– Нам бы про отчисления поговорить, – пьяненько протянула Тиамира и отставила в сторону пустой бокал, предварительно заглянув в него. И не заметила, как глоток за глотком выпила все вино. А ведь было налито немало.
Тиамире казалось, что время пришло, – тянуть дальше с неприятным разговором не имело смысла.
– Хорошо, давай поговорим, – согласился Лестат Эш. Он тоже допил вино, можно и перейти к обсуждению проблемы, ради которой бывший студент-эльф нарушил его одиночество, оторвав от созерцания заката. – Ты просишь меня дать тебе возможность подтвердить свою несостоятельность второй раз?
– Ну да, – рвано мотнула головой Тиамира. – Нет.
– Так да или нет? – усмехнулся ректор. – Ты уж определись.
– Я хочу доказать, что смогу достойно пройти практику, – Тиамира вконец запуталась и растерялась.
Она шла на медиану, чтобы заступиться за всех, как считала, несправедливо отчисленных, а в итоге теперь просила только за себя.
– А почему не прошел в первый раз? Чего ты испугался? Боли? Крови? Или того и другого одновременно? – Лестат Эш презрительно прищурился.
Сколько вот таких милых просителей и нежных созданий прошло через его кабинет? Этот студент, если быть точнее студенточка, ничем не отличался от всех прочих. Хотя отличался. Хорошенькая маленькая эльфийка. Этого Лестат Эш отрицать не мог, пожалуй, лучшая из всех, что ему доводилось встретить до этого. И как он не замечал раньше эту молоденькую дитя леса, к которым питал слабость?
– Ничего я не испугался, – огрызнулась Тиамира.
Она и сама не могла объяснить, почему теряла сознание в камере пыток. Ведь это происходило не только во время практики, но и на экскурсии.
– Неправильный ответ. Так почему тебе становилось плохо? – настаивал Лестат Эш. Он не то чтобы не верил, но очень сомневался в словах эльфийки.
Он не спешил, терпеливо дожидаясь момента, когда его собеседница захмелеет и начнет болтать без умолку. Старая истина, что «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке», многократно подтверждала свою правоту. Можно было не спаивать девушку отличным вином, но пить в одиночку не хотелось в этот чудный вечер, а одному бутылки вина многовато. Сколько просил виноделов не поставлять ему в традиционной таре на два бокала, а в уменьшенной – всего лишь на один. Но те выполняли его просьбу ровно через раз.
В кабинете воцарилась полная темнота. Даже угли в камине, когда-то ярко горевшие, теперь рассыпались в прах, оставляя угрюмое напоминание о тепле. Красноватые отблески заката, пробивавшиеся сквозь окна, лишь слегка окрашивали края облаков, не придавая помещению ни капли света. Лестат Эш, обладая магическими способностями и глубоким пониманием человеческой природы, решил вернуть в комнату немного света и тепла. Он осторожно положил небольшое полено в камин и, чиркнув длинной спичкой, вскоре увидел, как пламя зажглось. Лестат Эш подкинул еще несколько поленьев, и вскоре огонь начал весело трещать, освещая углы и придавая комнате уютную атмосферу.
Теперь, при свете камина, он мог лучше рассмотреть лицо своей собеседницы. Тиамира, молодая эльфийка с выразительными ореховыми глазами, сидела напротив него. Не сказать, чтобы она была красива, скорее наоборот, но что-то невозможно притягательное в ее облике девочки-мальчика все же было. Лестату Эшу прекрасно были видны изменения в ее настроении.
Он не был верификатором в строгом смысле слова, но как и большинство высших магов, обладал даром различать правду и ложь, а также читать эмоции живых существ. Это был не просто дар, а умение, отточенное годами практики и наблюдений.
– Так как? – переспросил Лестат Эш, глядя на девушку с интересом.
Тиамира пыталась подобрать правильные слова, но они не шли на ум, а язык заплетался, не желая произносить правильно те, что удалось вспомнить. Она не понимала, зачем так сильно напилась. До этого вечера она ограничивалась лишь соком и водой, а теперь выпила целый бокал вина. И вино совсем даже не расслабило ее, как ожидалось, а только усилил ее внутренние терзания.
– Меня охватывала паника… Даже не паника, а ужас, – наконец выдавила она из себя, и в её голосе звучала искренность. – Это будто я лежу на пыточном столе, простите, на операционном, а тот, кто рядом, не может мне помочь. И я умираю… Я ведь на самом деле умирал.
– Умирал, – произнес Лестат Эш без эмоций в голосе. – Но на свежем воздухе тебе становилось лучше, и ты снова возвращался к жизни, – продолжил он с легкой иронией. – Значит ли это, что ты не умирал, а только притворялся? Если бы ты действительно умер, свежий воздух не помог бы.
– Нет, так! – горячо воскликнула Тиамира. Несмотря на хмель и легкое головокружение, её разум был ясен, и мысли были четкими, как никогда. Она не понимала, почему Лестат не верит ей. – Когда я стоял за дверью бывшей камеры пыток, я не лишался чувств. Но как только шагнул внутрь, всё изменилось…
Лестат Эш почти не слушал оправдание девушки, пытался понять, что скрывается за ее словами – страх, ужас, боязнь вида крови или все же нечто иное. Он и сам сталкивался с нечто подобным, когда приходилось делать выбор между жизнью и смертью, между реальностью и иллюзией.
– Понимаю… Понимаю… Надо преодолеть свои страхи, подойти к «пациенту», вспомнить теорию и применить ее на практике. Но от вида крови, криков и прочего снова начинали трястись руки, кружиться голова… А затем следовала потеря сознания… Тебя выносили за дверь… И все повторялось. Ты приходил в себя… Сколько раз было так, прежде чем тебя признали профнепригодным?
– Четыре, – призналась Тиамира понуро. Она почти не солгала, просто умолчала, что ей плохо стало еще один раз на экскурсии, когда никакого операционного стола в пыточной и в помине не стояло. А к Арману, истекавшему кровью, она порывалась на самом деле подойти четыре раза. И все четыре раза оказывалась на полу в коридоре…
– Так о каком втором шансе ты просишь? – презрительно скривился ректор. – Это будет уже, как минимум, пятый по счету. Или у меня с арифметикой плохо? – добавил он усмехнувшись.
– Дайте попробовать себя в настоящей операционной, а не… – Тиамира не смогла вспомнить подходящее слово, которое никак не шло в голову, чтобы без ругательств обозвать камеру пыток. Опять же она выпила. Может, и это ей поможет?
– Хорошо… Пойдем…
Лестат Эш встал с кресла и протянул руку студентке.
С огромным трудом Тиамире удалось выбраться из мягкого кресла, даже встать на ноги, но те ее подвели – она покачнулась и стала падать, ну совсем, как в пыточной камере.
Лестат Эш подхватил Тиамиру под мышки и, словно она была легкой как перышко, понес по бесконечным переходам университета. Его уверенные шаги гулким эхом раздавались по пустым коридорам.
Сначала они направились вниз, к казематам старинной тюремной башни, где когда-то заключенные испытывали на себе все ужасы человеческой жестокости. Лестат Эш поставил Тиамиру на пол перед дверями пыточной, и его голос прозвучал с властным оттенком: «Показывай. Я хочу воочию убедиться в правдивости твоих слов».
Не лгите вампирам, особенно высшим магам, они прекрасно смогут отличить правду от лжи.
В этот, казалось бы, ответственный момент, когда она должна убедить ректора в истинности рассказанного ею, Тиамиру охватил первородный ужас. Нет, в обморок она непременно упадет, к травнице не ходи. Но мысль о том, что сейчас ей придется ступить за дверь, где ее всегда охватывало чувство тревоги и страха, казались невыносимыми. Кто придет ей на помощь, если она рухнет без памяти в этом ужасном месте? Лестат Эш? Вряд ли. Ректор был известен своей холодностью и бесчувственностью, он никогда не проявлял ни сочувствия, ни жалости, даже к собственному сыну. Все в университете знали об этом. Так и бросит ее там умирать в одиночестве. Но и не войти в камеру пыток Тиамира не могла. Как она еще докажет, что всякий раз оказываясь внутри этого зловещего помещения у нее темнело в глазах? И это истинная правда.
Тиамира осторожно сделала шаг вперед, затем еще один – за порог пыточной, датчик движения сработал, невозможно яркий свет ослепил ее. Тиамира зажмурилась, но, собравшись с силами, приоткрыла сначала один глаз, затем другой. Комната выглядела знакомо, но в то же время совершенно иначе. Ничего не напоминало о том, что здесь резали, калечили, почти убивали, а потом лечили студентов-медиков – ни операционного стола с крепкими ремнями, ни хирургических инструментов. И даже освещение другое – не та пыльная лампа, дававшая скудное освещение. Но стены те же – голые, замшелые. Пыточных инструментов тоже не было – их расставляли в бывшей камере пыток только тогда, когда проводили экскурсии, а студенты в это время разъезжались по домам…
Она сделала еще один осторожный шаг внутрь, затем еще один. И на этот раз в голове зашумело, но уже не от выпитого вина, а от нарастающего чувства тревоги. Животный ужас сковал все ее тело. Она почувствовала, как сердце забилось быстрее, а дыхание стало прерывистым.
Тиамира обернулась к ректору, и в ее взгляде читались не только страх и ужас, но и решимость. Лестат Эш стоял в коридоре со сложенными на груди руками и, казалось, смотрел на нее с полным безразличием. Тиамира жалобно взглянула на него, вздохнула, словно хотела что-то сказать, но не смогла произнести ни слова – сознание помутилось. Она попыталась схватиться рукой за стену, дверь, хоть за что-нибудь, чтобы не упасть…
Пришла в себя Тиамира в коридоре – какая-то добрая душа усадила ее на пол, привалив к стене. Напротив нее на корточках сидел ректор Лестат Эш и внимательно рассматривал ее.
«Не бросил умирать молодой в пыточной, – мелькнула мысль у Тиамиры, и не смогла удержаться от внутренней усмешки. – И на том спасибо».
Она попыталась улыбнуться, но получившаяся гримаса была скорее кислой, чем радостной. Тиамира чувствовала, как внутри неё борются страх и благодарность. Вокруг царила тишина, лишь издалека доносились приглушенные звуки музыки и смех – студенты продолжали отмечать медиану.
– Все еще хочешь пройти в университетскую операционную? – невозмутимо поинтересовался Лестат Эш.
Тиамира слабо кивнула. Она никак не могла взять в толк, зачем ректор с ней нянчится, ведь уже стало понятно, что камеру пыток ей не пройти, а в операционную студентов не допускали, разве что по спецпропускам. Хотя… Затеплилась слабая надежда… А вдруг сам ректор ей разрешит войти в святая святых медицинского факультета?
Лестат Эш, заметив её колебания, подхватил Тиамиру под руки, встряхнул, и, несмотря на её протесты, поставил на ноги. Но тут же осознал, что до операционной, находившейся на верхнем этаже башни, она не дойдет самостоятельно. С лёгкостью, как будто девушка была всего лишь куклой, он закинул её на плечо и направился к лифту.
Тиамира, чувствуя себя одновременно смущённой и взволнованной, пыталась осмыслить ситуацию. Она знала, что операционная – это место, где спасают жизни обреченных на смерть, где решаются судьбы пациентов, где каждый шаг может иметь решающее значение. В её воображении уже возникали образы хирургических инструментов, стерильных простыней и сосредоточенных лиц врачей, которые, как она мечтала, однажды станут её коллегами.
Лифт достиг нужного этажа, двери распахнулись, и Лестат Эш наконец поставил свою ношу на пол в длинном коридоре, освещённом яркими лампами. Стены украшены фотографиями известных хирургов и их успешных операций…
– Пробуй, – Лестат Эш мягко подтолкнул эльфийку, которая нервно переминалась с ноги на ногу, в сторону ярко освещенной комнаты, где царила стерильная атмосфера. – Там сейчас все убрано, я бы сказал, что даже стерильно, все подготовлено к следующей операции. Входи, не стесняйся.
Оба были облачены в хирургические костюмы, которые плотно облегали их фигуры, и на руках у них были тонкие латексные перчатки. Ноги защищали бахилы, лица – маски. Даже глаза были защищены специальными очками, что придавало им вид настоящих медиков. В таком облачении не осталось ни одной частички обнаженного тела, ведь проще было избавиться от костюмов и другого снаряжения, чем снова проводить стерилизацию операционной.
Еще принимая специальный душ, Тиамира ощутила, как внутри нее нарастает тревога. В глубине души она понимала, что не пройдет операционную – ни за что ее не восстановят. Мысли о том, что и эта попытка может оказаться напрасной, терзали ее. Но попытка не пытка. Тиамира решительно распахнула дверь, и в тот же миг ее ноги подкосились, и она рухнула как подкошенная на кафельный пол коридора, так и не сделав ни шага.
Очнулась она уже в кресле перед камином в кабинете ректора. Лестат Эш, высокий и статный, как всегда, выглядел совершенно невозмутимым. Он сидел в другом кресле, и в его взгляде не было ни тени беспокойства. Казалось, будто они никогда не покидали уютную комнату, наполненную теплом и светом.
– Ну что? – произнес он, заметив, что девушка, наконец, пришла в себя. – Продолжим обсуждать твою несостоятельность как врача? Или, может, лучше завершим этот разговор, который не имеет смысла?
– Я, пожалуй, пойду, – мрачно отозвалась Тиамира. Она была еще пьяна, хмель полностью не выветрился, но уже была в состоянии добрести до жилых помещений. А завтра отправится куда-нибудь, но только не домой, – она все поняла.
– И все же, – продолжал Лестат Эш, не спеша выставлять бывшую студентку за дверь своего кабинета, – я думал, что ты более любопытна, чем оказалась на самом деле. Тебя не интересует, почему ты потеряла сознание перед операционной? Ты ведь даже не вошла туда.
Тиамира отрицательно покачала головой. Зачем говорить лишнее? Она и без слов ректора осознала, что мечты о карьере лекаря разрушились, разлетелись в прах.
– И все же, – настаивал Лестат Эш, – расскажи мне, что ты почувствовала. Или, может, увидела?! Уйти всегда успеешь, – добавил он, заметив, как девушка колеблется.
– Не там внизу в пыточной, – Тиамира потрясла головой и поежилась от воспоминаний. – В операционной – это настоящий ужас, боль и кровь. Ужас испытывает хирург, который пытается спасти пациента, а боль – это то, что чувствует сам пациент. А кровь… Она повсюду. Никакая уборка или стерилизация не помогут от нее избавиться. В камере пыток все кажется не таким реальным. А старое, точнее, древнее, почти не ощущается.
– И ты это чувствуешь головой? – усмехнулся ректор, не веря своим ушам. Он видел, как студентка потеряла сознание и рухнула на пол, как подкошенная. На занятиях все было понятно – не все выдерживали зрелище ран, крови и истошных криков «пациентов». Но там в операционной не было никого. Ничего и никого. Пустые помещения, как в заброшенном здании. Как такое могло быть?
– Нет, – отрицательно помотала головой Тиамира. – Не головой. Где-то здесь, – и она сложила руки на груди. – Уже потом мозг явственно видит картинки, словно я сам там, где меня нет и не может быть. Я знаю, как помочь умирающему… Ведь последний пациент в операционной умер. Умер?
Лестат Эш кивнул. В его операционных умирали редко. Но все же умирали…
– Хочу это сделать, помочь, облегчить страдания, но мозг почему-то отключает мое тело. Но я знаю, как спасти пациента! – почти выкрикнула Тиамира. – Почему голова не дает мне этого сделать?
– Все более чем просто, – спокойно произнес Лестат Эш. – Ты все очень близко принимаешь к сердцу. И твой мозг, чтобы ты не умер сам, просто отключается.
– Но я же ничего не вижу! – возмутилась Тиамира. – Почему мой мозг все равно отключает тело?
– О! – протянул Лестат Эш. – У тебя очень интересный талант. Дивный дар, я бы так сказал. Ты видишь прошлое, чувствуешь его во всех подробностях. Особенно то, что связано со смертью, болью, кровью… И если тебе не помочь…
Тиамира замерла. Какой такой дар? Ведь чувствовать прошлое подвластно только магам. При чем здесь она? Она травница. Ректор ошибается.
– Я неправильно выразился, – меж тем прервал ее размышления Лестат Эш. – Ты не видишь само прошлое, но через тебя проходят все сильные эмоции, сопровождавшие то событие. Талант со временем может раскрыться больше, тогда ты сможешь и видеть, и описывать прошлое во всех подробностях. А может и не раскрыться. Но в любом случае эмоции ты уже ощущаешь. И это факт.
– И что мне делать? – жалобно всхлипнула Тиамира.
Вот спрашивается, к чему ей такой бесполезный дар, от которого одни сплошные неприятности. Она держалась изо всех сил, чтобы не разреветься.
– Обуздать эмоции, – невозмутимо отозвался Лестат Эш. – И я могу помочь тебе в этом, – предложил он. – Но боюсь, плата окажется для тебя непомерно высока.
– Сколько? – непроизвольно вырвалось у Тиамиры. Она уговорит отца все продать, возьмет кредит в банке, займет у друзей. Только бы ее оставили в университете с этим бесполезным даром!
– Что сколько? – в первое мгновение Лестат Эш не понял, о чем вообще спросила студентка. – Ах, плата! Речь не о деньгах. Тебе нужны светлая голова, трезвый ум, крепкая рука. Этого добра у тебя с избытком и без меня хватает, я вижу. Но еще тебе потребуется холодное сердце… – добавил ректор. – А оно у тебя слишком нежное и горячее. И чтобы ты не пал, точнее, пала смертью храбрых на поле битвы за жизнь и здоровье пациентов, твой мозг отключает тебя от окружающего мира каждый раз, когда ты начинаешь все принимать слишком близко к сердцу, пропуская чужую боль через себя.
– И как мне быть? – растерялась Тиамира. Она такая какая есть. И ничего с собой поделать не могла.
– Мы заключим с тобой договор. По нему ты получишь холодное сердце, а мне отдашь свое горячее, – ухмыльнулся Лестат Эш.
– Мне что, операцию делать будут? – ужаснулась Тиамира.
– Дурочка! – хмыкнул Лестат Эш. Даже какое-то подобие улыбки тронуло его губы. – Договор магический. Никакой операции не потребуется… Но вот еще что…
Тиамира напряглась. Не верила она, что все так просто. С магами приходилось быть настороже, ожидать любого подвоха.
– Ты же понимаешь, что все это не даром. Платой будет твое тело. Я и только я буду владеть им безраздельно, буду иметь тебя, когда хочу, как хочу и сколько хочу.
Тиамира судорожно сглотнула – остатки хмеля как рукой сняло. Ректор понял, догадался, почувствовал, пока носил ее на руках по университету, или что-то еще, что она девушка, а не парень, за которого себя выдавала два с половиной года.
– У меня есть время на раздумье? – спросила Тиамира.
– Есть, – милостиво разрешил Лестат Эш, – можешь подумать, пока я ворошу угли в камине…