Боже мой, что за день! Порт, где мы сошли на берег, был одним из немногих, которым пока владели «южане» на восточном побережье. Так что бомбардировки авиации «северян» здесь были не редкостью. Первый же день, и попали под авиа-удар! Оказывается, «республиканцы» знали о возможном прибытии гуманитарного конвоя. Только наши моряки передали американцам груз, так сразу же в небе появились штурмовики и сожгли треть всей присланной помощи. Благо, никто из наших матросов не погиб, ведь война сию же минуту могла разгореться до уровня мировой!
В ту минуту я стоял около главного здания порта неподалёку от пирса, думал, что мне следует сделать первым делом. Выгрузка корабля завершилась, помощь была загружена в грузовики. И только они тронулись, как, словно отовсюду, послышался сначала сильный, громкий гул, потом жуткое жужжание. Как потом оказалось, это по целям отработали многоствольные пушки штурмовиков. Произошло несколько взрывов. Я спрятался за бетонной оградой. Пульс и дыхание участилось, руки затряслись. Посмотрел в небо. Пронеслись те самые самолёты. Как только они пошли на второй заход в небе, будто длинные белые змейки с оранжевыми головами, появились ракеты ПВО. Первый штурмовик успел выпустить тепловые ловушки, второй же был сбит, загорелся и через пару секунд взорвался в воздухе. Оставшийся самолёт поспешил убраться восвояси. Вскоре я заметил белую пушинку в воздухе. Видимо, пилот успел катапультироваться. «Быстрее, фотоаппарат!» – быстро достал из сумки и сделал пару фотографий. Ополченцы, стоявшие на пирсе и набережной, открыли ураганный огонь из винтовок. И хотя обе стороны соблюдали Женевскую конвенцию в отношении военнопленных и пилотов сбитых самолётов, но в такие моменты глаза покрывает лишь пелена ярости. Никто в такой обстановке и не станет вспоминать про какие-то там конвенции. Стрельба прекратилась только после того, как парашют исчез в морских пучинах.
Понятия не имею, выжил ли пилот, да и не до этого было. Запечатлел горящие грузовики и людей, пытавшихся их потушить, одновременно пытаясь спасти хоть что-то из груза. Из-за угла выскочила пожарная машина. Пожарные расстелили шланг и начали поливать грузовики. Один из них столкнул меня с ног, и я упал, но представьте себе не на асфальт, а на чьи-то крепкие руки.
– Спасибо! – вырвалось у меня из уст на русском.
– Вы из России? – удивлённо спросил мой спаситель грубым мужским баритоном. Я обернулся.
Передо мной стоял полицейский славянской внешности. Акцент слегка «зажёванный», а так он говорил вполне чисто и свободно, соблюдая все правила русской словесности. Стоял в бронежилете, уже отмеченном парой попаданий. Форма потёртая, с несколькими дырками, но в целом смотрелась как в кино, только вместо фуражки он носил каску. Сам был крепкий, но в целом, внешностью особо ничем не примечательный, кроме разве что хорошо выделявшей его огромной родинки у носа.
– С вами всё в порядке? – спросил он ещё раз.
– Да, спасибо! – отвечал я, до сих пор пребывая в состоянии крайнего замешательства. Отдышавшись, хотел знать ответ только на единственный вопрос.
– Откуда вы знаете русский язык?
Полицейский рассмеялся:
– Я из России! Приятно услышать родную речь, тем более в такие тёмные времена… – Прищурил правый глаз, – чем вам помочь?
Я стёр пот со лба, перевёл дыхание. До сих пор ужас и изумление преобладали над спокойствием и рассудительностью.
– Я журналист. – Достал из куртки удостоверение. Одет я был, кстати, не по погоде. Не думал, что в марте здесь уже держится такая мягкая и тёплая погода.
Показал документы. Полицейский осмотрел их, покачал головой и вернул:
– Пройдёмте в участок. Я вам помогу.
– Одну секунду, если можно…
Возникшую паузу использовал для того, чтобы проверить багаж. У меня было три сумки: в одной из них лежало оборудование. К счастью, оно осталось целым. Во второй хранилась одежда и личные вещи. В третьей лежали каска и бронежилет, специально приобретённые редакцией для меня.
На броник с обеих сторон были пришиты специальные шевроны с надписью:
«PRESS.»
Когда закончил, не теряя ни минуты, мы двинулись по тротуару вдоль улицы. Пока шли, я уже десять раз успел укорить себя за то, что вообще решился на данную поездку. Прошло меньше часа, с момента, как сошёл с корабля, а меня уже чуть не убили! К счастью, мой спутник оказался приятным собеседником, что вовсе отвлекло от дурных мыслей.
– Честно говоря, всегда хотел, чтобы у меня взяли интервью… – глупо улыбнулся.
– Считайте, что уже беру.
– Отлично! – обрадовался он будто ребёнок, на которого обратили внимание родители. – А то, хотел сажать преступников, бороться с мафией, а на деле ловил воришек и помогал старушкам перейти перекрёсток. А теперь это… Меня, кстати, Костей зовут.
– Юра, – сухо отрезал я, выдавив улыбку, давшуюся в нынешней обстановке с чрезвычайным трудом. – Приятно познакомиться.
Пожали друг другу руки и продолжили путь.
– Как ты оказался здесь?
– Посмотрел Танго и Кэш на кассете, подумал: «Во, как круто!» Приехал сюда, отучился в академии и вот… Работаю здесь. – Насколько я понял, Костя оказался недоволен своим положением, полученным до войны.
– Тяжело было попасть в ряды полиции?
– Не сказал бы… Самая большая трудность была с языком. – Рассмеялся, – знал бы ты, сколько нервов истратил…
– Ну, теперь есть повод вернуться домой. Тем более с твоим-то опытом нарасхват будешь.
– Честно говоря, думал об этом в последние дни. Но как я могу оставить всех этих людей… – Помотал рукой вокруг, показывая порядком разрушенный город, покосившиеся, как после урагана или землетрясения здания. Народа на улице не было ни души.
Потом продолжил:
– Раньше все улочки были заполнены прохожими, а теперь изредка вылезают из бомбоубежищ, лишь бы еды набрать. Что за безумие… – Покачал головой, – я думал сесть на корабль и уплыть подальше отсюда к чёртовой матери, лишь бы не слышать свист ракет над головой, но потом понял, что не могу их оставить. Этому городу нужен порядок независимо от мира или войны, и пока есть силы, буду служить дальше.
– Но это же не твоя страна… – Отметил я, приподняв брови.
– Да, но боюсь, что выбор сделан. – Усмехнулся.
Вышли к перекрёстку. Из-за угла выскочили медики с носилками. Костя остановил меня. Те лихо перебежали через дорогу, а мы двинулись дальше.
– Тут уже проходили бои? – спросил я.
– Если бы, то от города остались только развалины. – Отвечал Юра, – это авиация всё постаралась. Целились в военные объекты, но иногда промахивались. Вон в том доме, – показал рукой на руины, – жила семья Полсонов. Они прятались в своём бункере, но вряд ли ожидали прямого попадания бетонобойной бомбой. Мы три дня пытались их откопать! И, слава Богу, ребёнок уцелел! Просто чудо! Прятался, придавленный кроватью, хотел пить, есть, звал мать, а ту… – Вздохнул, – мы достали только руку с браслетиком. На нём было выгравировано её имя Кларисса. Увы, всё тело вытащить не представлялось возможным. Технику угнали для возведения оборонительных укреплений в северном пригороде ещё в январе. Мы работали голыми руками, и, как ты уже, надеюсь, понял, у нас ничего не вышло…
– Ужас… – Ничего кроме этого слова в голову более не лезло, – а гуманитарная помощь помогает?
– Было б её больше… От нас отвернулся весь прогрессивный мир. Теперь мы расисты, детоубийцы, хуже Гитлера и долбанного Саддама. От тех, кто ещё видит в нас людей, помощи приходит чрезвычайно мало. Как правило, налёты авиации были более успешными, пока в черту города не подвезли комплексы ПВО. Теперь так спокойно янки не полетают.
Было удивительно слушать от него слово янки. Война и двух месяцев не продлилась, а он уже, по всей видимости, всей душой возненавидел «северян».
Через пару минут мы вышли к полицейскому участку. Тот представлял из себя жалкое зрелище: покорёженные ржавые остовы автомобилей на стоянке и забитые фанерой оконные проёмы. Костя подошёл к одной из машин и стукнул по капоту:
– Это был мой патрульный автомобиль. – Рассмеялся, – Если бы я в нём сидел… – Покачал головой, потом подошёл к другому. Улыбка сменилась унынием:
– В ту ночь в ней сидел мой сослуживец. Ракета ударила в паре метров отсюда, – показал на большущую воронку в центре стоянки, – Хотели попасть в здание, а угодили в парковку. Бедняга сгорел заживо (начинка была зажигательной)… Обгорелые кости доставали из салона по одной… Это больно, мужик… Очень больно. – Он призадумался, потом, как по щелчку пальца, оживился, – Идём, – махнул рукой, и мы пошли к зданию, огибая сгоревшие остовы полицейских автомобилей. Удивительно, но у них не осталось более ни одного. Как я потом узнал, теперь они патрулируют улицы пешком. Сложно даже представить, до какой степени теперь усложнилась их служба, и так непростая в стране, где, наверно, каждая вторая семья имела по пистолету или автомату на каждого члена семьи по аналогии с автомобилями.
Перед входом в участок Костя остановил меня прямо у входа.
– Делай в точности, как я!
Он переступил через порог, высоко вздёрнув ноги. Я осторожно переступил, даже наступая туда же, куда Костя.
– Растяжка… – нагнулся и дёрнул леску. Я ужаснулся. Костя рассмеялся, – граната свето-шумовая, не убьёт, – рассмеялся, – но наложишь в штаны знатно, если раньше никогда не видел, как она действует.
– Для чего она тут? – Изумился я.
– Чёрт его знает, что может произойти ночью. Вдруг, кто зайдёт, чтобы что-нибудь украсть или убить нас… – указал на меня пальцем, – главное не забудь перед уходом!
В ответ я только растерянно кивнул.
Мы зашли в кабинет. Там сидело пятеро полицейских. Двое белых, два негра и один восточной внешности, предположительно из Средней Азии. Костя всех окликнул, те с улыбкой ответили ему приветствием.
– Знакомься, – Костя показывал рукой на каждого, – Дик, Чарли, Шон, Майк и Али.
– Привет всем! – произнёс я на английском. Те в ответ помахали мне рукой. Костя продолжал, – он из России, корреспондент.
– Добро пожаловать в преисподнюю, мистер корреспондент, – приветливо произнёс Шон и улыбнулся. Три передних верхних зуба были золотыми.
– Ему выбили зубы прикладом автомата, – усмехнулся Костя.
– Я подстрелил тех мудаков. Они в аду плакали, как сучки! – Добавил Шон. Все рассмеялись.
– От тебя только смеяться, – передразнил его Дик. В ответ Шон просто улыбнулся и махнул рукой.
Костя указал на стул:
– Садись.
Я повиновался. Мой спутник налил себе воды из кулера, на удивление каким-то невероятным образом ещё рабочего, и сел на своё место.
– Ну, что ж… Приступим.
Моему удивлению не было предела. Он писал на листке, подсвечивая лист фонариком, потому что света не было! Позже я обратил внимание на осколок, скорее всего той самой ракеты, что попала в парковку, застрявший прямо по центру монитора Костиного компьютера.
К слову сама обстановка и убранство здания больше напоминали то, что мы обычно наблюдаем в фильмах про зомби-апокалипсис. Потёртые стулья в кирпичной пыли, разбросанные по полу документы, куски стекла, следы от осколков в стене. Кто знал, что Америку будут уничтожать не зомби на пару с коммунистами или Годзиллой с инопланетянами, а они сами своими руками. Жители, ещё недавно бывшие единой нацией, искренне любившие эту страну! Они теперь безжалостно уничтожали друг друга. Жуткое зрелище…
– Итак, – начал Костя, – Вы журналист… – Рассмеялся, – за отсутствие визы вас ныне не оштрафуешь. Куда вам нужно попасть?
– В штаб «южан»… – Я пожал плечами.
Костя кивнул:
– Хорошо! Я свяжусь с войсками. Али пока сварит вам кофе. Али! – Тот отвлёкся от записей, – Свари гостю кофе. – Он в ответ кивнул головой. Костя продолжал:
– В ином случае, если никуда не торопитесь, мы бы помогли снять вам мотель, но… Обе гостиницы забиты беженцами, я сожалею.
– Я всё понимаю, – кивнул головой.
– Хорошо, – Костя приподнял трубку телефона, – я сейчас позвоню в штаб.
Он набрал номер, послышались гудки. Удивительно, но телефонная связь по-прежнему работала!
– Свяжите меня с командиром второго корпуса, полковником Трумэном.
В ответ послышалось бессвязное шипение. Минута ожидания. В этот момент мне как раз принесли кофе. Боже, какой он был гадкий!
– Полковник Трумэн? Это сержант полиции второго участка города Чарлстон Михайлов. Из России прибыл военный корреспондент, – после ответа Костя уточнил у меня, – какой журнал?
– «N».
Костя продолжил:
– Журнал «N», сэр!
Наконец-таки, я разобрал фразу: «Одну секунду!»
Костя слушал полковника и кивал головой, – спасибо, сэр! – Повесил трубку.
– Ну что там? – Полюбопытствовал я.
– Нужно было звонить в штаб армии,– Костя улыбнулся, – но не беспокойся. Тебя примут.
Я обрадовался и поблагодарил Костю, тот лишь отмахнулся рукой и добавил, что скоро за мной приедет некий капрал Григгс.
В минуты ожидания руки таки чесались:
– Я сделаю пару фотографий?
– Конечно!
Принялся фотографировать всё, что покажется интересным. В основном старался запечатлеть быт полицейских. В такой темноте выручала вспышка, что вроде как не понравилось Чарли, но он не высказывал мне своё недовольство напрямую, лишь корчил лицо от яркости вспышки.
– Почему вы не в армии? – спросил я Шона и Майка, – я думал вы все, как один должны воевать на стороне «республиканцев»…
Те поняли, что я имел в виду их цвет кожи, но вместо вероятной обиды пошли мне навстречу.
– Неважно, кто сейчас воюет и за что. Мы дали клятву защищать горожан, оберегать их покой, – начал Майк, – И плевать что, как и почему… Если не мы, то кто защитит людей? Эти лодыри? – он оглядел остальных сотрудников. Все рассмеялись.
– Это наш выбор, – продолжил Шон, – правда, пожалуй, мы одни такие идиоты… На нашем участке служило пятьдесят офицеров. Было ещё трое негров. Они ушли. Вслед за ними с «северянами» ушли ещё семь белых и один мусульманин. Остальные отправились защищать «юг». Остались только мы, дружище.
– Правда, неделю назад нас было ещё семеро, – добавил Дик, – кто знает, может, завтра погибнем и мы. Но пока в нас есть огонь жизни, в этом городе будет закон и порядок!
Эти слова, может и звучавшие с неуместным пафосом, поразили меня до глубины души. Кому в голову в нынешней обстановке придёт оставаться и защищать старый закон? Все разбегутся по своим лагерям и дело с концом, а эти парни остались служить людям независимо от их положения, социального статуса и цвета кожи. Просто невообразимо, что даже сейчас в подобной обстановке в Америке, которую с экранов телевизоров федеральных каналов России называли страной подонков, страной греха и порока, остались такие люди! Не мог добавить ни реплики в ответ… Лишь повторял их тезисы в уме, чтобы записать так, как они сказали мне в тот момент, не меняя даже расстановку слов в предложении, и не забыть передать издательству, а затем и читателям. Ведь это действительно важно! Люди в нашей стране должны знать, что есть такие люди, верующие в закон и порядок, готовые продолжать беззаветно служить государству, городу и народу, всем до последнего ребёнка, которым дали присягу! Даже в такое, сложное для их страны время! Фантастика!
Около двух с половиной часов я просидел в ожидании автомобиля, что отвезёт меня в штаб «конфедератов». Где-то за городом раздавались хлопки. Мне пояснили, что это работает артиллерия «северян». Пока машина не подъехала, решил взглянуть в другие помещения участка. Там на столах уже лежал слой пыли. Проводить уборку было некому. Проходя мимо рабочих мест, рассматривал оставленные полицейские отчёты. Самый поздний из них датировался одиннадцатым января. Описывал он операцию по поимке преступника, взламывавшего дома на южной окраине Чарлстона. Он проживал в трейлере. Только увидев издалека полицейские машины, открыл по ним огонь из краденого охотничьего карабина. Повезло ли ему или нет, не знаю. Но из нескольких ответных выстрелов одна пуля угодила стрелку в плечо. Видимо, от болевого шока он потерял сознание и был доставлен в больницу, где на следующий день, когда пришёл в себя, ему были предъявлены обвинения, которые светили большим сроком, если не смертной казнью (не слишком сведущ в уголовном законодательстве США). Самое интересное, что дома у него был целый арсенал: винтовки, автоматы, пистолеты и даже пара гранат. Если бы не этот счастливый меткий выстрел, скорее всего бандита пришлось бы выкуривать спецназу, так как с таким запасом оружия и патронов, он смог бы удерживать оборону от простых патрульных минимум в течение суток.
Бросив документ, я взглянул на оконный проём. Он, как и все остальные был забит фанерными листами, но в одном из них зияла достаточно крупная дыра. Не удержавшись от любопытства, я посмотрел на ту сторону улицы. А там меня ожидала ни чем не отличающаяся от остального города картина: полное отсутствие людей на улице, некоторые разрушенные дома, кое-какие целые, деревья без растительности. Как сказал Гимли в фильме «Властелин Колец» по прибытии в столицу Рохана: «На кладбище и то веселее…»
Пока я старался сфотографировать пейзаж сквозь дырку, на улице просигналил клаксон. Костя окликнул меня, и, бросив все дела, я вернулся обратно.
– Машина подъехала.
Обрадовавшись, я собрал вещи, попрощался со всеми полицейскими и двинулся к выходу.
– Не забудь про растяжку! – напомнил Костя, показав на меня указательным пальцем.
Выйдя из здания, увидел Хаммер, покрашенный в цвет хаки, припарковавшийся параллельно зданию. Задняя дверь была открыта, возле неё стоял капрал Григгс. Отдал мне честь и показал рукой на сиденье.
Тепло попрощавшись с Костей, я пожал руку капралу и сел в джип. Не теряя ни минуты, мы тронулись в путь.