Ночь с 31 декабря 2023г. на 1 января 2024г.
д. Чураево
– Пять!
– Четыре!
– Три!
– Два!
– Один!
«Ба-Бах… Бах-Бах… Та-ра-рах… Ба-Бах-Бах… Бах… Бах»
Из коробки друг за другом, с бешеным свистом, с мощным ревом, вырвались все двенадцать зарядов и разорвали, располосовали темное небо яркими красками. Грохот стоял такой, что мы, наверное, этим фейерверком перебудили всю округу.
Мальчишки открыли бутылки, выстрелив вверх пробками, наполнили фужеры янтарным шампанским, звонко зазвенел хрусталь, и под мерцание цветного звездопада мы с Никитой поцеловались, как делали это каждый год под бой курантов. Ксюха с Владом тоже поцеловались, и Карина с Левой. А вот наши одиночки – Денис, Роберт и Лера – просто топтались сторонке.
– С Новым Годом! – прокричал Влад, снова наполняя фужеры. – Пусть убирается куда подальше, хоть к черту на кулички, этот старый плохой год. Мы хотим Нового Доброго Года!
– Где яйца бы не были «золотыми», – засмеялась Лерка.
– И долой насовсем маски, – подхватил Лева. – Надоели нам эти эпидемии.
– И вообще, пусть всё плохое уходит, развеется как призрак с рассветом, – твердо произнес Никита.
– И мы ждем только новые позитивные перемены! – сказал Роберт, посмотрев на меня.
– С Новым Годом!!! – крикнули мы все.
И снова звонко зазвенел хрусталь.
– С Новым Годом!!!
Денис вдруг наклонился к Лерке и поцеловал её прямо в губы. Это произошло так неожиданно, что все мы немного растерялись.
– С Новым Годом, Лера, – сказал Денис.
– С Новым Годом, Денис, – ошалело пробормотала Лерка.
Со двора мы вернулись быстро, мороз всё же не давал долго находиться на улице. Обычно в городе мы с Никитой любили гулять по заснеженным улицам, любуясь грохочущими фейерверками, но сейчас так не получится. Во-первых, трескучий мороз, пять минут и у меня мерзли ноги; а, во-вторых, кроме нашего салюта тут никто не бабахал.
– Вы будете смеяться, но Ростик опять пропал, – вдруг сказал Влад, когда мы расселись вокруг стола, желая подкрепиться. – Я пошел в ванную его проведать и понес ему шампанское, а его там нет.
– Как нет?
Все обернулись к Владу, он стоял на входе держа в руках наполненный фужер.
– Ну так, нет его там и всё, – хмыкнул Влад.
– Ты хорошо смотрел? – проворчал Лева. – Если что, то я уже бахнул шампанского и за руль не сяду.
– За занавеской посмотрел на всякий случай, – ответил Влад, ставя фужер на стол.
– А под пенкой глянул? – съехидничала Карина. – Вдруг он там подпенные ванны принимает?
– Иди сама смотри, – буркнул Влад.
– Мне нельзя, я замужем, – возразила Карина.
– Может быть, он снова умотал на улицу? – предположил Денис.
– Так, стоп, вон его одежда на кресле, – сказал Никита, поднимаясь со своего места и направляясь к креслу, где высился ворох из вещей Ростика. – Так, футболки нет, трусов тоже. Он оделся скорее всего, и где-то по дому бродит. Не мог же он снова без пуховика на улицу отправиться? Давайте его в доме поищем.
Мы вышли из-за стола и снова разбрелись по дому. Теперь Ростик нашелся быстро, он оказывается поднялся наверх и улегся на большую кровать, которую для себя приметили Лева и Карина, и там и уснул. Карина устроила по этому поводу грандиозный скандал, она хотела спать именно там, и нигде больше. Денис, успокоил её, пообещав, что когда вечеринка закончится, то они перетащат Ростика в другое место, а сейчас он там никому не мешает и пусть спит, парню нужен покой. За одним уж решили распределить спальные места для всех. Ксюша и Влад изъявили желание тоже спать наверху, в другой спальне, поменьше. Кстати, Ксюха уже туда свои вещи перетащила. Нам с Никитой досталась совсем крошечная комнатка на первом этаже с двумя тахтами-полуторками. То есть мы с Никитой будем спать на одной тахте, а напротив, через проход, вдоль другой стены – Лерка. Я не стала возражать, завтра Карина с Левой уедут, и мы займем их шикарную спальню. К тому же, у этой комнатки оказалось одно существенное преимущество – из неё можно было сразу попасть в ванную комнату, не выходя в гостиную и в коридор, тогда как всем, кто ночевал на втором этаже, приходилось спускаться для этого вниз. Денис сообщил, что разложит диван в гостиной и ляжет вместе с Ростиком. Роберт сказал, что составит вместе кресла, и ему вполне хватит. На том и порешили.
Вырубили верхний свет, вновь включили музыку и продолжили отмечать Новый Год под мерцание елочных гирлянд. Под конец, когда уже пошли одни медляки, Роберт пригласил меня на танец. Никита уже порядочно клевал носом, и я согласилась. К тому же, до меня Роберт танцевал с Ксюхой, так что ничего подозрительного в том, что он вдруг пригласил меня, не было.
Мое сердце бешено застучало, когда Роберт обнял меня; я вдохнула его запах, от него пахло теплым хлебом. Он увлек меня в темный угол и нежно поцеловал в нижнюю губу, у меня вмиг закружилась голова. Хотя, может быть, тому виной было выпитое шампанское. Как бы мне не хотелось целовать Роберта, я всё же нашла в себе силы вернуть его на танцпол. Я боялась, что Никита нас может увидеть или ребята, к счастью, никто не смотрел в нашу сторону. Рядом с нами в паре танцевали Денис и Лерка. Денис что-то шептал ей на ухо, и она смеялась. Конечно, я была рада за Лерку, что у неё хоть с кем-то мог завязаться роман, а то она ещё ни с кем не встречалась, но с другой стороны, Денис как-то не подходил ей. Он производил впечатление человека, который с легкостью соблазнит почти любую красотку, на что ему слабая больная Лерка?
Когда закончилась композиция, я вернулась к ребятам, как меня ни старался удержать Роберт. Ни диване во всю зевали Влад и Лева, а мой Никита, уединившись в кресле, клевал носом и похрапывал.
– Пошлите спать, – вдруг громко заявила Карина, окончательно вырубив музыку. – Я устала. Денис, ты обещал утащить Ростика из моей кровати.
– Ладно, – вздохнул Денис и так посмотрел на Лерку, будто извинялся за то, что ему пришлось прекратить с ней танцевать. – Влад, помоги мне разложить диван, а то тут механизм заедает, нужно вдвоем. Бери с того конца.
Включили верхний свет, мальчики стали заниматься мебелью, Ксюха и Лерка потащили на кухню тарелки, я тоже хотела им помочь, но сначала мне нужно было увести Никиту. Я растолкала своего парня и повела его сонного и ворчливого в нашу комнату, смежную с гостиной. Расправила постель и уложила его спать, как только он коснулся головой подушки, так тотчас отрубился. Спящий, он всегда такой миленький, я погладила его по волосам и поцеловала в пухлую щечку.
Когда я вернулась, ребята уже разложили диван и приволокли Ростика. Он разлегся по всей постели, разбросав в стороны длинные худые руки и ноги, и моментально уснул.
– Влад, пошли во двор покурим, – предложил Денис, задумчиво оглядывая небольшой кусок дивана, что ему оставил Ростик.
– Пошли, – согласился Влад.
Я взяла оставшуюся на столе салатницу и пошла на кухню, там вовсю орудовали Ксюха и Лерка: мыли посуду, перекладывали одинаковые салаты в одно блюдо, также компоновали бутерброды и шашлыки, чтобы всё вошло в холодильник.
– Каринин салат забыли, – сказала я, ставя салатник на стол. – По ходу, его никто так и не попробовал.
– Ну, завтра попробуют, сейчас запихнем его куда-нибудь, – ответила Ксюха.
– А где, кстати, Карина? – спросила я.
– Карина с Левой давно уже спать ушли, – проворчала Лера, открывая небольшой узкий футляр. Я знала, что там у неё лежит специальный шприц с инсулином.
– Ты как себя чувствуешь? – спросила я у неё.
– Нормально, – протянула Лерка, приготовляя себе место, куда делать инъекцию.
Я отвернулась, с детства не могу смотреть на иглы, шприцы и на всё, что связано с медициной.
– А что с твоим тортом? – переключилась я на Ксюху.
– До него дело опять не дошло, – рассмеялась она. – Ничего, настоится на морозе и ещё вкуснее будет. Я его поставила в большую кастрюлю и выставила на улицу. Хоть он не мясной, и не должен привлечь внимание зверушек, я всё же, на всякий случай, придавила крышку тяжелым предметом.
Закончив все дела на кухне, мы вернулись в гостиную. Роберт, Влад и Денис сидели на ковре возле чугунной печи и о чем-то неспешно беседовали. Ксюха подошла к Владу и обняла его со спины.
– Милый, пошли спать, – прошептала она.
Влад поймал её руку и поцеловал.
– Пошли, – сказал он, поднимаясь. – Обновим нашу спальню, – добавил он с легкой усмешкой.
А мы с Леркой отправились к себе. Проходя мимо ребят, мне показалось, что Роберт и Денис как-то странно на нас смотрят, поэтому я как можно быстрее прошмыгнула мимо них в маленькую комнату.
Никита во всю похрапывал, я сняла платье и колготки, и почувствовала, наконец, облегчение. Натянула свободную футболку, сходила умыть лицо и юркнула к Никите под одеяло, прижалась к его теплому боку. Лерка ещё ходила туда-сюда, умывалась и переодевалась. А я думала о Роберте. Я не могла понять, что происходит, не могла разобраться в себе. Я же очень люблю Никиту, но почему вдруг страстно жажду Роберта? Неужели, я такая дрянная девчонка? Я же всегда была правильная, честная, высокоморальная, презирала ветреных дам, и думала, что со мной вот точно не произойдет ничего такого; но вот встретила Роберта, и в моей душе все ценности перевернулись. Поглощенная этими мыслями, я незаметно уснула.
Сквозь сон мне казалось, что кто-то бродит вокруг дома, какой-то большой зверь, очень большой. Мне вдруг стало страшно, но потом я поняла, что какой бы он ни был, ему не прорваться к нам. Затем я вспомнила, что медведи обладают такой силой и ловкостью, что умеют выдергивать двери, что никакой засов им не помеха, и у меня тут же испуганно застучало сердце. А закрыли ли мы дверь на замок? Хорошо, что мы с Никитой далеко, а вот Роберт, Денис и Ростик спят, можно сказать, что у самого входа. Как-то странно получалось: я вроде бы спала и в то же время рассуждала, словно находилась в бодрствовании.
Между тем большой зверь подошел совсем близко к окну нашей комнатки, мне кажется, я видела его морду, а огромными рогами он проскреб крышу. Это был лось, тот самый, которого я мельком видела из окна нашего джипа. Следуя за нами, он дошел до этого домика. Будто подслушав мои мысли, лось громко фыркнул и выдохнул пар, отчего стекла тут же покрылись морозными узорами.
Я вздрогнула и проснулась. Села на постели и уставилась в окно. Там никого не было, только слабый свет луны проникал сквозь замерзшие стекла. А ведь, правда, на окне появились красивые морозные узоры, я точно помнила, что, когда ложилась спать, было прекрасно видно двор. Я бы сейчас с большим удовольствием зашторилась бы, но, к сожалению, во всем доме на окнах не было ни штор, ни гардин.
Я прислушалась: никто не топтался во дворе, не фыркал и не скреб рогами.
Ну, нет, какой-же это бред, придумать всё это про лося, он же не голодный волк, чтобы идти по нашим следам, тем более по дороге, где ездят машины. Я тихо рассмеялась – сама напридумывала себе страшилок, сама себя и напугала.
Ужасно хотелось пить, я сползла с тахты на ковер, но было неудобно в одной футболке и трусиках идти на кухню, а рыться в темноте в сумке в поисках штанишек было лень, поэтому я завернулась в плед и так пошла.
Было тихо, только сладко сопели ребята, а ещё чудесно пахло смолой от деревянных стен и нашей елкой. Панорамные окна в гостиной тоже покрылись красивым морозным узором. Волшебный лунный свет искрился на изморози, проникал сквозь тонкие снежные рисунки и тускло отражался на елочных игрушках и мишуре. В этом пледе, как в мантии, я почувствовала себя Снежной Королевой, гуляющей по своему замерзшему замку.
Ни диване спали Ростик и Денис; долговязый и худой Ростик развалился, чуть ли не на середине, оставив Денису совсем немного места, тот еле уместился, опустив вниз руки, почти касаясь пальцами ковра. Рядом с диваном, составив вместе кресла, спал Роберт. Он тоже не помещался полностью, свесил ноги с подлокотников. Он немного раскутался, и теперь лунный свет ложился на его спящее лицо и на фактурную грудь. Боже, он ещё симпатичнее, когда спит, длинные черные ресницы красиво лежали на его щеках. Я медленно прошла мимо Роберта, с трудом удерживая себя от того, чтобы не остановиться и не поцеловать его.
Я зашла на кухню и, не включая свет, налила себе в стакан минералки. Отпила и задумчиво посмотрела за окно. На улице было тихо, безмятежно и очень красиво, казалось, что кто-то разбросал на сугробы миллиарды алмазных крупинок, и теперь они все сверкали и переливались в лунном свете.
Вдруг позади меня раздался едва слышимый шорох, я обернулась – в проеме темнела чья-то фигура, и я сразу узнала Роберта. Мое сердце замерло на мгновение, и я чуть стакан не выронила. Боже, я теперь узнаю его всего лишь по одному силуэту. Мои руки заметно задрожали, и я поставила стакан на стол от греха подальше.
– Привет, – шепотом произнес Роберт, подходя ближе. – Ты чего не спишь?
Его руки коснулись меня, и с моих плеч тут же слетел плед.
– Ох, – выдохнула я.
Но Роберт не дал мне его поднять, он схватил меня за талию и рывком усадил на столешницу возле раковины. Его губы тут же впились в мои, он стал жадно целовать меня, затем перешел на шею, оттянул широкий ворот футболки, и я ощутила на своем голом плече его горячие поцелуи.
– Дианочка… солнышко мое… – шептал он, и его голос ласкал меня.
Пару минут я купалась в его нежности, с Никитой у меня никогда такого не было, и это очаровывало меня. Но всё же страх, что меня могут застукать друзья, взял вверх. Я представила, с какой горечью Никита будет глядеть на меня, как мне самой будет чертовски стыдно смотреть ему в глаза, что он разочаруется во мне – и мне стало тошно.
– Нет, Роберт, нет. Нас так могут увидеть, – зашептала я, вырываясь из его объятий.
– Никто не увидит, все спят, – он принялся горячо уверять меня.
– Нет, Роберт, нет. Вдруг Никита проснется? Я так не могу, – запротестовала я, но не смогла найти в себе силы оторвать свои руки от его крепких могучих плеч.
– А мы по-тихому, – прошептал он, рывком сдергивая с моей попки трусики.
– Нет, о, боже! – Я не понимала, как это остановить. – Но я ничего про тебя не знаю, – сказала я первое, что пришло мне в голову.
– Что ты хочешь про меня узнать? – усмехнулся он. – Я, Роберт Чураев, двадцать четыре года от роду…
– Чураев? – перебила я. – У тебя такая же фамилия как название этой деревни?
– Ага, – улыбнулся Роберт. – Я же родом из этих мест, и живу отсюда недалеко. Тут у половины населения такая фамилия.
– А кем ты работаешь?
– Лесорубом, – ответил он.
– Лесорубом? – переспросила я.
Вот почему Роберт был такой сильный, такой мускулистый. Всё от того, что он не сидел сиднем на офисном стуле, а занимался физической работой. Наверное, его и простуда так просто не возьмет и никакой вирус не одолеет, когда как мой Никита валился с температурой даже от легкого сквозняка. Как и я, в принципе, тоже.
– Да, в нашем лесничестве, – ответил Роберт.
– Это ты на работе получил такие отметины? – спросила я, проведя рукой по его рубцам на щеке и груди.
– Нет. – Роберт передернул плечами и сурово сдвинул брови.
– Тогда где?
– Это ожоги из-за пожара, – глухо ответил он.
– В лесу?
– Нет, наш дом сгорел, – нехотя ответил он.
– О, боже, – прошептала я. – Прости, я не знала.
– Я тогда мелкий был, четырнадцать всего, и я спал в тот момент, не знаю из-за чего загорелось. Меня вытащили, а мать и отчим не спаслись, – рассказал он и опустил голову. Наверное, ему трудно было вспоминать об этом.
– Это ужасно, – прошептала я. Обняла его и прижала к себе. Я никогда не встречала людей, перенесших такую трагедию, и не знала, что ему сказать в утешение. – Наверное, ты до сих пор переживаешь и грустишь о них?
– Не особо, – глухо ответил Роберт, высвобождаясь из моих объятий. Поймав мой недоуменный взгляд, он пояснил: – Матерью она была так себе, ей было плевать на меня, она только и делала, что сыпала проклятья на моего настоящего отца, который бросил её одну несчастную и беременную, что из-за меня ей пришлось уехать из большого города и вернуться в убогую деревню, где нет толком работы. Она всё ныла о загубленной молодости и заливала свое горе водкой в компании с отчимом. Хотя, да, по ней я бывает скучаю, всё же мать. А вот по отчиму нет, он меня жестоко избивал, за любую провинность наказывал: морил голодом, закрывал в холодном подполе в тесном ларе с картошкой, куда часто наведывались крысы, или нещадно хлестал плетью. Была у него такая, с деревянной рукоятью, с кожаной плетивой, заканчивающейся пятью хвостами с узелками, куда ещё вплетались свинцовые шарики. До сих пор у меня кое-где отметины от неё остались. Так что хорошо, что отчим сгорел вместе со своей плетью, – зло закончил он. – А мать жаль.
Роберт замолчал, смотря мне в лицо, держа меня за руки, видимо, ждал от меня какой-то реакции. Но я тоже молчала, я была ошарашена услышанным. Мне казалось, что в такой ситуации неуместно сидеть на столе с голой попкой, со спущенными до коленей трусиками, я хотела натянуть их на себя, но он не отпускал мои руки.
– Зато я сразу же встретился со своим родным отцом, которого до этого никогда не видел, – сказал Роберт, и его глаза блеснули в темноте. – И он очень много для меня сделал.
Он отпустил мои руки, и я обняла его, прижала к себе крепко-крепко. И я вдруг почувствовала, как с моих ног на пол слетают трусики.