Следователь Рушан стоял у окна дома Гульчачак и слушал песню Ансара Курбалиева о том, что каждый раз, когда его любимая желает ему доброго утра, он млеет и обещает ей, что их любовь – навсегда, до скончания времен.
Гульчачак месила тесто, растирая муку с маслом, и на мгновение растерялась, когда увидела следователя в окно.
Не вытерев руки, она выбежала из дома.
– Привет, повариха. Опять кыстыбый лепишь? Я уж забыл их вкус… – Следователь Рушан облокотился о калитку.
– Зато вкус соседских ты хорошо знаешь, – скривилась Гульчачак.
– Да ладно тебе, не ройся на дне мешка! – следователь нахмурился, уверенно распахнул калитку, как когда-то давно.
Гульчачак разволновалась.
– Ты давай, говори, чего надо и проваливай! Тесто ждать не может! – затараторила она.
Рушан подмигнул девушке.
– Я и не тороплюсь. Разговор у нас с тобой долгий. Заодно отведаю твоего фирменного кыстыбыя, помогу картошку почистить. Я же пюрешный гуру!
Но Гульчачак стояла в дверях и не хотела его пускать.
– Ты по работе, что ли, гуру? Что-то случилось?
– Да задам несколько вопросов и все. А то слухи разные ходят. Хочу удостовериться, что это враки.
Рушан шмыгнул носом и озорно улыбнулся, как в прежние времена.
– Ты меня официально допрашиваешь, что ли? Ты же уже бабушку помучил.
– Пока неофициально. По старой дружбе. Остались вопросы к тебе. – Он покрутил во рту незажженную сигарету.