Звук точильного камня оборвался так же внезапно, как и начался. Лес снова погрузился в свою мертвенную, противоестественную тишину. Ратибор замер, напрягая слух, но не услышал ничего. Ни хруста ветки, ни шороха удаляющихся шагов. Будто тот, кто точил нож, просто растворился в воздухе.
Ратибор двинулся вперед, и через десяток шагов деревья расступились. Он вышел на Громовую поляну.
Место было таким, каким он его помнил. Круглая прогалина, в центре которой рос древний, могучий дуб – дерево, которое было здесь еще до того, как на холмах заложили Киев. Его ствол был искорежен и покрыт шрамами, в него несколько раз били молнии, но он выстоял, раскинув свои огромные, корявые ветви, как руки старого бога. Это было капище самой природы. Место силы. Место обитания Лешего.
Но сегодня оно было пустым.
Пустота была неправильной. Она кричала громче любого вопля. Здесь не было трупа. Не было крови. Не было соляного круга или распятой кожи. Ничего. Поляна была девственно чиста, если не считать ковра из опавших листьев и желудей. Казалось, здесь никого не было целую вечность.
Но Ратибор знал, что это не так. Воздух. Он был наэлектризован. Он звенел от напряжения, как натянутая тетива лука перед выстрелом. Здесь только что кто-то был. И этот кто-то был не Лешим.
Он медленно обошел поляну, его взгляд сканировал каждый дюйм пространства. Его сапоги беззвучно ступали по мягкому мху, росшему у корней дуба. И тогда он это увидел.
На могучем стволе дерева, на высоте человеческого роста, был вырезан знак. Свежий, сделанный, очевидно, только что. Щепки еще валялись у подножия дуба, а из порезов на коре сочилась светлая, липкая смола – "кровь" дерева. Это был не тот хищный, зазубренный символ, что он видел на руке Полевика. Это был новый знак.
Идеальный, плавный, гипнотический. Спираль, которая закручивалась сама в себя, образуя круг. Змея, вцепившаяся зубами в собственный хвост. Древний Уроборос. Символ вечности, цикла, самопожирания. Но в исполнении неизвестного резчика он не нес в себе мудрости. Он нес угрозу. Ощущение замкнутого круга, из которого нет выхода. Ловушки.
Это было послание. Не для дружины. Не для города. Это было послание лично ему.
Убийца знал, что Ратибор придет. Он ждал его. Тот звук точильного камня… это была приманка. Он хотел, чтобы Ратибор его услышал. Он дразнил его. Играл с ним.
Взгляд Ратибора скользнул ниже, к подножию дуба. Прямо под вырезанным символом, на мху, лежала ветка. Свежесломанная, с еще живыми, зелеными листьями. Но она не была просто сломана. С нее была содрана кора на несколько дюймов, обнажая белую, влажную древесину. И эта древесина была густо измазана кровью.
Темной, почти черной, уже начавшей сворачиваться. Не человеческой. Кровью, пахнущей лесом, мхом и первобытным ужасом.
Кровью духа.
Это был первый удар. Не смертельный. Убийца лишь "ранил" Лешего, пустил ему первую кровь, пометил его, как волк метит свою территорию. Он показал, что может добраться до него в любой момент.
Убийство еще не произошло. Оно было лишь анонсировано.
"Я здесь. Я могу взять его, когда захочу. Попробуй остановить меня." – вот что кричали этот знак и эта окровавленная ветка.
Ратибор медленно поднял ветку. Она была тяжелой, пропитанной не только кровью, но и болью. Он сжал ее в руке, и липкая жидкость испачкала его пальцы. В этот момент что-то изменилось.
Он перестал быть просто Волкнязя, исполняющим приказ. Он перестал быть следователем, идущим по следу.
Враг бросил ему личный вызов. Он превратил это расследование в охоту. В игру, где ставкой были жизни невидимых хранителей и его собственная. Он и убийца стали двумя хищниками, кружащими вокруг одной добычи, и теперь каждый из них знал о существовании другого.
Осознание этого обрушилось на Ратибора с холодной, убийственной ясностью. Он стоял один посреди безмолвного, напуганного леса, сжимая в руке окровавленную ветку, и смотрел на знак вечности, вырезанный на теле древнего бога.
И он понял, что не уйдет из этого леса, пока один из них не ляжет в эту землю. Игра началась.