За власть всегда приходится платить. Вопрос лишь в том, насколько высокой окажется цена и кому придется раскошелиться. Рохан знал это как никто другой. А еще знал, что тревожиться не о чем. Подумаешь, придется пролить немножечко крови, разбить кому-нибудь сердце или сломать палец. Для настоящих друзей это мелочи, верно?
Впрочем, не то чтобы они у него имелись.
– Спроси, зачем ты здесь, – тихо повелел Хозяин. Его приказ рассек воздух, будто лезвие меча.
Хозяин «Милости дьявола» обладал нешуточной властью и воспитывал Рохана как сына – беспринципного, услужливого, всё как заповедал Макиавелли. Еще в детстве Рохан усвоил, что в этом тайном подземном дворце знание – своего рода валюта, а невежество – непростительная слабость. И что задавать вопросы не стоит.
Он лукаво улыбнулся, эта улыбка – такое же оружие из его арсенала, как коллекция ножей и секретов, собранная за долгие годы.
– Спрашивают только те, кто не может добыть ответы другими способами.
– А ты освоил их в совершенстве, – поддержал Хозяин. – Наблюдение, манипуляции, способность действовать незаметно и подчинять себе аудиторию.
– Еще и приятная внешность, – добавил Рохан. Он затеял опасную игру, но лишь потому, что в другие играть попросту не умел.
– Раз сам спрашивать не хочешь… – Хозяин обхватил пальцами рукоять изысканной серебряной трости. – То вопрос задам я: скажи-ка, Рохан, зачем я тебя сюда призвал?
Вот оно! Рохан ответил без тени сомнения.
– Обсудить наследство.
Со стороны могло показаться, что «Милость дьявола» – это потайной игорный дом, о котором знают лишь самые состоятельные и влиятельные аристократы. Но этим дело не ограничивалось. «Милость» была историческим наследием, теневой силой, местом, где заключались сделки и решались судьбы.
– Всё верно, – подтвердил Хозяин, – нужен наследник. Мне осталось жить года два, максимум – три. До тридцать первого декабря следующего года я должен вручить корону преемнику.
Кто-то другой уцепился бы за упоминание о скорой смерти, но только не Рохан. За последние двести лет контроль над «Милостью» передавался лишь четырежды. Каждый раз – молодому наследнику, и на всю жизнь.
Именно к этому Рохан всегда и стремился.
– Я не единственный вариант?
– С какой стати? – спросил Хозяин, и вопрос был отнюдь не риторический. «Давай, малыш, докажи, что я не прав».
«Я знаю «Милость» вдоль и поперек, – подумал Рохан, каждую тень, каждую уловку. А члены клуба знают меня. Знают, что со мной лучше не ссориться. Про мои качества – во всяком случае самые приятные – вы уже упомянули».
Но он использовал другую тактику.
– Мы оба знаем, что я блистательный ублюдок.
– Это я тебя сделал таким. Но есть на свете награды, за которые нужно побороться.
– Я готов! – Рохан почувствовал то, что ощущал всякий раз, когда выходил на ринг, понимая, что боль неизбежна и не имеет никакого значения.
– С тебя потребуется взнос, как в покере, – уточнил Хозяин, перейдя сразу к делу. – Чтобы выиграть контроль над «Милостью», придется сделать ставку. Десяти миллионов фунтов должно хватить.
Рохан тут же начал машинально прочерчивать в уме маршруты до заветной «короны». Тут же высветились некоторые возможные маневры, и шестое чувство мгновенно пробудилось.
– А в чем подвох?
– А подвох, мальчик мой, тот же, что и всегда, в свое время с ним столкнулся и я, и все мои предшественники, начиная с самого первого наследника. Заработать нужную сумму в стенах «Милости» нельзя, как нельзя и использовать рычаги, которые предоставляет игорный дом. Ты не сможешь находиться в «Милости» и действовать от ее имени. А еще строго-настрого запрещается просить и принимать помощь от членов дома.
За пределами «Милости» Рохан был никем. Даже фамилией, и той похвастаться не мог.
– Ты должен покинуть Лондон в ближайшие двадцать четыре часа. Вернешься, когда у тебя на руках будет сумма взноса.
Десять миллионов фунтов! Это не просто задача со звездочкой – это изгнание.
– В твое отсутствие, – продолжал Хозяин, – роль фактотума[1] на себя возьмет герцогиня. Если не сможешь добыть деньги, сделаю наследницей ее.
Всё как полагается: игра, ставки, риски.
– Уходи, – велел Хозяин, загораживая дорогу в покои Рохана, – немедленно!
Рохан знал Лондон как свои пять пальцев и мог перемещаться по любому району – и богатому, и бедному – незаметно, будто призрак. Чего он не мог, так это вернуться в «Милость» – впервые с тех пор, как ему исполнилось пять.
«Ищи брешь! Ищи лазейку! Ищи слабое место!» В мыслях царил такой хаос, что Рохан решил сперва найти пиво.
Рядом с пабом, который он себе присмотрел, дрались две собаки. Та, что была поменьше, чем-то напоминала волка. Она явно проигрывала. Вмешательство в этот поединок вряд ли можно назвать мудрой тактикой, но в тот момент Рохан и не претендовал на титул великого мудреца.
Отогнав крупную собаку, которая тут же убежала, Рохан вытер кровь с руки и опустился на колени рядом с маленькой. Она зарычала. Рохан улыбнулся.
Дверь паба открылась. Внутри орал телевизор, ведущий рассказывал:
– Нам приходят сообщения о том, что первая ежегодная «Грандиозная игра», масштабное головокружительное состязание, организованное и спонсированное Эйвери Грэмбс, наследницей Хоторнов, подошла к концу. Победителя, который получит семнадцать миллионов долларов, вот-вот объявят в прямом эфире…
Дверь захлопнулась.
Рохан поймал волчий взгляд спасенной собаки.
– Ежегодная игра, – вполголоса повторил он. Стало быть, ровно через год ее снова организуют. У него есть время, чтобы всё спланировать и подготовить. К счастью, Эйвери Грэмбс никогда не была членом «Милости дьявола».
«Ну здравствуй, лазеечка!» Рохан поднялся. Взялся за ручку двери паба и опустил глаза.
– Идешь? – спросил он собаку.
Владелец мгновенно узнал Рохана.
– Что будете?
Даже лишившись такого мощного фундамента, как «Милость», человек с умениями и репутацией Рохана прятал в рукаве парочку карт, которые можно при случае разыграть.
– Пинту пива мне, собаке – стейк. – Тут он улыбнулся уголком губ. – И транспорт из Лондона. Сегодня же.