Вечером я пришла домой и ухитрилась тихонько пробраться в свою комнату, избежав встречи с мамой, которая оставила мне одиннадцать голосовых сообщений. Вновь жить с родителями мне совсем не нравилось, но только так я могла закончить магистратуру и получить диплом психотерапевта.
Сьерра ждала в комнате. Это хорошо: нужно ведь кому-нибудь пожаловаться на Мейсона Бекета и его внезапное возвращение в Плайя-Пласида, а также обсудить, что значили его слова и удастся ли Бриджит затащить его на свидание. Я разразилась долгой тирадой, от которой глаза у Сьерры становились все круглее и круглее.
Слушая меня, она кивала, несколько раз даже одобряюще хмыкнула. В конце концов, даже пыталась сменить тему, но я была неумолима и хотела говорить только о Мейсоне.
Именно поэтому я избегала встречи с мамой. Она тоже хотела говорить только о Мейсоне.
И о том, почему мы с ним должны быть вместе.
Не в настроении я для таких разговоров.
В какой-то момент сестре удалось выскользнуть из моей комнаты, а я, увлеченная своим потоком слов, этого даже не заметила.
Я решила лечь спать, чтобы забыть обо всем и вернуться к проблеме утром на свежую голову. Вот только ничего не вышло: всю ночь ворочалась, думая о его словах, о своих ответах и о Бриджит, решительно настроенной пойти с ним на свидание.
Да почему меня вообще должно это волновать?
Солнце уже встало, а ответ я так и не нашла, только вся измоталась. Я поднялась пораньше в надежде не попасться маме на глаза. Обычно в это время она уже собиралась в школу, где они с Хизер обе работали учительницами начальных классов.
Уж я-то знаю, о чем бы они сегодня сплетничали, если бы не каникулы! А так мама еще спала, и у меня появился шанс выскользнуть из дома незамеченной.
Рано или поздно мне, конечно, придется столкнуться с последствиями, но чем дольше я смогу оттягивать неизбежное, тем лучше. Прежде всего потому, что для начала нужно взять себя в руки и разобраться, что со мной творится, а уже после разговаривать об этом с мамой.
Телефон завибрировал, и на светофоре я посмотрела, что там. Пришло очередное путаное сообщение от мамы, уже пятое после «Старбакса», помимо двух электронных писем и кучи голосовых.
Я не отвечала. Какой смысл? И так понятно, что она скажет: самое время оставить в прошлом все, что случилось между нами с Мейсоном в старших классах, и двигаться дальше. Что было, то быльем поросло.
И вовсе не потому, что мама так пеклась о спасении моей души или хотела, чтобы я была хорошим человеком. Нет! Просто они с Хизер лучшие подруги с самого детства. Все праздники мы проводили вместе с Бекетами. Почти каждый день после школы мы отправлялись либо к ним, либо к нам. Мейсон стал отличным дополнением к той неразрывной связи, что была у нас со Сьеррой, поэтому наши мамы всю жизнь шутили о том, что рано или поздно одна из нас начнет с ним встречаться.
Или даже обе. Кажется, им было не принципиально.
Шутки о женах-сестрах прекратились, только когда стало ясно, что у меня с Мейсоном больше общего. Нам нравились книжки и сочинения, в то время как Сьерру больше интересовали танцы и естественные науки. В старших классах мы с Мейсоном оба играли в волейбол и вместе ездили на соревнования. По мере того как мы взрослели и общих интересов становилось больше, наши мамочки поставили себе личную цель нас свести.
Проблема в том, что на меня это, похоже, подействовало: я влюбилась по уши. А он обращался со мной как с младшей сестрой, хотя мы были одного возраста. А еще спустя несколько лет мы узнали, что он запрещал своим приятелям встречаться со мной и Сьеррой.
Я влюбилась до беспамятства, но не находила ответа на свои чувства, и это повергало меня в уныние, отчаянно заставляя искать его внимания. Какой жалкой я была! Стала во всем с ним соперничать: за лучшую оценку на углубленном курсе английского, за позиции главреда в школьной газете и ответственного за альбом на выпускной, – потому что знала: он хотел их заполучить. Я красила прядки и экспериментировала со стилем – из кожи вон лезла, чтобы он увидел меня в другом свете.
Ничего не помогало. Хуже того! Мои попытки, похоже, его раздражали.
Только однажды мне показалось, что мои усилия увенчались успехом. Невероятно романтический вечер, который подарил мне надежду на перемены. Мейсон вел себя так, будто я ему интересна. А потом мы вернулись к обычной жизни, словно я все придумала.
И вдруг… он позвал меня на свидание. Шел последний год перед выпуском, и наши команды возвращались с выездной игры. Нас привезли обратно в школу, и он, как обычно, проводил меня до машины. А затем сказал: «Слушай, Синклер, а давай пойдем вместе на весенний бал? Что думаешь?»
У меня так перехватило дыхание, что я чуть в обморок не упала, а сердце едва не выпрыгнуло из груди. Я выдавила из себя: «Ага, давай», – и это было намного приличнее того, что мне на самом деле хотелось сделать. А хотелось мне скакать по парковке, радостно махать руками и кричать, что я победила и Мейсон Бекет будет моим парнем.
Просто чудо, что я доехала до дома целой и невредимой – так меня трясло от счастья.
Время до бала пронеслось незаметно. Сьерра пошла на танцы с парнем постарше. В тот вечер я посвятила ей все свое внимание: она терпеть не могла наряжаться, а я, наоборот, обожала. К тому же это был хороший повод отвлечься. Мама с папой отправились на свидание. Я не сказала им, что иду с Мейсоном, и полагала, что он поступил так же, в противном случае наши родители сидели бы в гостиной, пытаясь нащелкать миллион совместных фото.
Сьерра ушла со своим парнем, а я ждала.
Ждала, ждала, ждала…
Он не пришел. Ни звонка, ни сообщения – ничего. Полное молчание.
Я чувствовала себя уничтоженной.
А наше дружеское соперничество? Оно больше не было дружеским. Я старалась во всем его обойти. Неужели он думал, что можно разбить мне сердце и остаться при этом друзьями? Ну уж нет. Меня сделали главредом газеты, а его – ответственным за альбом.
Не объяснил, не извинился. Как будто ничего не случилось, как будто это не он пригласил меня на бал, а сам не пришел. Я так и не нашла в себе сил поговорить с ним. Раздираемая неуверенностью и комплексами, я не могла набраться решимости и спросить, куда он пропал в тот вечер.
Нашей дружбе настал конец.
Сестра пришла в ярость от обиды за меня и, что было совершенно не в ее характере, порывалась наорать на Мейсона, но я не хотела раздувать конфликт. Достаточно с меня унижений.
Не хватало еще нашим мамам обо всем узнать. Лишь бы все побыстрее закончилось…
Правда, чувства к нему никуда не делись. Как бы мне ни хотелось обратного.
Возможно, это лишь больное воображение девочки-подростка, которой разбили сердце, но, могу поклясться, несколько раз я ловила на себе его взгляд, полный сожаления и чего-то еще, как будто он разделял мои чувства.
Возможности объясниться я ему не дала. Заблокировала в телефоне, в почте и во всех соцсетях. Вообще не хотела с ним разговаривать.
Подозреваю, несколько сообщений с неизвестного номера и парочка электронных писем были от Мейсона, но как докажешь? «Привет! Как дела?» Как будто я не знала, кто это отправил. Как будто я должна была все бросить и немедленно его простить. Я так и не поняла, зачем он их присылал. Думал, мы все забудем и продолжим общаться, как ни в чем не бывало?
Судя по тому, как Мейсон повел себя дальше, мириться он явно не хотел.
Он принялся врать и распускать слухи.
Такое нельзя ни простить, ни забыть.
Подобные мысли, конечно, не очень хорошо сочетаются с моим подходом к практике: дзен, положительные эмоции, – но такова реальность. Это сестра всегда умела быстро прощать и не держала зла.
Отчасти именно поэтому она до сих пор не прогнала Джозефа, этого ненавистника макаронных изделий.
А я? О, я злопамятна. Не отрицаю, я могла затаить обиду надолго. Ну ладно, может, не столько обиду, сколько способность припомнить все нужные факты и события, чтобы подготовиться к следующей встрече с Мейсоном Бекетом.
Не то чтобы эти воспоминания были мне приятны – они приводили меня в ярость и лишали слов, так что я могла только сердито шипеть.
Неудивительно, что он мне улыбнулся. Должно быть, распознал родственную душу.
Нет, мне, конечно, хотелось быть выше этого, просто я с треском проваливалась на пути к этой цели.
Чтобы успокоить взвинченные нервы и не сосредотачиваться на своих недостатках, я мысленно пробежалась по рабочему графику. Все утро у меня было расписано. Сначала встреча с Хизер, потом новый клиент, затем онлайн-сеанс, после чего обед.
Дорога в деловой центр нашего городка занимала всего несколько минут. Он состоял в основном из магазинов для туристов, а мой кабинет располагался чуть в стороне от главной улицы, в очень старом здании.
Я поднялась на второй этаж и отперла дверь. Не успела я разложить вещи, как в приемную кто-то вошел и оттуда донеслись голоса.
Не голос, а именно голоса.
И кто же это там разговаривает?
Мейсон Бекет. Опять он!
Мироздание как будто надо мной издевается. Я уже готова была выйти в приемную и зарычать, чтобы немедленно убирался, но вовремя поняла, что его мать тоже там в ожидании сеанса.
– Хизер! – поприветствовала я, пытаясь изобразить улыбку. Вряд ли получилось убедительно.
– Доброе утро! – Хизер встала и направилась ко мне. – Надеюсь, ты не против? Я пригласила Мейсона посмотреть. Можно?
Нет, нельзя! Ни в коем случае! Но что я могла ей ответить? «Нет, забирай своего змееныша и проваливай?»
– Да, конечно. Проходите.
Хизер, как обычно, тут же начала рассказывать последние новости. Моя мама, скорее, интроверт, и я всегда считала, что одной из причин их долгой дружбы было умение Хизер заполнить любую неловкую паузу своим монологом.
Хизер легла на кушетку, а я села в кресло. Я старалась слушать ее историю, но вместо этого сосредоточила внимание на Мейсоне, который осмотрел мой кабинет, а затем сел в углу, откуда удобно было за мной наблюдать.
Он, наверное, думал, что я обманываю его мать, и пришел подтвердить свои опасения. А это могло привести к очередному всплеску плохих отзывов в сети.
Я глубоко вздохнула, уговаривая себя не обращать на него внимания. Это был далеко не первый сеанс, когда за моей работой наблюдали. Казалось бы, ничего особенного.
Но не тут-то было!
Лучше бы Мейсон ушел.
Хизер рассказывала, как на крышу их новенького внедорожника рухнул соседский навес, но я вежливо прервала ее и спросила, готова ли та начать сеанс.
– Готова! Ой, забыла сказать: я послушала твою запись, и в моей бессоннице наметились серьезные подвижки. Я действительно стала быстрее засыпать и реже просыпаться. Давно надо было к тебе прийти!
Мейсон шумно заерзал в кресле, будто хотел что-то сказать, но сдержался.
Я начала индукцию, и мы быстро перешли от нее к углублению, погружая Хизер в расслабленное ощущение безопасности.
По ней всегда было видно, когда она впадала в состояние транса: говорливая и общительная Хизер вдруг затихала, а ее ответы становились односложными.
Не в силах удержаться, я посмотрела на Мейсона. Тот сидел, скрестив на груди руки и испепеляя меня взглядом.
Я вновь сосредоточилась на его матери. Я здесь не для того, чтобы ненавидеть этого придурка, а для того, чтобы помочь Хизер с ее проблемой. Пока я рассказывала о том, как справиться с тревожными мыслями и как важен восьмичасовой сон, столь необходимый для ее организма, Мейсон в углу недоверчиво хмыкал.
На меня волнами накатывали вспышки гнева. Я тряхнула головой и полностью отключилась от него, чтобы сосредоточиться на Хизер. Мы провели управляемое формирование образов, и она вспомнила то время, когда со сном все было в порядке, а я стимулировала ее подсознание вновь приучить тело к необходимому отдыху.
– Вы ляжете в кровать и тут же с легкостью забудете обо всех заботах и тревогах, которые преследовали вас днем. Ваши тело и разум расслабятся, чтобы поскорее крепко уснуть.
Мейсон снова фыркнул.
Я проглотила свой ответ, готовый вырваться наружу.
Оставшиеся этапы мы прошли чуть быстрее обычного. Во-первых, мы с Хизер делали это так часто, что не стоило тратить на них много времени, а во-вторых, я мечтала, чтобы Мейсон поскорее убрался из моего кабинета. Я уже и так начала сомневаться в себе и своих способностях из-за всей ситуации с Тимоти.
Не хватало еще, чтобы Мейсон взял на себя роль критика и усугубил положение дел.
Я, как полагается, завершила сеанс и вывела Хизер из транса. По ней всегда было заметно, как она возвращается в сознание, вот и сейчас Хизер распахнула глаза и сразу начала щебетать о соседе, продолжив рассказ с того места, где остановилась.
Было немного неловко, но пришлось снова прервать ее. У меня по графику был другой клиент, и я хотела, чтобы Мейсон как можно скорее ушел, пока я не ляпнула что-нибудь непростительное в присутствии его милой матушки.
– Мне жаль, но я обязана это сказать: думаю, следующий сеанс будет последним. Кажется, у вас все наладилось.
И я надеялась, что на сей раз она придет одна. Моя воля не настолько сильна: вдруг я не сдержусь и начну швыряться чем-нибудь в Мейсона, если он опять будет втихушку надо мной насмехаться.
Его мать тепло улыбнулась.
– Ты и так мне здорово помогла! Поэтому Мейсон и решил прийти сегодня. Он мне не верил.
Да уж, куда ему.
– Рада была вас видеть, – добавила я, обращаясь только к Хизер. – До встречи на следующей неделе!
Она попрощалась и встала. Затем, к моему удивлению, положила руку мне на плечо и сказала:
– Пожалуйста, не отказывай ему. Ради меня.
И прежде чем я успела спросить, что она имеет в виду, Хизер вышла из кабинета.
А вот Мейсон остался.
На какое-то мгновение я лишилась дара речи. В его пристальном взгляде горел… гнев? Вожделение? Какое-то совершенно иное чувство? Казалось, меня… загнали в угол и приковали к креслу одним взглядом.
Он всего лишь смотрел, а я как будто ощущала прикосновения на коже. Даже мурашки побежали по коже.
Я обещала себе быть выше этого, но сорвалась.
– Ну и что это значит? – спросила я, потирая не прикрытые одеждой руки, чтобы избавиться от мурашек. – Я тебя не задерживаю. Дверь сам найдешь. У меня сейчас клиент, между прочим.
Он кивнул.
– Я и есть твой клиент. Запись на десять.