Витя напоминал побитую собаку. Стоял позади, бормотал и жутко раздражал. И даже тот факт, что в другой ситуации он бы спас меня, не успокаивал.
– До завтра, – произнесла я с нажимом. – И верни на пост охраны ручку, – я отдала письменную принадлежность, открывая дверь подъезда. – Проходите. Квартира на первом этаже. Третья.
Немиров послушно вошел, остановился у нужной двери, пока я искала ключи.
– Хороший дом.
– Спасибо. Недавно сюда переехала.
– Почему выбрала первый этаж?
– Не люблю высоту. И дешевле, – я открыла дверь, пропустила мужчину вперед. – Ванная прямо и направо. Сейчас принесу аптечку.
Я поняла, что перенервничала, когда взяла в руки коробку с медикаментами, а она заходила ходуном.
– Я могу войти? – поинтересовалась я, предварительно постучав в дверь.
– Вообще-то это твоя квартира, – хмыкнул Давид Романович.
– Вообще-то только что мой сотрудник ударил вас. И я пытаюсь проявить вежливость, – произнесла я, застав Немирова сидящим на краю ванны. – Я посмотрю?
– Ерунда, – отмахнулся он.
– Точно не ерунда, – возразила я. При нормальном освещении казалось, что на мужской спине рваные раны. Столько было крови.
– На мне все заживает как на собаке, – ответил он.
– Очень сомневаюсь. И мне действительно стыдно за Витю.
– Ну, он считает тебя своей.
– Он заблуждается, – ответила я, понимая, что у нас впервые с момента знакомства состоялся нормальный разговор. – Давайте я обработаю, – сказала я, приближаясь и стараясь рассмотреть и понять, насколько серьезные повреждения.
– Я не против, если хочешь позаботиться обо мне, – ответил он с сальной ухмылкой и принялся расстегивать пуговицы на рубашке. – Ради такого, я готов подставляться под удары хоть каждый день.
– Здоровья не хватит, – произнесла я, с самым отрешенным видом перебирая содержимое аптечки.
– На такие удары хватит, – сказал он, снимая и комкая рубашку в руках. – Ее уже не спасти, – он дотянулся до мусорного ведра, выбросил.
– Хорошо, что на улице лето, – пробормотала я смущенно. Никогда не любила вот таких огромных накачанных мужчин. Они казались неуклюжими, неповоротливыми, пупсами со взрослым лицом. Немирова не поворачивался язык назвать пупсом. При своей комплекции он был грациозен, как непомерных размеров кот. – Надо смыть кровь.
– Смывай, – он повернулся ко мне спиной, склонился к ванне. – Боишься вида крови? – спросил, повернув ко мне голову.
– Нет, – ответила я, включая воду, смачивая полотенце и аккуратно стирая бордовые разводы.
– А-а-а, – протянул он довольным тоном. – Я тебе понравился, Р-р-рада. Поэтому ты так мило краснеешь.
– Я не краснела! – возмутилась я.
– Это нормально.
– Что именно? – уточнила я, прополаскивая полотенце и уже с силой растирая правую лопатку.
– Смущаться.
– Я не в том возрасте, чтобы смущаться при виде мужского тела.
Он изобличительно цыкнул.
– Я сделаю вид, что поверил тебе. Но вот ответь на вопрос.
Я знала, что пожалею, но все равно спросила.
– Какой?
– Почему ты так зациклена на возрасте?
– Я лишь говорю правду.
– А мне кажется, ты так пытаешься доказать, что мы не подходим друг другу.
– А вы всегда так откровенны? – проворчала я.
– Нет. Но тебе лгать не получится.
– Да-да, – отреагировала скептически. Я еще раз промыла полотенце, провела поперек мужской спины. – Все, – произнесла озадаченно.
– Что-то не так? – Немиров не торопился выпрямляться.
– Нет. Все хорошо, – я коснулась двух розоватых шрамов. Очень похожих по форме между собой. Им точно не могло быть несколько минут, на их месте должны быть раны. Свежие раны.
– Я сразу сказал, что на мне все заживает как на собаке.
– Как так может быть?!
– Считай, что я инопланетянин.
– Как Супермен?
– Лучше, я не ношу трусы поверх колготок.
– А если серьёзно? Было столько крови. Рубашка порвана. И нет ни одной раны.
Немиров оттолкнулся от края ванны, повернулся ко мне лицом, вынуждая отступить. Сегодня я совершала одну ошибку за другой. Поддалась на провокацию хозяина Ночи, пригласила его в дом и сняла туфли. Десятисантиметровый каблук хоть как-то спасал меня. А теперь я, словно ребенок, задрала голову и смотрела на насмехающегося надо мной взрослого.
– Если я скажу тебе правду, то ты мне не поверишь, – говорил он, склоняясь. – Если я покажу правду… вариантов много, что будет после. И все они не сыграют в мою пользу. Мы поговорим на эту тему чуть позже.
Я словно завороженная смотрела, как мужчина продолжал медленно склоняться ко мне и остановился лишь тогда, когда я ощутила его дыхание на своем лице.
– Я не понимаю, в вас играет азарт? – спросила, изображая равнодушие. Мне можно было отступить, сделать несколько шагов назад, только я стояла.
– Во мне многое сейчас играет, – признался он. – Охотничий азарт в том числе. А еще желание хорошенько тебя распробовать. И, наверное, впервые в жизни не торопиться и насладиться Рада. Растянуть удовольствие.
– Так говорят про еду, – выдал мой взволнованный мозг.
Давид Романович усмехнулся со словами:
– Определенно ты мой десерт. Я столько съел уже основных блюд, что от желания сладкого все подрагивает.
– С этими симптомами не ко мне, а к эндокринологу, – выдала очередную глупость, осознавая, что простым разговором все не закончится.
– Будешь моим лечащим врачом, Рада Артемовна?
– В подростковом возрасте я мечтала быть патологоанатомом, – сообщила я.
Немиров рассмеялся.
– Ну, по крайней мере, полежу перед тобой голым.
– А вам так хочется этого? – я зачем-то продолжила провоцировать мужчину. Провоцировать дома. Где мы наедине и из защитников был только Серканчик, который, судя по тишине, спал.
– Очень. Я же должен зарекомендовать себя с лучшей стороны. А моя скрытая сторона, – он стрельнул взглядом себе в пах, – исключительна.
– Знаете, о чем я сейчас жалею? – поинтересовалась я.
– О чем?
– Что ничего не понимаю в психологии. А было бы у меня образование, думаю, нашла с десяток пунктиков по профессии.
– Я готов попасть к тебе на сеанс хоть сейчас.
– Давид Романович, вам пора, – я попыталась вернуть разговор в нужное русло. – Ещё раз прошу прощения за поведение Виктора. Он выпил. Надеюсь, у нас не будет проблем.
– Никаких, Р-р-рада, – пророкотал мужчина, приближаясь вплотную, притягивая к себе одной рукой и удерживая. – Что ты любишь?
Странный вопрос и близость окончательно дезориентировали. Я превращалась в подтаявшее мороженое, позволяя себе буквально висеть на мужском предплечье и смотреть Немирову в глаза.
– У вас такие глаза, – произнесла я, не в силах оторваться.
– Какие?
– Невероятные, – ответила я, точно не собираясь делать комплименты. Но все, что было у меня в голове, просилось на язык.
– Нравятся?
– Да, – произнесла одними губами. Я не видела ничего подобного. Темная радужка каким-то образом становилась золотистой. Переливалась, пульсировала.
– А что еще тебе во мне нравится? – голос хозяина Ночи звучал гипнотически приятно. Бархатный, обволакивающий, чуточку вибрирующий.
– Губы, – призналась я. – Идеальные для мужчины.
– А еще?
Внутри все противилось. Было ощущение, что я предавала себя. Открывала тайны, в которых не признавалась раньше.
– Руки.
Немиров удивленно вскинул брови.
– Серьезно? – он осмотрел свободную ладонь.
– Да. Я люблю красивые мужские руки. Мужские, – повторила, вкладывая в слово значение. – Не маленькие, с длинными пальцами, но не тонкими, как у девушки, и не толстыми, как сардельки.
– О боги. Если бы я знал, что тебе так нравятся руки, то показывал тебе их при каждом удобном случае.
– И тело…
Я прикусила нижнюю губу, чтобы еще ничего не ляпнуть.
– Моя девочка, так я тебе нравлюсь целиком и полностью, – восхитился Немиров. – А как же ты сопротивляешься. Так яростно. Так самозабвенно.
В голове мелькнула совершенно ненужная мысль про обширный лексический запас у мужчины, который в принципе может обойтись двумя фразами: “Хочу” и “У меня есть деньги”.
– Правила.
Напоминание мне далось с трудом.
– А их так пр-р-риятно нар-р-рушать, – сказал он и прижался своими губами к моим. Оторвался. Посмотрел на меня хмуро и с недоверием. – Ты… помнишь? – спросил он.
– Что помню? – уточнила я, слизывая вкус его губ.
– Так даже лучше.
– Что лучше? – я повторяла последние слова, не улавливая смысла разговора.
– Всегда хочется вернуть свой первый раз. Когда ощущения настолько острые, что срывает все предохранители.
– Я не понимаю… – я царапала мужскую грудь, стараясь за что-то зацепиться, чтобы вернуться в реальный мир.
– Я с удовольствием объясню, – одна фраза и снова поцелуй. Только не поверхностный и невинный, если это слово можно применить к Немирову. А настоящий. Поглощающий. И не было чувства неловкости или неуместности. Мы словно целовались десятки раз. Знали друг друга. Никому из нас не нужно было подстраиваться под темп или движения языка. Все было идеально.
– Моя девочка, – мужчина периодически урчал, отрываясь от меня и поглаживая по волосам. Казалось, он не верил, что мог касаться меня, целовать. А я?.. А я просто сошла с ума, если позволяла этому мужлану делать с собой подобное. – Какая же ты сладкая.
Жуткая пошлость и банальность, но она мне нравилась!..
Немиров толкнул дверь, выводя меня из ванной и увлекая в гостиную. Мягко, но настойчиво, что не возникало мысли сопротивляться.
– А ну сто-яа-ать! – пронзительный женский визг врезался в мой мир потекших зефирок и частично вернул в реальность. – И куда ты ее повел, а?
Я проморгалась, сосредоточила взгляд на Лерке. Подруга воинственно раздуваланоздри и вытаращивала глаза.
– Привет. Ты что тут делаешь? – спросила я, продолжая фокусировать зрение. У меня точно был пьяный взгляд, как у кошки из мультфильма о мужчине в самом расцвете сил.
– Привет-привет! – протараторила она, демонстрируя мне ключи. Ну точно, я же сама их дала девчонкам. На всякий пожарный. – А ты быстро ее отпустил! Быстро, сказала!
Подруга применяла всегда действующий метод. Если хочешь отвязаться от мужчины, притворись прожженной хабалкой. Только вот этот метод не работал на Давида Романовича. Он лишь скалился в улыбке, стискивая меня.
– А если не отпущу?
– Я тебя заставлю! – выдала она, сама обалдев от такой храбрости. – Полицию вызову, – добавила авторитетно. – Участковый тут в двух домах, примчится за минуту.
– Ну да, – согласился Немиров, прерываемый звонким собачьим лаем.
Я переживала за Серканчика, еще минута – и его порвет от злости, бессилия и страха.
– Я набираю! – Лера держала телефон на вытянутой руке, демонстрируя единый номер спасения. – Уже! Хотите провести пятнадцать суток за решеткой?
– Почему именно пятнадцать? – поинтересовался Немиров, игнорируя моего защитника, повисшего на штанине.
– Потому, – заявила Лерка и приложила телефон к уху. – Тут какой-то мужик пробрался в мою квартиру. Я его не знаю. Он угрожает. Почти голый.
– Прости, Р-р-рада, но сегодня у нас не получится продолжить, – хозяин Ночи отпустил меня и отступил на пару шагов.