Первое апреля. Пять утра
Тяжелый, удушающий запах железа… Нет, не железа. Крови.
Регина открывает глаза и снова вдыхает странный букет из соли, металла и сахара. Неуютно ежится под одеялом. За окном уже занимается рассвет, а электронный будильник подмигивает зелеными цифрами: 5.00.
Она снова жмурится и отворачивается, пытаясь нащупать мужа. Но ее пальцы лишь прилипают к холодной простыне. Прилипают…
Регина резко садится на кровати и сбрасывает с себя одеяло.
Кровь.
Ее дрожащие руки в крови. Запястья, предплечья в крови. Темной, липкой, как патока, и уже начинающей засыхать.
Дикий визг разрывает спертый воздух.
Она поспешно вскакивает и тут же валится на пол, потому что ноги не держат и напоминают набитые ватой кукольные конечности. Ночная сорочка забрызгана кровью. Облизнув пересохшие губы, Регина чувствует ее солоноватый привкус.
– Милый…
Она уже не может кричать. Только обессилено шепчет. Тихо зовет мужа. Напрягая руки, ползет к приоткрытой двери в коридор, где виднеется тусклый свет. Сердце медленно бьется в такт тяжелому дыханию. Зрение то меркнет, то проясняется.
Регина толкает дверь и выползает в коридор. По ногам пробегает острое покалывание, онемение неохотно проходит.
– Где ты? – в голосе звучит истерика.
Но муж молчит. И только багровые пятна крови неровными мазками ведут к ванной комнате. Регина глубоко вздыхает, утирает слезы и, опираясь на стену, неуверенно поднимается на непослушные ноги.
Шаг, еще один. Дверь в ванную со скрипом отворяется, и этот скрип режет слух, бередит душу.
– О, господи… – в последний раз шепчет Регина и порывисто кусает себя за руку, чтобы заглушить рвущийся наружу крик безумия. Острая боль пронзает запястье, кровь заполняет рот, а Регина глухо верещит, согнувшись пополам от ужаса.
На полу лежит тело мужа. А его горло вспорото ножом.