Гульчачак сидела у кровати бабушки и пряла шерстяные нитки.
Она едва сдерживала резкие слова каждый раз, когда веретено падало на пол. Прясть было любимым занятием бабушки Апанас, но не Гульчачак.
Но бабушка всегда предоставляла выбор: прясть или топить печь. А Гульчачак очень хотела новую шаль, потому старалась изо всех сил, как паучок в шелковом царстве.
Жаркая бревенчатая изба вынуждала женщин постоянно вытирать пот полотенцами с ручной вышивкой.
У белоснежной печи бабушка напевала какую-то песню.
– Бабуль, а ты по любви вышла замуж? – спросила внучка.
– Ага. По неземной! Я другого любила. – Бабушка проверила готовность блинов и вывалила их в тазик, прикрыв полотенцем.
– А кого? – Гульчачак сунула нос в тазик и смачно откусила один из блинов.
– Майора из второй роты!
– Тогда вроде войны уже не было? – удивилась девушка и присела на табуретку.
– Да, но майоры с лейтенантами оставались. А ты чего такая кислая? Опять по своему филину размазалась?
– Боюсь, уведут его московские несушки… – Гульчачак опустила глаза и начала распускать косы.
– На этом жизнь не закончится. Вон, мой тоже: «Люблю до гроба! Ни в жизнь не оставлю, голубку мою!» Но тут пришла она!
– Кто? – девушка насторожилась.
– Бледный пудель из телевизора! Просунула свой самодовольный нос прямо в наш зал и пропела: «Тупи ту пу-у!» Любви захотела, увела моего мужика, выдернула бы все ее кренделя на ее голове!
– Бабуль, ты про Мэрилин Монро, что ли, говоришь? – Гульчачак вытаращила глаза.
– Мынры-мынры. Как с ума сошел! Хочу, говорит, себе Мынры! Отрежь свою косу и перекрась волосы! Иначе не женюсь! А ты помнишь, какие у меня тогда были косы? Вся деревня завидовала, до земли! – Бабушка с треском и грохотом кинула сковородку в печь.
– И ты гордо отказалась! – подытожила Гульчачак.
– Чтобы я ради мужика косы отстригла?! Думала, одумается, вернется. Как шайтан вселился в него! – Бабушка Апанас села на стул, оперлась на кочергу, а Гульчачак уставилась на нее в ожидании продолжения рассказа. – Нашел ту, которая согласилась. Соседка с параллельной улицы, всегда задом в клубе перед ним вертела!
– И он на ней женился? – Гульчачак взяла новый блин и от возмущения стала жевать еще быстрее.
– Да. И уехал.
– Куда?
– В Штаты. Поближе к пуделю, может, надеялся встретить на улице, дурак! – бабушка вздохнула. Открыла печь и проверила блины.
– Очуметь! Ты могла бы жить в Штатах! – Гульчачак чуть со стула не свалилась. – А он до сих пор там живет?
– Да, но у него уже третья Мынры, – скривилась бабушка Апанас.
– А ты вышла за деда?
– Нет. Когда нет майора из второй, можно найти полковника из шестой! А ты вот киснешь, как тесто, а еще вся жизнь впереди! Сколько у тебя будет еще лейтенантов да генералов, только Аллах знает. Мужчины, как листья на дереве: отлетают, выцветают и только с весной распускаются во всем своем великолепии, мохнатые почки вербы! Если в душе осень, то жди весны, родная! Все наладится!
– А где же тот полковник? – Гульчачак разочарованно посмотрела на бабушку.
– Где-где… В Уфе! Улетел с одной ведьмой на метле. Потерял погоны и стал чертом. Так наши дороги и разошлись. Ну а потом и деда послала мне… мать. Устала, говорит, ждать, когда судьбоносный конь забредет в твой хлев! Бери что дают, иначе будешь не внуков рожать, а сплетни собирать да баб злить своим гордым одиночеством.
Гульчачак подошла к бабушке и ласково прильнула к ней.
– А ты вспоминаешь того, первого?
– Мне бы в моем возрасте свое имя не забыть, глупенькая, не то что каких-то там мынрышных дезертиров! Никогда не прощу! – возмутилась бабушка и пошла вываливать очередную порцию блинов.
***
На приеме у прокурора сидел председатель соседнего колхоза «Пупрышкино».
– Я требую возмещения ущерба, новых баранов, корма высшего сорта! – Председатель вытирал пот, а Зубазга Мозгарович пытался изучить жалобу.
– Итак, ваши бараны похудели за ночь… Вы считаете, что вам подменили баранов, правильно? – прокурор поднял глаза на председателя.
– Да, уважаемый, я над ними молюсь день и ночь! Каждого лично кормлю, все по норме, гостандарту! Вот этими руками строю наше великое ханство! А кто, если не мы? – мужчина в сердцах подпрыгнул и вознес руки к потолку.
Прокурор попросил его сесть на место.
– Значит, вы открываете хлев, а там не упитанные барашки, а истощенные анорексики? На сколько кэгэ они похудели, что вы прямо сразу заметили? – Зубазга Мозгарович лукаво повел бровью, а на губах у него заиграла улыбка.
– Конечно, заметил! Обижаете, мискины5! Что теперь обо мне говорить будут? Что я своих баранов не кормлю? Позор мне! Бюджет перестанут выделять! По миру пойдем! Меня же не снимут? – Председатель посмотрел на прокурора с тревогой.
В дверь постучали, и вошел следователь Ришат.
– Рушан Идрисович, вы какими судьбами здесь? Неужто жалуетесь на конкурс «Фитнес бяшка?»
Следователь похлопал председателя по плечу. Тот покраснел, и глаза у него забегали, а прокурор сомкнул брови и почесал темную шевелюру.
– Поподробнее, пожалуйста, про конкурс? – обратился он к следователю.
– Недавно был конкурс на самых спортивных баранов Республики. Участвовали десять деревень, ну и пупрышкины тоже зажгли! Пять километров бежала команда пупрышкиных и всех сделала! А как они красиво копытцами стучали у озера! Лимфодренажная техника баранов покорила жюри!
Рушан Идрисович съежился в кресле и стал похож на розовую свинью без шеи. Особо сильно сверкала его мокрая от пота лысина.
– А приз какой? – уточнил прокурор.
– Колхоз получает корма плюс новых баранов. А в чем проблема? Не прислали корма или что?
Прокурор глубоко вздохнул и уставился на председателя.
– Господин Зубазга Мозгарович, произошла ошибка, я забираю свое заявление. Простите, что отнял ваше время. Вы уж помалкиваете, что я здесь был… Ну, понимаете, да?
Председатель попятился к двери, прижимая заявление к груди. А прокурор, покачивая головой, усадил следователя.
– Мда, жадность людская – акселератор бесстыдства, – прошептал он и принялся читать принесенный Рашидом отчет.
***
В одном из шанхайских ресторанов вокруг Гузель собрались представители китайских оптовиков.
В своих идеально отглаженных синих костюмах они напоминали войска синего знамени цинских племен, готовые в любой момент защитить своего повелителя и обезглавить самоуверенную девушку, которая отточенной и беспощадной тактикой разделки гуся задела их самолюбие и пошатнула веру в мировое господство.
Гузель согнула колени, подняла топор, гусь гоготнул на прощание, смиренно моргнул – и голова его отлетела на пол.
Китайский хан отпрянул, а войска встрепенулись. Кто-то глядел со страхом и враждебностью, а кто-то и с восхищением.
– Мой дед был главным петушиным палачом в деревне, – невозмутимо объяснила Гузель, и, облив кипятком гуся, начала щипать птицу.
– В Татарстане такие бесстрашные девушки! – кивали китайцы.
– И честные! – добавила Гузель, похлопывая по гузке ощипанного гуся.
Закончив любоваться своей работой, она положила птицу на весы:
– Видите, разница в сто тридцать граммов. Неужели ради этого стоит переписывать договор? Будем считать, что это межкультурный форс-мажор и дружеская уступка.
Девушка улыбнулась, а китайцы переглянулись.
– Ну, у этого гуся, может, и перьев мало, а давайте возьмем другого! – надулся китайский босс и шмякнул перед Гузель жирного гуся.
Она как ни в чем не бывало встала в позу Брюса Ли и со звонким стоном отрубила птице голову.
На пятом гусе китайцы сдались.
Видно, были впечатлены историей о том, как Гузель нечаянно отрезала главный детородный орган у одного из члена жюри, который слишком долго и дотошно придирался к ее технике рубки татарской лапши.
***
Зубазга Мозгарович задержался на работе допоздна и уже решил, что останется ночевать, как в дверь постучал Рашид и внес раскладушку.
– Что случилось? – Прокурор встал из-за стола.
– Гузель выставила из дома. Мол, без кенгуру и моих сапфировых лебедей не возвращайся! – Рашид растянул раскладушку рядом с прокурорской и развалился на ней прямо в одежде. – Не выгонишь же бездомного?
Он глядел на друга, как побитая собака.
– Жестоко, однако! – пробубнил Зубазга Мозгарович, едва сдерживая хохот. – У нее были причины для такого бессердечного поступка?
– Очередной ПМС, а не причина! – проворчал Рашид. – Сказала, что канула в Лету ее кампания «Слепи свой татарский пельмень из кенгуру». Она ж мой PR-директор, уже и залы арендовали для гостей, билеты по баснословной цене распроданы! Гуси в конце пельменного дня должны были спеть и станцевать татарскую народную. Месяц их тренировал гоготать синхронно. Уже мечтал кенгурятинку на вертеле покрутить… Э-эх! – Рашид судорожно вздохнул. – Есть че выпить?
– Чай, – ухмыльнулся прокурор.
– Ты хоть не издевайся! – вскипел Рашид и вскочил.
– Ее ПМС и тебя чуток заразил, слава Аллаху, что это ненадолго! – закашлялся, скрывая смех, прокурор и с ехидной улыбкой пошел в буфет искать оставленный кем-то магарыч.