Ратибор запер дверь своей каморки на тяжелый засов. Снаружи город выл от страха и горя, но здесь, в этом каменном мешке, царила тишина. На грубом столе из неотесанных досок, освещенном единственной сальной свечой, был разложен большой, пожелтевший кусок пергамента. Это была лучшая карта Киева, которую можно было достать – перерисованная греческими писцами для князя Владимира. На ней были обозначены не только главные улицы, но и холмы, овраги, ручьи, городские стены и даже отдельные, самые важные строения.
Для Ратибора эта карта была полем боя. А враг, доселе невидимый, оставлял на ней свои кровавые метки.
Он работал медленно, с сосредоточенностью резчика по кости. Его инструменты были просты: уголек, привязанный к палочке, и его собственная память, острая, как лезвие ножа.
Первая отметка. Уголек ткнулся в точку на Подоле, у самого края оврага. Изба вдовы Ганны. Он обвел ее жирным, неровным кругом. Рядом коротко нацарапал: "Домовой. Сердце." Место, где начался кошмар. Далекая окраина, тихий, неприметный угол.
Вторая отметка. Уголек переместился выше, к центру Подола. Городская баня. Еще один черный круг, казавшийся язвой на теле города. Рядом появилось новое слово: "Банник. Печень." Расстояние между двумя точками было невелико, но очевидно – убийца двигался от периферии к центру.
Третья отметка. Уголек пересек городскую стену и впился в ровное пространство полей к западу от города. Ржаное поле. "Полевик. Легкие." Маньяк не просто двигался к центру, он расширял свою географию, свои охотничьи угодья. Теперь он действовал и за стенами города.
Ратибор откинулся на лавке, обводя три черные точки тяжелым взглядом. Пока это были лишь отдельные, несвязанные вспышки насилия. Как случайные удары молнии в грозу. Но он знал – у каждого безумия есть своя логика. Нужно было лишь найти ее.
Он взял линейку и попробовал соединить точки. Прямая линия не получалась. Треугольник? Бессмысленно. Но что, если?..
Его рука замерла. Он не стал проводить линию. Он увидел ее мысленно. От первой точки ко второй, а от второй к третьей… Это была не прямая. Это был изгиб. Часть какой-то огромной дуги. И если ее мысленно продолжить, то…
Он начал работать быстрее, лихорадочно. Слова Милады бились у него в висках: "Он идет за кровью леса".
Лес. Где убийца мог найти Лешего, лесного духа? Не в молодой роще, а в старом, вековом бору. В Киеве было только одно такое место. Щекавицкая роща. Старый, почти нехоженый лес на одном из холмов. Ратибор нашел его на карте и поставил там еще один, пока что пустой, вопросительный круг. Он лег на продолжение той самой дуги, которую он начертил в своем воображении.
Дальше. Что могло понадобиться еще? Сердце, печень, легкие… Какие еще органы есть у этого мира?
Вода.
Река. Кровь города.
Убийца не будет нападать на могучего Днепра-Славутича. Он выберет цель поменьше. Ручей Киянец, впадающий в Днепр, или небольшая речка Почайна, у которой, по преданиям, были свои водяные. Ратибор поставил еще две вопросительные метки у воды. И они тоже, с ужасающей точностью, ложились на траекторию невидимой линии.
Когда он отстранился от стола, рисунок стал очевиден.
Это была не дуга. Это была спираль.
Жестокая, хищная спираль, которая закручивалась, виток за витком, от самых окраин, от грязных закоулков Подола, через поля и леса, все ближе, ближе, ближе к одной-единственной точке.
К центру карты.
К самому сердцу Киева.
Туда, где на высоком холме, обнесенном тройным кольцом стен и частоколов, стояли каменные церкви и княжеские терема.
К Детинцу.
К Княжьему Дворцу.
Дыхание Ратибора перехватило. Теперь он видел все. Это не были хаотичные убийства ради ингредиентов. У каждого убийства была не только ритуальная, но и географическая цель. Убийца не просто собирал части тел. Он "метил" территорию, ослабляя ее духов-защитников по спирали, приближаясь к главной цели. Он окружал сердце города кольцом из смерти и ужаса, прежде чем нанести последний, решающий удар.
Что было его конечной целью? Какого духа он хотел убить в Детинце? Духа-хранителя всего города? Самого князя, которого народ почитал почти как божество? Или он хотел провести свой главный, финальный ритуал прямо на княжеском дворе, впитав в себя силу всего Киева?
Свеча затрещала, бросив на стену его огромную, искаженную тень. Ратибор смотрел на свою карту, и она превратилась для него в смертный приговор, вынесенный его городу. Он видел не пергамент и угольные метки. Он видел медленно сжимающуюся удавку. И петля неумолимо затягивалась на шее князя Владимира.
Именно поэтому были устроены пожары. Чтобы отвлечь внимание от новой жертвы, которая приблизит его еще на один шаг к центру.
Он схватил уголек. Пальцы дрогнули в первый раз за всю ночь.
Рядом с вопросительными метками, означающими Лешего и Водяного, он нацарапал новые слова, свое собственное пророчество, основанное не на магии, а на холодной логике.
"Позвоночник".
"Желчь".
И еще он понял кое-что. Самое страшное. Убийца не просто убивал.
Он освящал землю. Освящал кровью. Он готовил огромное ритуальное поле для своей финальной жатвы. И полем этим был весь Киев.