Так вот почему Хизер попросила не отказывать: они оба знали, во что меня втягивают, а я была совершенно к этому не готова.
– Это не… Ты что… Я не… – только и бормотала я, не в силах закончить ни одну фразу.
Да чтобы я гипнотизировала Мейсона Бекета? Ни-за-что!
У меня был план – держаться от него как можно дальше, а вот желания провести еще хоть минуту в обществе этого лживого негодяя совершенно не было.
– Ты всегда так четко формулируешь мысли, – задумчиво произнес Мейсон, и на лице у него появилась невыносимая ухмылка. – Я видел ролик в соцсетях – как ты вылечила девушку от тревожности.
Он сделал такой акцент на слове «вылечила», что вся фраза прозвучала с издевкой.
– И решил составить матери компанию? Доказать, что я морочу ей голову? Она же ясно сказала: я помогла. Уж прости, если ты не это хотел услышать. И, повторяю, я тебя не задерживаю.
Он и не пошевелился.
– Мама долго не могла справиться с бессонницей. С тех пор, как умерла бабушка, она провела много ночей, не сомкнув глаз. Это сильно сказалось на ее повседневной жизни.
Его голос изменился, стал мягче. Я напряглась, почуяв подвох. Он так говорил, только когда ему было что-то нужно.
– И ты права: похоже, она действительно думает, что ты помогла ей.
Похоже? Она думает?
– Дело не только в том, что она думает. Множество медицинских исследований подтверждают эффективность гипноза, особенно в борьбе с бессонницей. Это научно доказанный факт. Хочешь – сам поищи в интернете. Я не какая-нибудь знахарка, шаманка или кем ты там еще меня считаешь. Я отношусь к делу серьезно и знаю, что гипноз работает.
Он поднял руки в знак капитуляции. Решил меня успокоить. Да пошел он!
– Так дай мне убедиться самому.
– Я не работаю с теми, кто мне отвратителен.
После этих слов он встал и подошел к кушетке рядом с моим креслом. Обычно клиент ложился и расслаблялся, а я садилась в изголовье, чтобы меня было лучше слышно.
Но Мейсон устроился напротив – так, что наши колени почти соприкасались. У меня немного закружилась голова. Это неправильно! Вместо того чтобы испытать очередной приступ гнева, я впала в полнейшую растерянность.
Под его внимательным взглядом я перестала дышать. Совсем позабыла, как он хорош собой, а ведь, повзрослев, он стал намного привлекательнее.
– Покажи мне, – мягко произнес он, и от его просьбы мое сердце пустилось галопом. – Дай посмотреть, как ты это делаешь.
– Вот еще, – выдавила я, проглотив ком в горле. – И не подумаю. Я не обязана тебе ничего доказывать.
Его глаза – светло-карие, как и прежде, – смотрели так пристально, что я не могла пошевелиться.
Он и раньше действовал на меня гипнотически, вот и сейчас я снова попалась.
– Ну пожалуйста. – Мольба в его голосе пошатнула мою решимость.
Чертовы взбунтовавшиеся гормоны!
– Боюсь, мы не сработаемся, – сказала я со всей твердостью, на которую была способна.
– Только потому, что я не пошел с тобой на бал семь лет назад?
– Это не…
Неужели он думал, что я злюсь из-за танцев?
– Ты ведь меня поэтому ненавидишь, да?
Я усмехнулась.
– Ты прекрасно знаешь почему.
– Знаю, я тогда не пришел.
Я снова рассвирепела.
– Очень мило с твоей стороны считать, будто я все эти годы злилась из-за того, что ты, видите ли, не явился.
– По-твоему, я милый? – тут же встрял он.
– Это не то, что… ты вообще неправильно… – Я набрала в грудь побольше воздуха. – Можешь сколько угодно считать себя уникальным, но самовлюбленные идиоты существовали и до тебя. Думаешь, лишившись великой чести потанцевать с тобой, я еще и сон потеряла? Уверена, я была не первой, кого ты продинамил.
– Ты для меня первая – и единственная.
Зачем он так говорит? «Первая и единственная женщина, которую я продинамил» – это что, романтично?
– И от этого я должна почувствовать себя особенной?
– Нет. Я хотел объяснить.
Он двинулся, словно собираясь взять меня за руку, и мое сердце замерло… Однако ничего не произошло.
«И слава богу!» – попыталась убедить себя я, но в горле встал ком разочарования.
– Так объясняй.
Я положила руки на колени и крепко сцепила пальцы, чтобы они меня не выдали. Мейсон ужасен – и мой мозг был совершенно согласен с этим фактом, вот только тело никак не желало слушаться.
Он вздохнул и почесал тыльную часть шеи. От этого до боли знакомого движения сжалось сердце. Он делал так, только когда нервничал или расстраивался.
Может, это вообще был просчитанный ход? Тогда расчет определенно сработал: выстроенная мной защита отчасти пала. Отвратительно.
– Я вел себя как дурак, мной управляли гормоны. – Он криво усмехнулся, что произвело на меня тот же эффект, что почесывание шеи. – Я правда хотел пойти с тобой на бал. Я собирался рассказать об этом маме, но она опять завела пластинку о том, что мы наверняка будем вместе и поженимся, и, признаюсь, меня это отпугнуло. Родители были в процессе развода, так что отношения представлялись мне в мрачном свете. Я хотел всего лишь потанцевать с тобой, а мамы уже планировали наше совместное будущее. Я понял: если они узнают, что я тебя позвал, житья мне не дадут. А я еще не был готов к серьезным отношениям. Я повел себя как трус. Нужно было позвонить тебе, а не прятать голову в песок.
– Почему ты сразу не сказал?
Моя мама была ничуть не лучше, я бы все поняла.
– У меня только одно оправдание: я был семнадцатилетним мальчишкой. Люди в этом возрасте не отличаются великими способностями вести диалог. Мне жаль, что так вышло. Очень жаль, правда. Если бы я знал, что причиню тебе такую боль и разрушу нашу дружбу, то никогда бы так не поступил.
Извинения меня очень тронули, но в то же время я продолжала люто его ненавидеть. Как такое вообще возможно?
– Нашу дружбу разрушило не это.
– А что?
Я медленно закрыла и вновь открыла глаза. Он хочет, чтобы я произнесла это вслух? Снова испытала все те эмоции? Нарочно делает вид, что не понимает, о чем речь? Сам пусть играет в эти игры! Не обязана я ему ничего объяснять и не хочу унижаться еще сильнее.
– Становиться твоим клиентом я не собираюсь. Только один сеанс, – попросил он, будто понимая, что больше ничего от меня не дождется, – а потом я уйду, и не стану впредь тебя беспокоить.
Почему он так настойчив? Меня разрывали смешанные чувства: с одной стороны, хотела, чтобы он ушел прямо сейчас, а с другой – возможность избавиться от него навсегда была донельзя привлекательной, особенно учитывая, какие головокружительные, дразнящие и необъяснимые эмоции он у меня вызывал.
И в то же время хотелось показать ему, на что способна. Пусть знает, что я профессионал и хорошо выполняю свою работу. Похоже, необходимость во всем с ним соревноваться никуда не делась.
– Вряд ли…
Должно быть, он почувствовал мои сомнения и решил нанести последний удар:
– Та Саванна Синклер, которую я знал, в жизни бы не спасовала перед трудностями.
Он пододвинулся ближе – или мне только показалось? – и, зажав ладони между ног, наклонился в мою сторону. Наши колени соприкоснулись. Его пальцы были так близко, что он мог до меня дотронуться. Пришлось собрать всю свою волю, чтобы не отпрянуть назад. Я не хотела показывать Мейсону, что его присутствие до сих пор так сильно меня тревожит.
Я-то знала, чего он добивается.
Знала, но его фокусы по-прежнему работали. Даже под коленками вспотело. Как будто моя страсть сохранилась в мышечной памяти еще с подростковых времен и от нее никак не избавиться.
Словно я опять та девчонка, влюбившаяся в него по уши и готовая на все, о чем бы он ни попросил.
Ему лучше уйти. Я уже открыла было рот, чтобы сказать об этом, но слова почему-то не шли.
– Я прочитал интервью, в котором ты говорила, что все поддаются гипнозу.
Какая-то тревожная часть моего мозга тут же забеспокоилась: зачем Мейсон вообще читал интервью со мной? А другая – зацепилась за приятную мысль, что он искал информацию обо мне, интересовался, даже понимая, как сильно я его ненавижу.
– Я сказала «почти все». Некоторые – не поддаются, – поправила я против своей воли.
Господи, да я же пытаюсь его впечатлить! Многие смотрят на меня свысока, будто я занимаюсь какой-то ерундой. Особенно когда сравнивают со Сьеррой: мы обе помогаем людям, но по-разному. Вот только она – уважаемый медицинский специалист, а я – ее чокнутая сестричка.
– Большинство даже не замечают, что впадают в транс в течение дня.
– Правда? – недоверчиво спросил он.
– Если ты когда-нибудь задумывался за рулем, предавался мечтаниям или был так захвачен книгой или фильмом, что просто отключался от всего, это и было гипнотическое состояние.
Кажется, мои слова немного удивили Мейсона.
– Выходит, если со мной такое бывало, я поддаюсь гипнозу?
Я кивнула.
Тогда он улыбнулся, и от этой искренней улыбки в уголках его глаз появились морщинки.
– Значит, я подхожу. Загипнотизируй меня. Давай, Синклер, покажи мне, на что способна.
Последний раз Мейсон называл меня по фамилии еще в школе. И я снова растаяла, не в силах сопротивляться. Что ж я такая бесхребетная?
– Времени мало. С новыми клиентами я обычно провожу вводный сеанс, на котором объясняю, как работает гипноз, и узнаю, что человеку хотелось бы изменить, и только после этого мы договариваемся о сеансе гипноза.
– Проверь свое расписание. Запись на одиннадцать тоже моя, так что у нас полно времени.
В недоумении я открыла на телефоне приложение с графиком. На десять часов у меня был записан Феликс Моррисон, а на одиннадцать – Джонни Даймонд. Надо же так глупо попасться! Так звали персонажей из сериала «Не опаздывай на занятия!», который мы с Мейсоном когда-то смотрели вместе.
Мы любили сидеть рядышком, почти соприкасаясь руками, иногда задевая друг друга плечом. В общении с Мейсоном я всегда видела столько смыслов, сколько он туда и не вкладывал.
Я посмотрела на него снизу вверх, огонь в его глазах все не угасал. Пора завязывать с этим. Я уже не та наивная девчонка и не поддамся его очарованию.
Наверное, лучше выполнить его просьбу. Я знала, каким настойчивым он мог становиться, когда ему было что-то нужно.
«Жаль только, что я сама ему была не нужна», – вздохнула часть меня, и я прогнала эту мысль.
Проще смириться и уступить. Тогда он уйдет, и мне больше не придется думать о нем, пытаться угадать, каким парфюмом он пользуется, потому что аромат был очень, очень приятный, или разглядывать появившуюся на его острых скулах легкую небритость того же русого, карамельного цвета, что и волосы, но с небольшой рыжинкой, и мучиться вопросом, что было бы, если бы он меня поцеловал, как ощущалось бы прикосновение этой щетины к моей коже… Я глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя.
Мейсон смотрел на меня так, будто точно знал, о чем я думала, и от этого становилось еще хуже.
Он опустил пламенный взгляд к моим губам, и они тоже загорелись в ответ.
– Зачем? – только и удалось выдавить мне. Я прочистила горло. – Скажи, зачем тебе это, и я все сделаю.
Он немного отклонился назад, и наложенное на меня заклинание развеялось.
– Допустим, я пишу статью о гипнотизерах и решил, что нужно начать с тебя.
Я слегка покраснела. Ну конечно. Разумеется, все дело в его работе, а не… не в том, что могло быть между нами.
«Да между нами вообще ничего не было», – напомнила я своему разыгравшемуся воображению. Да, возможно, он действительно хотел пойти со мной на бал, но не пошел. А потом еще и пустил про меня настолько мерзкий и подлый слушок, что прохожие на улице и по сей день косо посматривают в мою сторону.
Я – лишь средство для достижения цели.
А потом я подумала о его милой матушке, которая всегда так добра ко мне. Она ведь попросила меня уступить, и я могу выполнить ее просьбу.
Значит, он хотел сеанс для своей статьи? Что ж, мне уже доводилось работать с журналистами.
Сеанс гипноза – не такая уж большая плата за то, чтобы он наконец-то от меня отстал и его мама была довольна.
Потому что теперь, когда он рядом, я начала вспоминать то, что предпочла бы забыть.
И хотела того, чего не следовало бы хотеть.
– Я согласна, – сказала я, гадая, не пожалею ли потом об этом.
Знала ведь, что пожалею.