28 февраля 2014г.
д. Чураево
Вот уже месяц как Андрей жил в доме у Олефтины. Иногда ему казалось, что он здесь и вовсе один, а баба Оля ему просто мерещится. Настолько бесшумно она передвигалась по горнице: не скрипели половицы под её ногами, да и сама она никогда не охала, не стонала, не жаловалась на старость, ничем не брякала, ничего у неё не падало, не грохотало и не вырывалось из рук. Она вообще не казалась ему дряхлой столетней старушенцией, несмотря на седину и глубокие морщины, наоборот, была довольно ловкой, ходила всегда с прямой спиной, а её глаза лучились небольшим озорством и в тоже время в них была строгость, житейская мудрость, ух, а поучать она умела, на всё у неё находились советы.
В избе всегда было чисто и вкусно пахло пирогами или блинами, или ещё какой-либо стряпней, только что вынутой из русской печи. Олефтина всё делала проворно иногда напевая старинные песни, иногда рассказывая сказы и предания, если Андрей в это время находился на кухне. Он любил эти вечера, когда за окном трещал мороз (в Чураево они всегда были лютые), а дома тепло, и весело потрескивали поленья, то слушать Олефтину было одно удовольствие. Она не спрашивала его, с чего вдруг он вернулся обратно в Чураево, будто наверняка знала; и Андрей не спешил откровенничать.
Он тоже не сидел без дела: и дрова колол, и снег разгребал, за козами и курицами ходил, да и где что починить нужно было в доме или в конюшне – всё делал, без понукания, сам видел работу, всё же в деревне вырос. И много думал, о том, что случилось, и о том, как ему дальше быть, не век же у Олефтины скрываться.
Полиция из большого города приезжала дважды. Первый раз просто подъехали к пустому дому, походили вокруг, посмотрели – ничего не насмотрели, с тем и уехали. Андрей наблюдал за ними из-за забора. «Бэху», конечно, к тому времени он давно уже отогнал, Олефтина указала куда лучше спрятать. И метель замела все следы.
А вот во второй раз приехал уже следователь, молодой парень, на вид ему было не больше тридцати. Этот оказался пронырливый, любопытный. Проверил не только дом и двор, не побоялся высоких девственных сугробов в своих новых ботиночках на тонкой подошве, но и к Олефтине постучался. А она будто знала об этом, загодя велела Андрею все свои вещи и чемоданы на чердак снести, да и самого его туда загнала.
– Максим Романович Сумжинов, следователь, – громко произнес полицейский, боясь, что старушка глуховата. И показал ей раскрытое удостоверение в красной корочке. – У нас есть к вам пара вопросов, можно войти?
– Можно, от чего нельзя, – разрешила Олефтина, отворяя калитку. – Проходите в дом, холодно во дворе стоять-то.
И не дав молодому человеку опомниться, быстро засеменила к крыльцу. Полицейскому пришлось последовать за ней. Он велел своим сотрудникам ждать на улице, а сам прошел в дом.
На чердаке Андрей расстелил пуховик и лег на него, чтобы в щель между досками было удобнее подглядывать, что будет происходить в комнате. Главное, сейчас ничем не брякнуть, и не чихнуть. Ну, в засаде Андрей сидел не в первый раз, привык замирать и долгое время находиться без движения.
Олефтина усадила представителя власти за стол, налила чаю, поставила рядом с ним тарелку блинов и вазочку варенья.
– Вы совсем одна тут живете? – осведомился следователь, оглядывая горницу.
– Одна, – ответила она, присаживаясь рядом с ним и пристально вглядываясь в его лицо.
– И со всем справляетесь? – не так бодро продолжил расспрашивать следователь, смутившись от её взгляда.
– А чего мне не справляться-то? – удивилась Олефтина.
– Ну… – начал Сумжинов, но осекся, не смог ей в лицо сказать, что она старая. – Родственники навещают?
– Навещают, – кивнула она. – Да вы угощайтесь, Максим Романович, угощайтесь. Когда ещё блинов-то отведаете с пылу с жару да из самой русской печи? А?
– Никогда, – улыбнулся он.
Хотел отказаться, но потом всё же взял блин, свернул, обмакнул в земляничное варенье и с удовольствием отправил в рот.
– Вкуснотища, – улыбаясь, как кот, добравшийся до миски со сметаной, проговорил Сумжинов. – Спасибо. Как я могу к вам обращаться?
– Олефтина Катифовна, – четко проговорила она, чтобы следователь мог запомнить. – Вы хотели о чем-то расспросить меня, Максим Романович? Слушаю вас.
Сумжинов снова смутился и даже заерзал на стуле. Всё же Олефтина умела так легко и просто брать верх, что каждый чувствовал себя будто провинившийся ученик под строгим взглядом учительницы.
– Меня интересуют ваши соседи. Дом напротив. Что вы можете о них рассказать? – начал расспрос следователь.
– Чураевы? – удивленно спросила она. – Уж больше двадцати лет нет тут никого из них. Сначала сын уехал в большой город, опосля мать его, Нина Алексеевна, умерла, и всё на этом.
– Он возвращался?
– Сын её? Нет. Даже на похоронах не был, – с горечью ответила она.
Андрей закусил губу. Он, правда, не был. Андрей узнал о смерти матери, когда вернулся из Чечни. И не приезжал даже на могилку.
– А в последнее время вы никого подозрительного тут не видели? – настойчиво продолжил расспрос следователь.
– Вы имеете в виду её сына, Андрея? – уточнила она, сузив глаза и внимательно посмотрев на представителя власти. – Зачем ему появляться здесь? Больше двадцати лет не бывал, и не приедет уж.
– Буду с вами откровенен, – вздохнул Сумжинов, и перешел на служебный тон. – Андрей Чураев сейчас находится в розыске по подозрению в убийстве. Возможно, он имел намерение вернуться в родную деревню, чтобы пересидеть тут какое-то время. Камеры зафиксировали его машину на Ново-Московском тракте.
– Имел он такое намерение или не имел, мы с вами не узнаем, – философски заметила Олефтина, – если вы, конечно, не найдете его. Ну, как найдете, так и спросите. Дом его же видели в каком состоянии? Старый, перекошенный, зиму в нем не перезимовать.
– Видел, – согласно кивнул Сумжинов. – Пуст дом. Судя по нетронутым снежным заносам и заржавевшему замку, никто не входил в него этой зимой.
– То-то и оно, – кивнула Олефтина. – А вы пейте чай, ешьте блины, Максим Романович, вам скоро обратно ехать.
– Откуда вы знаете, что скоро? – усмехнулся Сумжинов, послушно беря очередной блин. – Вдруг я ещё задержусь здесь, расспрошу местное население, может быть, они кого-то чужого тут видели.
– Не нужно никого расспрашивать, – сказала Олефтина вдруг каким-то другим тоном. – Не было его здесь, не приезжал.
При этом её глаза блеснули таким дьявольским огоньком, что даже Андрей поежился на своем чердаке и почувствовал, как капельки пота выступили на его лбу.
– Допивайте чай, Максим Романович, и езжайте обратно, – произнесла она уже мягче, но по-прежнему пристально глядя в глаза следователю. – Так будет лучше.
–Так будет лучше, – бесцветным голосом повторил Сумжинов.
Он допил чай, встал со стула, прошел два шага к выходу и остановился, замер на мгновение, затем тряхнул головой, словно отгоняя наваждение, и как-то странно посмотрел вокруг. Олефтина поднялась следом за ним.
– Прощайте, – медленно произнес Сумжинов, будто всё ещё приходил в себя.
– Не прощай, а до свидания, Максим Романович, – ответила она.
И вдруг резко провела рукой, чиркнув следователю по виску, Андрей только успел заметить, как сверкнуло острое лезвие в руках Олефтины и в миг исчезло. Сумжинов вздрогнул, провел рукой по виску и его пальцы окрасились кровью.
– Что это, черт подери? – взорвался он.
– Это кот мой, Васятка, – спокойно ответила она. – Бывает, задирается. А ну, пшел вон, – зашикала она на невидимого кота.
Андрей судорожно сглотнул – не было у Олефтины в доме никаких котов.
Сумжинов ошарашенно посмотрел в ту сторону, где должен был находиться предполагаемый кот, но ничего не сказал; зажав пальцами рану, он постарался как можно быстрее покинуть дом Олефтины.
Андрей поднялся на ноги и осторожно выглянул в слуховое окно: следователь спешил к полицейской машине, потирая правый висок; перед тем как открыть дверцу, он на мгновение задержался и стал медленно оборачиваться. Андрей поспешно нырнул в тень.
– Можешь спускаться, он больше не вернется, – раздался с первого этажа громкий голос Олефтины.
– Никогда? – усмехнулся Андрей, идя к лестнице.
– В ближайшие десять лет, – ответила Олефтина. – Но это будет уже другая история.
12 января 2024г.
Кабинет следователя М.Р. Сумжинова
Арина Бушуева пару часов назад покинула кабинет следователя Сумжинова, а он всё так и сидел неподвижно, уставившись в папку с делом о пропавших. Его глаза скользили по строчкам, но мысли были далеко отсюда. Чураево никак не выходило из его головы.
Максим придвинул к себе компьютерную клавиатуру и застучал по кнопкам, залезая в базу. Десять лет назад он занимался одним делом, нераскрытое убийство пятидесятипятилетнего бизнесмена Олега Бахмацкого в коттеджном поселке Лиственный. Тогда это был ещё отдельный поселок, а теперь он уже находился в черте города. Подозреваемый Андрей Чураев так и не был задержан, он до сих пор находился в розыске. Многое в этом деле было неясно. Максим считал, что это не было преднамеренное убийство на почве ограбления, как официально представлялось. Чураев вошел в дом Бахмацкого без оружия; пистолет Ярыгина «Грач», из которого, судя по всему, был произведен выстрел, был зарегистрирован на Бахмацкого и хранился в его сейфе. Всё указывало на то, что между ними возникла ссора, и Бахмацкий стал угрожать Чураеву пистолетом, завязалась драка, в следствии чего кто-то из них нажал на курок, что привело к смерти бизнесмена. Возможно, что совершенно случайно. Когда сейф вскрыли, то оружия уже в нем не было, как и всех денег и драгоценностей.
Чураево. Максим был там, когда деревня ещё не была упразднена, он просто нутром чуял, что Чураев укрылся в доме, в котором родился и провел свое детство. Но, к сожалению, полицейское чутье его на сей раз подвело – в деревне его не оказалось, только седая старушка в доме напротив встретила Сумжинова в воротах. Вспомнив её, Максим вдруг вздрогнул и поднял руку, чтобы потереть висок – внезапная боль острым когтем пронеслась над его правым ухом.