ему это? Конечно, нет! Гибель на полях сражений не нужна никому. Тогда зачем он здесь? Что забыл на этой, никому не нужной войне? Даже спортивного телосложения нет. Наверняка, погибнет в первой же рукопашной схватке от рук какого-нибудь крепкого атлета, тягающего в спортзале двести килограмм железа. За что он готов умереть? Пусть ответит на эти вопросы сам.
Подсел к нему. Тот повернулся ко мне, отвлёкшись от прочтения журнала.
– Зачем тебе нужна эта война? – решил спрашивать прямо, не выбирая слов. Пусть отвечает искренне.
– А зачем она тебе? – заявил он, улыбнувшись.
– Новости. – Отвечаю я, – это моя работа.
– У тебя работа – у меня долг.
– А кому ты должен? И что?
– Должен остановить тех, кто пытается разрушить мою страну, прикрываясь болтовнёй о вселенском равенстве.
– А разве равенство это плохо? Разве не были бы мы все счастливы в обществе равных друг другу людей?
– Плохо только тогда, когда его пытаются построить на костях других. У нас было равенство, на мой взгляд. До тех пор, пока левые не заявили, что им этого мало. Мы воспротивились, и они решили, что во всём виновато наше рабовладельческое наследие. Надеялись, что его можно будет искоренить сносом памятников наших предков, наших героев, но ошиблись. И мы взялись за оружие.
– Так значит, ты воюешь не против чёрных, евреев, геев или женщин?
– Разумеется, нет. Я воюю против тех, кто обнаглел. Показать им, что брать больше, чем могут увезти, чревато. Вон, – показывает пальцем на чернокожего, что служит вместе с ними, – как ты думаешь, если бы я был расистом, ему дозволено было бы служить вместе с нами? Сидел бы он сейчас здесь?
Негр улыбнулся и помахал нам рукой.
Батлер продолжил:
– Нет, он бы работал на плантациях, – смеётся, – но если кто-нибудь будет к нему плохо относиться из-за его цвета кожи, то я всажу тому пулю в лоб. Всё просто. Хочешь знать, почему он пошёл служить за нас, спроси у него сам.
– И ты готов умереть за свои идеалы и принципы?
Лейтенант задумался:
– Если будет надо, умру. Не хотелось бы. Никому не хочется. Но смерть не спрашивает у нас разрешения. Просто забирает.
– А что будешь делать, когда закончится война?
– Отымею свою подружку Сьюзи, и она мне родит кучу маленьких засранцев Батлеров, чёрт возьми!
Все в самолёте начинают хохотать. Я лишь глупо осмотрелся, не уловив суть шутки.
Лейтенант продолжил:
– А пока буду убивать врагов.
По самолёту пронёсся боевой клич солдат.
Я вернулся на своё место. Добавить и нечего. Разве только то, что мне их искренне жаль. Скоро самолёт приземлится, и они чуть ли не сходу в моих представлениях отправятся в бой. Сколькие из этих ребят погибнут? Сколькие вернутся домой искалеченными? Никто из них не заслуживает такой участи. И с этой, и, я уверен, с другой стороны. Надеюсь, это безумие скоро прекратится.
Вскоре было объявлено, что мы подлетаем. Все начали собирать вещи, проверять оружие. Я быстро достал из сумки каску, бронежилет и натянул на себя. Бережёного Бог бережёт, ибо, кто знает, что нас ожидает на подлёте, хоть от линии фронта и было километров пятьдесят, наверно.
И счастье моё, что вовремя надел. Только транспортник пошёл на снижение, как по нам (как потом рассказал пилот) выпустили две ракеты из зенитных установок. Манёвры и тепловые ловушки уберегли самолёт от падения, и через пару минут мы приземлились в штате Мичиган в городке Гранд-Рапидс. А я то, думал, после авиа-налёта на Чарлстон в первый день командировки, меня уже ничто не испугает…
Дело в том, что все остальные аэродромы оказались непригодны для приёма военно-транспортных «птичек», и никаких других поблизости не было, поэтому пришлось посадить самолёт здесь. От центра Детройта нас разделяло расстояние в двести пятьдесят километров. На автостоянке аэропорта уже были приготовлены грузовики, которые повезли нас к городу Хауэлл, недавно занятому «конфедератами». Ночью, как мне стало известно потом, предстоял штурм городка Брайтон, последнего укреплённого населённого пункта между Хауэллом и Детройтом.
В грузовиках нас сопровождал майор Уортингтон. Именно он поведал мне и в том числе остальным всю информацию о сложившейся в данный момент обстановке.
Итак, ситуация для «северян» сложилась крайне тяжёлая. За последние сутки «конфедератам» удалось оттеснить противника в среднем по фронту на пятнадцать-двадцать километров. «Республиканцы» закрепились на линии Монро – Энн-Арбор – Флинт – Порт-Гурон. Непонятно, каким образом они организовывали оборону Детройта, но наиболее укреплённые позиции «северян» были лишь на участке между Монро и Энн-Арбор. Поэтому там «южане» ограничились активной обороной. Основное наступление же велось с запада и севера с целью отрезать город Флинт с группировкой предположительно в тридцать-сорок тысяч человек от основных сил «республиканцев». Сюда они спешно перебрасывали дополнительные силы с юга и обустраивали позиции, спешно занимаясь рытьём окопов и сооружением ДЗОТов. На участке между Флинт и Порт-Гурон для «северян» сложилась наиболее тяжёлая обстановка. Порт-Гурон мог также оказаться отрезанным от основных сил «республиканцев», а через него из Канады на помощь осаждённым прибывали корабли с подкреплениями, боеприпасами и продовольствием. Вследствие этого, канадцы налаживали сообщение с Детройтом с юга через озеро Эри. Но в любом случае, баржи и сухогрузы обстреливались и там, и там. Правда «северяне» схитрили. «Южане» не обстреливали суда под флагом Канады, так что теперь, пока что неофициально, северный сосед Соединённых Штатов стал, грубо говоря, одной из сторон конфликта, что очень нервировало «конфедератов», которым было строго запрещено даже камень кинуть в корабль под флагом с кленовым листом. Окружение Порт-Гурона и Флинта заставило бы «северян» перебросить основные силы на северо-запад, что ослабит позиции янки на юге. Захват обеих полос берега к северу и югу от Детройта заставил бы канадцев десять раз подумать, нежели отправлять свои суда на помощь блокированному городу. По крайней мере, так представлялось командованию Новой Конфедерации.
В двух словах, план «южан» был достаточно простым и одновременно выигрышным: заставить «республиканцев» хаотично перебрасывать свои силы туда-сюда, запутать их и, в итоге, нанести поражение, заставляя терять силы, так как противник не собирался так просто сдавать город. Они постоянно контратаковали крупными силами в надежде оттеснить противника как можно дальше от Детройта. Ночью им даже удалось на пару часов выбить «южан» из Хауэлла. Правда, они всё-таки старались беречь свои силы, осознавая, что не сегодня, завтра бои могут переместиться в пригороды Детройта. Так то, они в победу верили, но, тем не менее, бережёного Бог бережёт. Всего, по данным разведки группировка «северян» составляла триста пятьдесят-четыреста тысяч человек. Дело в том, что по всем правилам войны для штурма Детройта «южанам» бы понадобилось сил в пять раз больше, чтобы без проблем овладеть городом, но в штате Мичиган было всего шестьсот-семьсот тысяч солдат Новой Конфедерации. Поэтому командование также пыталось вынудить «северян» начать крупный контрудар, чтобы затем окружить атакующих и разбить их основные силы в поле.
В любом случае, «республиканцы» не смогли толково организовать оборону Детройта, чем и пользовались при каждом удобном случае «конфедераты». Но не стоит забывать, что «северяне» понимали шаткость своего положения и всё-таки проводили небольшие контрудары. При всём уважении к командованию «южан», они тоже совершили ряд тактических ошибок, например, оставили открытые бреши в обороне, через которые «северяне» смогли бы нанести удар по тылам противника. Эти и другие просчёты умелый полководец смог бы обернуть в свою сторону, но, увы, у командующего осаждёнными янки такого таланта не было.
Задачей подразделения, в котором я оказался, был захват городка Брайтон с последующим выходом к пригородам Детройта Уотерфорд и Понтиак, где мы встречались с северной ударной группировкой и завершали окружение города Флинт.
Переброска к городу Хауэлл заняла два с половиной часа. Мне повезло занять место в задней части грузовика, потому что и развеселить себя толком в грузовике было нечем, разве что опрашивать бойцов. Место с краю позволило осматривать окрестности и делать фотографии. Правда, толком ничего интересного я не увидел. Снял танки, что плелись несколько километров позади нас. А во время небольшой остановки в Лансинге фотографировал мирных жителей и их детей, пока солдаты угощали последних сахаром, конфетами и шоколадом из сухих пайков. Спорю, после этого фото меня закидают обвинениями в пропаганде. Ну, и ничего страшного.
Это детишки произвели на меня сильное гнетущее впечатление. Ещё вчера они просили у родителей на день рождения новый смартфон, планшет или ноутбук, а сегодня стояли в очереди за «халявным» шоколадом, если это слово вообще уместно вставлять. Только бы вы видели ту девчонку лет десяти, получившую от лейтенанта Батлера упаковку жевательной резинки: улыбка до ушей, чуть ли не слёзы от счастья…
Наверно, вы помните тот правдивый или лживый, не знаю, скандал, когда детям в Ираке или Афганистане выдавали сладости, а потом отбирали у них обратно. Даже если подобное на самом деле имело место быть, то здесь они так поступить не могли, да и по лицам было видно, что не желали. Да и не понимаю я, как можно поступать иначе. Все мы люди. Ну, неужели, когда вы видите голодного, босого ребёнка, у вас не появляется желания если не отдать свою обувь, то, как минимум, угостить едой и сладостями? Неважно, какого он цвета кожи или вероисповедания. Он всё-таки ребёнок. И, слава Богу, что ты не увидел войны, будучи юным или совсем малышом. Тебе и сейчас тяжело, когда тащишь на спине автомат, спишь под обстрелами вражеской артиллерии и делаешь марш-броски по двадцать – тридцать километров, а представь каково им с их неокрепшим здоровьем, шаткой психикой сноваться по подвалам, шарахаясь от каждого звука. Пожалей, да дай ребёнку всё, что сможешь, и тогда, если на земле есть то, что называют «кармическим судом», судьба одарит ваших детей вечно мирным небом над головой. По крайней мере, я так надеюсь.
Во второй половине дня мы, к счастью без происшествий, добрались до Хауэлла. Только вылезли из машины, как со стороны Брайтона подверглись артиллерийскому и ракетному обстрелу. Всего пара минут (или их батарею подавили, или они сами прекратили огонь в целях экономии боеприпасов) превратили район, куда мы прибыли в сущий ад. Знали ли «северяне» о том, что мы прибудем, а, может, били наобум, я ответить не смогу, но попали они в самую цель, хоть и потери были минимальные.
Первые снаряды разорвались в ста метрах от нас. Батлер скомандовал искать укрытие, и мы с несколькими бойцами молнией добежали до канавы, спрыгнули вниз и прижались друг к другу, будто испуганные кролики во время наводнения на маленьком клочке земли. Оставалось надеяться разве что на дедушку Мазая, спасавшего в рассказе Некрасова зайцев от паводка.
Снаряды били и били, грохот был жуткий, земля тряслась под ногами. Я прижался как можно сильнее к земле. На тот момент она была моим единственным другом и спасением. И хоть пишу слово Бог с большой буквы, но верующим в привычном всем понимании не являюсь. Обычно набожные люди часто подшучивают над такими как я, в том числе и атеистами: «Вот будете в самолёте падать, сразу начнёте молиться!» – говорят они с взглядом лисицы, прищуривая правый глаз. Я во время перелётов в подобных ситуациях не оказывался, но уверен, что ощущения схожи с теми, что испытываю сейчас, когда мне на голову летят тонны металла и взрывчатки. Я не молился. Голова была пуста. Вместо этого сидел, прижавшись к земле, сожмурив глаза, стиснув зубы. Почему-то я не надеялся на помощь Бога. Может, потому что думал, что он уже давно махнул на людей и улетел создавать новых в другое измерение? Может, все кто умрёт здесь, окажутся не в раю, а переродятся там, лишённые тяги к греху, как главной ошибки Творца при создании людей? Если так, то надеюсь, там спокойней, чем здесь.