– Аф! Аф! Аф! – звонкий лай не умолкал. – Аф! Аф!
– Да встаю я, – проворчала я, убирая прыгающего песика с живота. – Блин, Серканчик, я в туалет хочу, прекрати!
– Аф! Аф! Аф!
– Бо-о-оже! – протянула я. – В кого ты такой настойчивый? В мамочку? – спросила, сгребая в охапку чихуашку, пряча его под одеяло и переворачиваясь на бок. – Еще полчасика поспим, и обещаю, мы с тобой погуляем.
Мой мужчинка возмущался, пофыркивал, елозил и никак не желал успокаиваться.
– Рваф! – издал на такой частоте, что я схватилась за голову и сжала ее.
– Ой, да встаю я! – рявкнула в ответ, приподнимаясь, и, сощурившись от солнца, осматривая комнату.
Воспоминание о возвращении домой яркой вспышкой ударило по затылку.
Волк.
Я.
Говорящий волк…
И я…
Я посмотрела в угол, где вчера вечером сидела и молилась за свою жизнь. Опустила взгляд, ощупала себя, словно не верила, что на мне нет платья. Я была лишь в трусиках. Хмуро взглянула на приоткрытую балконную дверь и радостную чихуашку.
– Бред! – резюмировала я. – Говорящих собак не бывает, да, Серкаша?
– Аф!
– Вот и я говорю, что нет.
Но на всякий случай я накинула халат и обошла квартиру, вернулась в гостиную.
Диван разложен. Постель расстелена. Платье на спинке стула.
Все выглядело как обычно.
Кроме некоторых деталей. Спать я ложусь головой к балкону, а тут легла ногами. И в каком бы состоянии я ни была, я всегда смываю макияж.
Только вот в фантазию о животном с человеческой речью поверить куда сложнее, чем в то, что я вчера вместе с девчонками выпила лишка.
Пока я пыталась восстановить картину вечера, мой рыженький мужчинка продолжал мельтешить под ногами и выпрашивать завтрак.
– Хм, – я взяла его на руки, понюхала. Если вспомнить, как он вчера испугался, то Серканчик должен был жутко вонять. – Скажи мне, – спросила я, идя с ним на кухню, – я вчера была не в себе?
– Аур-р-р, – проворчал он.
– Ясно. Нужно ставить камеры.
Витя давно предлагал установить пару камер на балконе и одну у входной двери. Так бы было все намного проще: я просмотрела запись, убедилась, что я не тронулась кукушкой, опохмелилась минералкой и отправилась на работу. Работы у меня было немного, но встреча с господином Немировым точно лишит меня сил, если, нарезая мясо для Серканчика, я думала о том, что лучше надеть. И чтобы одновременно не выглядеть вызывающе и… слишком просто.
Наполнив собачью миску едой, я отправила в чат Крыснадзора сообщение: “Живы?”
“Почти, – пришло в ответ. – Хотим умереть и ненавидим тебя”.
“У меня правда сегодня важная встреча”, – я написала в свое оправдание, включая кофемашину.
“Все равно ненавидим. И ты нам крабов торчишь”.
“Я помню. Как подпишу договор”.
Я закрыла чат с девчонками и открыла общедомовой. Так много сообщений в нем было в последний раз, когда на восьмом этаже горела квартира.
Неужели я и сегодня проспала конец света?
Я быстро пролистала сообщения. Кто-то жаловался на громкую музыку. Кто-то на орущих котов.
“Кто-нибудь еще видел здоровенного голого амбала на детской площадке примерно в двенадцатом часу?”
“Капец, только маньяка нам не хватало”.
“Как теперь отпускать детей?!”
“Почему сразу маньяк, может, человека ограбили?”
“Или он просто был в говно пьяный”.
“Ну точно обгадил площадку”.
– М-да, – выдала я, дочитав, и решила все же уточнить.
“А никто ночью не видел, – тут я задумалась, как лучше сформулировать мысль, – волка на территории?”
Сообщения перестали сыпаться лишь на мгновение.
“Зашибись. Еще и волк! А за что мы вообще платим? Где охрана? Спит?”
“Надо написать заявление участковому”.
“А кто-нибудь уже выходил сегодня? Волка нет?”
“А мужика?”
Я закрыла чат и отшвырнула телефон подальше.
– Дурдом.
Я очень удивилась, когда увидела правки в договоре. Все же вчера стоило пить меньше, а есть больше. Радовало то, что правки были верные.
Пока Серканчик совершал утренний променад и очаровывал прохожих, я успела поговорить с девчонками и даже обсудить рабочие моменты.
– Когда за тобой заезжать? – спросил Витя. – Сейчас распечатают договоры, и я свободен.
– Я одна съезжу к Немирову, – ответила я. – Не мотайся.
– Эм, ты серьезно хочешь остаться с ним наедине? – поинтересовался мужчина.
– А что он мне сделает? Съест? Вить, будь реалистом, ты видел девочек, работающих у него. Так вот я старше лет на десять. Это в лучшем случае.
– Рад, серьезно. Я знаю, что я говорю. Я хочу поехать с тобой. Он явно запал на тебя. Нехило так.
– Не делай из него маньяка. Я не впервые буду вести переговоры. Вить, мы с тобой говорили на эту тему. Помнишь?
– Помню, – признался он недовольно.
– Мы оставили личное, – я помахала неопределенно рукой на радость Серканчику, что начал суетиться под ногами, думая, что я хочу с ним поиграть. – Там. В прошлом. Ужин был ошибкой.
– Да-да, ошибкой, – согласился Витя.
– Ну вот и все. Я сама заеду в офис за документами, а потом в клуб. Уточню у хозяина, когда можно будет приехать с замерами.
– Ладно. Твои туфли у меня.
– Я помню. Оставь под моим рабочим столом. До встречи, – я закончила неудобный разговор.
Существует же золотое правило: никаких отношений на работе. Они имеют свойство не складываться или заканчиваться. Так вышло и у нас. Одно свидание восемь месяцев назад. После взрослый разговор, где мы выяснили, что я не готова ни к чему серьезному, а к несерьезному тем более. Мы расстались у моего подъезда с договоренностью, что забудем эту попытку. Но изредка у Вити что-то щелкало внутри, и он пробовал себя в роли Отелло.
– Пойдем-пойдем, – поторопила песика. – Мамочке пора в большой мир.
В офисе я не провела и десяти минут, поздоровалась с коллективом, забрала папку с документами и, удостоверившись, что все в порядке, направилась к Немирову.
Внутри было непривычно волнительно. Не обычное чувство, которое ты испытываешь на каком-либо этапе работы, а больше похоже на мандраж, когда ты должна пересечься с мужчиной.
– Ты не дури, – сказала я себе, бросив взгляд на отражение в зеркало заднего вида. Не хватало потеть, заикаться и вести себя как идиотка. – Ты взрослая женщина после развода, – я продолжала убеждать. – Что ты там не видела и не слышала? М? – я пристально посмотрела самой себе в глаза. – Одно и то же в голове и штанах. А тут еще самовлюбленный экземпляр без недостатка женского внимания.
Таких я не любила больше всего. Уверенных в себе. Нет. Самоуверенных. Эти вот ухмылки, снисходительные улыбочки, кобелиный взгляд. Мерзость.
Мужчина должен быть прост и обязательно в тебя влюблен. Такой вариант я рассматривала на тот случай, если меня вдруг вновь потянет во мрак, ой… брак.
– Тьфу, тьфу, тьфу, – сплюнула я через левое плечо. – Не дай бог.
Уже накушалась.
Спасибо.
Почему-то после штампа в паспорте сильный пол перевоплощается в амебу без знания, как подогреть суп, где лежат документы и чистые носки, но с тягой к близкому знакомству с твоими подругами.
Хватит!
Единственный мужчина, который проникнет в мою постель, в мой дом и в мое сердце, – это Серканчик. Верный и настоящий.
К клубу я подъехала без десяти двенадцать. В свете дня темное стеклянное здание смотрелось еще более странно. Как портал в место греха. Вот ты гуляешь по исторической части города, любуешься спокойной водной гладью – и среди этого “Ночь”. Клуб определенно манил. Обещал то, о чем ты стесняешься говорить вслух.
Я вздрогнула от стука в автомобильное стекло.
Немиров возвышался у моей двери, показывая жестом, чтобы я выходила. Я коротко кивнула, сделала вид, что мне нужно еще пару минут, собрала документы, проверила, не потекла ли помада, и только потом вышла на зной.
– Добрый день, Давид Романович, – здороваюсь я, в этот раз избегаярукопожатия.
– Доброе день, Рада, – ответил он. – Вы удивительно пунктуальны.
– Это моя работа, – я сделала шаг в надежде, что мужчина отступит и даст мне немного пространства. – Пройдемте внутрь или можем подписать здесь.
Он понимал, какое влияние на меня оказывает. И наслаждался своей силой.
– Безусловно внутрь.
Немиров наконец разворачивается, а я иду следом, торопливо перебирая ногами и стараясь успеть за размашистым мужским шагом. Так и хочется крикнуть в спину: “Можно чуть помедленнее?!”
Он открывает передо мной дверь, ждет, когда я войду в прохладу и полумрак. В зале вновь никого. Слышны наши шаги и шелест вентиляции.
– В кабинет, – говорит он, первым поднимаясь по лестнице.
– Кажется, мы уже это проходили, – ответила я, следуя за мужской спиной, обтянутой светлой тканью рубашки. Невозможно не смотреть на то, как движутся мышцы при каждом шаге и наклоне торса.
– Ну да, – он обернулся с улыбкой на губах.
Если я думала, что Давид Романович смутится и предложит остаться в зале, я ошиблась. Стеснение и чувство дискомфорта – это не про него.
– Как скажете.
– А вот это мне нравится в женщинах.
– Что именно? – уточнила я безразлично.
– Покорность.
– Угу, – вылетело самой собой как констатация факта, что вчера я сделала правильный вывод – мудак.
– А ты не любишь подчиняться?
– Никто не любит подчиняться, – произнесла я, выдавливая из себя дежурную улыбку и смешок. Я пришла сюда за договором аренды. И без него не уйду. А что думает господин Немиров о жизни – не мое дело.
– Мне любят.
О боже, дай мне сил не закатывать глаза и не вздыхать.
– Значит, у вас талант руководителя, – ответила я, обойдя острый угол разговора.
Немиров оценил мои слова нахальным взглядом.
– Прошу, – распахнул дверь.
– Спасибо, – поблагодарила я, набирая в легкие воздух и переступая порог кабинета. Вновь.
– Присаживайся, – мужчина указал мне на одно из кресел.
– Спасибо, – вновь поблагодарила я, внимательно осматривая поверхность, перед тем как опуститься.
– Что-то не так? – поинтересовался Немиров, вальяжно развалившись в кожаном кресле и закинув ноги на угол стола.
– Показалось.
– И что же показалось?
Он покачивал ботинком.
– Светлые женские волосы. Пучок прям. Так бывает, когда мастер по наращиванию с руками из странного места.
– Из жопы?
– Из нее самой.
Давид Романович довольно хмыкнул.
– Как интересно у нас складывается разговор.
– Очень увлекательно, – произнесла я, присаживаясь и протягивая папку с документами.
– А что у вас с лицом, Р-р-рада?
– Знаете, я вот только сейчас поняла, что очень брезгливая. Как часто вам протирают стол с дезинфицирующим средством?
– После каждой блондинки, – ответил он, забирая папку и кладя перед собой.
Как же мне хотелось отпустить колкий комментарий. Очень! Сдерживала только мысль о новой мебели для спальни. Молчание – небольшая плата за двуспальную кровать из натурального дерева, комод, кресло и столик для косметики.
– Внутри стандартный договор. Думаю, вы с такими сталкивались и не раз. На второй странице прописаны наши с вами договоренности. Все максимально прозрачно.
– Угу, – мужчина скинул ноги, придвинулся к столу и принялся за изучение. Он покачивал головой, пробегая глазами по пунктам. Мне оставалось только ждать. Первые несколько минут я осматривала кабинет. Мужской, лаконичный. Под стать хозяину. Следующие – мой взгляд невольно переместился на Немирова. Как же он любил себя. Ухоженный мужчина всегда привлекателен. Аккуратная стрижка, идеально подобранная одежда, две серьги в левом ухе, что совершенно не делали его… женственным или странным, черно-красные рисунки, покрывающие кожу мощной шеи.
– Ты из тех, кто интересуется, что будет со всем этим в старости? – он оттянул ворот рубашки, демонстрируя, как ветви с шипами спускаются по груди.
– Нет. Я спокойно отношусь к самовыражению. Ваше тело – ваше дело.
Он отвлекся от чтения, поднял на меня взгляд. Никогда не видела таких темных глаз. Не просто черных, а цвета бездны.
– А у тебя есть татуировки? – спросил он.
– Есть, – я зачем-то соврала.
– Да? Покажешь?
– Простите, Давид Романович, но нет.
– Неужели на интимном месте? – Немиров прямо кайфовал от себя и своих дурацких вопросов.
– На интимном, – согласилась я. – Бабочка.
Ну кто я такая, чтобы разбивать фантазию человека?..
– Вр-р-решь, – прорычал он, делая то, чего я не понимала.
Вот эти его вибрирующие звуки запускали по моему телу мурашки, заставляя подниматься волоски на теле. Это как находиться в непосредственной близости от хищника. Страшно и притягательно. Ты понимаешь, что одно неверное движение – и ты окажешься распластанная под его лапами. Но какая-то часть хочет сделать еще один шаг и сократить расстояние.
Я пожала плечами, сдвинулась к краю кресла и красиво закинула ногу на ногу.
– Возможно, и вру, – ответила я уклончиво.
В нашем деле никогда не мешала капелька флирта. Да даже если его и не было, мужчины часто принимали вежливое отношение за подкат.
– А еще играешь со мной.
– Не имею привычки играть с теми, кто сильнее меня.
– Хм, теперь неприкрыто льстишь. Как часто это работает? – он не дал мне ответить, закрыл папку и произнес: – Моим юристам нужно время, чтобы все изучить, – сказал он. – Я никогда не подписываю без консультации, Р-р-рада.
«Да как он это делает?!» – я растерла предплечья, боясь выдать себя.
– Конечно, без проблем. Когда мне подъехать?
– Сегодня в восемь.
– Сюда?
– Конечно, нет. Я не отдыхаю там, где работаю. Я приглашаю тебя на ужин, Р-р-рада. Знаешь новое заведение на проспекте? Тут недалеко.
– Да. Ирис. Мы работали с этим рестораном.
– Отлично. Значит, в восемь.
– Давид Романович…
– Хочешь напомнить о своих правилах?
– Да, – ответила я уверенно. – Хочу.
– Я их помню, Рада. А еще уверен, что ради меня ты их нарушишь, – Немиров улыбался, только вот его улыбка была похожа на звериный оскал. Хищный, бескомпромиссный. – Мне не отказывают, – он навалился на стол, не отводя взгляда от моего лица. – Р-р-рада, – пророкотал, облизав нижнюю губу, и меня словно накрыло огромной горячей волной.
Я не дышала. Не могла. Перед взором стояла картинка, которая никак не могла быть правдой. Не могла! Этого не было и не будет!
Я лежу в своей постели, раздета, кожа горит огнем, и сердце вот-вот выскочит. Я не одна. Чувствую, как чьи-то руки проводят по ребрам, сминают бедра.
– Р-р-рада, – говорит голос в моей голове.
Мои ноги закинуты на крепкие плечи, и я чувствую, как горячий язык вырисовывает узоры, заставляя выгибаться и кричать.
Я вижу лицо Немирова в моей больной фантазии или… воспоминании, он так же, как минуту назад, облизывает нижнюю губу.
– Моя вкусная девочка, – шепчет он.
Да что за бред со мной происходит?
Я трясу головой, пытаюсь отогнать наваждение. Хочется несколько раз ударить себя по щекам. С силой. Чтобы мозги встали на место.
– Я… – мой голос осип, я откашливаюсь. – Я приду к восьми лишь за тем, чтобы забрать договор, Давид Романович. И только, – заканчиваю я, сглатывая собравшуюся во рту слюну.
– И только? – переспрашивает он.
В бездонном взгляде раздражение.
– И только, – повторила я. – Я не нарушу правила даже ради вас.