Глава 7. Последний шанс.
Шериф стоял и с грустью смотрел на то, как на большом суку, мёртвого дерева болтается, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, тело незнакомца, федерального маршала штатов.
Рука старика законника, с силой сжала остроконечную звезду маршала, спрятанную у него в кармане. Ладонь чувствовала все острые углы нагрудного знака, и холод железа проникал под кожу.
Законник с грустью усмехнулся, и ещё раз взглянув на висельника, стал разворачиваться, чтобы уйти.
– Шериф, – раздался грубый голос.
– Я тебя ещё не отпускал, тебе надо эту тушку, будет снять с петли и закопать где-нибудь подальше от города, в пустыне, мало ли кто ещё может появиться в моём городе. Я не хочу лишнего внимания.
Шериф застрял на пол-оборота от говорившего, повернул голову к тому и уставился немигающим взглядом в свинячьи глазки судьи.
–Я вышел в отставку, – он достал из кармана часы на цепочке, и откинув крышку, посмотрел на время.
Стрелка медленно перешагнула цифру 12 и уже минут пять, как спешила в сторону тринадцати.
– Моё время вышло господин судья, я уже на пенсии, – шериф захлопнул крышку часов и сунул, быстрым движением руки, их обратно в карман.
Потом его рука выскользнула и потянулась к звезде шерифа на груди, и он ловким движением, словно какой-то фокусник, снял с груди знак. Звезда шерифа сверкнула в лучах горячего солнца, пробежав быстрыми зайчиками у всех по глазам.
Судья недовольно поморщился, пытаясь прикрыть ослеплённые глаза.
Шериф повернул голову к весельчаку бандиту и быстрым движением руки кинул ему звезду.
– Она твоя, – провожая взглядом, летящий знак в воздухе, выдохнул старик.
Бандит, сощурившись, разглядывал внимательно ставшего таких наглого старика, и оценивающе смотрел, что того изменило так внезапно.
Ещё недавно старый шериф был кроткой овечкой и выполнял их все приказания и пожелания, а тут вот как-то сразу и обнаглел, стал независимым и борзым.
Весельчак, задумавшийся было о жизни, в последний момент успел поймать звезду, ещё немного и она бы попала тому точно в лоб, но реакция не подвела искусного стрелка, ведь он у судьи был лучшим ганфайтером и убил немало людей.
Рука сама дёрнулась и схватила летящий железный знак в полёте, а сам весельчак заорал.
– Ты чё старый совсем обнаглел, да я тебя сейчас здесь и уложу, нашпигую свинцом твоё брюхо и будешь валяться мордой в песок, пока не сожрут койоты.
Свободная рука бандита уже потянулась к револьверу, но его остановил окрик.
– Не надо Томми, пусть эта старая рухлядь валит отсюда, – произнёс жёстко судья.
– Шериф, – раздался смешок человека в котелке, он, видимо, понял свою ошибку, назвав старика шерифом, но продолжил.
– Короче, старик, ты теперь не законник, и я даю тебе два часа, чтобы убраться из города, потом пеняй на себя. Здесь тебе не рады.
Ну а насчёт твоей дочки, так ты не бзди. Я буду с ней ласков и нежен, обижать точно мы её не будем,-раздался дружный гогот людей судьи.
Зубы шерифа лязгнули, глаза сверкнули, а рука медленно стала опускаться к револьверу.
– Не стоит старик, – раздался голос сзади, и щелчок взводимого курка.
– Мой винчестер смотрит тебе в спину, ты не успеешь и дёрнуться, как моя пуля разнесёт тебе всю спину и вытряхнет наружу все твои вонючие кишки.
Старик убрал руку и опустил плечи, было видно, что он сдался и не будет больше делать попыток убить судью.
– Ну вот и хорошо, надеюсь, ты понял меня, – раздался снова довольный голос судьи.
– Босс, а с этим, что делать будем? – влез снова в разговор весельчак.
Хозяин города улыбнулся, и кивнув на звезду, находившуюся в руке у бандита, произнёс.
– Она твоя Томми, теперь в городе ты новый шериф, тебе и карты в руки.
– Бери парней и тащи это тело подальше отсюда, да прикопайте его где-нибудь в пустыне, и поглубже.
Не нужно нам, чтобы какой-нибудь койот откопал столь ценный груз.
Потом не забудь проследить Томми, чтобы наш старый друг, – и судья, усмехнувшись, кивнул на бывшего шерифа, – не забыл покинуть наш столь достопочтенный городок. Чтоб его духа здесь не было, ты понял меня Томми?
– Да босс, всё будет сделано, как в лучших домах Парижа.
Раздался громкий смех.
– Ну ты меня рассмешил шериф, ты же Томми дальше своей зачуханной деревни, в которой родился грязным и чумазым, этого городка, где живёшь и этих песков пустыни нигде не был. Какой тебе на фиг Париж, ты о чём? Ты там дурень дурнем будешь, не смеши меня и людей.
– Но босс, я думал что…
– Томми, Томми, тут думаю я, а ты должен выполнять приказы, уразумел?
– Да хозяин, я всё сделаю как надо, не подведу.
Бывший шериф, развернулся и с опущенными плечами поплёлся в сторону центра города, собирать вещи. Его сгорбленная фигура наводила грусть, он сразу потерял весь блеск и стройную фигуру, одежда на нём словно была не по размеру, хотя совсем недавно сидела словно влитая. Опущенные плечи и голова, клюющая вниз. Он сразу превратился в старого сгорбленного старика. У бывшего шерифа в запасе оставалось мало времени и надо было успеть, успеть свалить из этого городка, пока подручные судьи не выбили из него свободолюбивый дух, его бренного тела. Жаль, дочке он уже не мог помочь, да и глупость он тогда сделал, что подчинился требованиям судьи и шантажу, и стал плясать под его дудку, ничего сейчас нельзя было вернуть и изменить то решение, – и старик с грустью оглянулся, и ещё раз посмотрел, на покачивающееся на ветру, тело федерального маршала.
Судья кивнул своим людям, и те заспешили обратно в город. Суд прошёл как надо, угроза устранена. Никто ничего не докажет. А то, что они повесили федерального маршала, так это надо ещё будет доказать. Его документы и звезду никто не видел, а то, что бывший шериф в курсе, так это не беда. Томми уже получил приказ избавиться от него как от свидетеля. Так что, как только старик уедет из города, Томми, и несколько его бойцов, отправятся вслед за стариком. Да, заодно закопают это недоразумение, болтающееся в петле, – и судья с удовлетворением посмотрел на виселицу, где болтался незнакомец.
Вот только кто настучал на него, вот вопрос? Свинячьи глазки задумался, размышляя, кто отсутствовал в ближайшее время и пораскинув мозгами вспомнил, что пятерых не было в городе.
Значит, исходя из этого будем и плясать, каждый их пятёрки мог быть стукачом. Но тут судью отвлекли. Подъехал на чёрной лошади помощник Стен, он занимался разными щекотливыми делами, не то что эти дуболомы, которые могут только пулю пустить, да башку разбить,– судья с усмешкой оглядел идущих в город бандитов. Короче, помощник подъехал и наклонившись прошептал, чтоб никто не подслушал. Сказал, что дело не ждёт и надо решить срочно один деликатный вопрос, и судья на время отбросил все свои сомнения и думы. Ладно успеется, решим и эту проблему,– подумал судья, и кивнув помощнику, быстро направился с ним в город, вышагивая длинными шагами рядом с чёрным конём.
Молли всё так же стояла и смотрела, как удаляется грозный хозяин города. Все головорезы его тоже разбежались кто куда, а горожане уныло разошлись по своим домам и делам. И только она и Майк Логан стояли рядом с виселицей, на которой болталось тело их нового друга.
Да ещё рядом топтался Рик, это местный гробовщик, ещё он был за местного столяра не только землю копал и хоронил, но и делал гробы и разные изделия из дерева. Он тоже стоял рядом с ними.
–Ну, ладно хоронить мне его не надо, – кивнул он на висельника, посмотрел на Молли, вздохнул, что-то прошептал себе под нос, затем перекрестился и тихо поплёлся в город к своей конторе.
Майкл обнял Молли, тяжело вздохнул.
– Как достал меня этот грёбаный город, с его хозяином и подручными. Даже шерифа и то подмяли под себя, а ещё эти банды с округи и индейцы, да ковбои с ранчо. Натуральный зоопарк.
Может, ну его всё к чёрту, а Молли? Бросим всё, уедем куда-нибудь и начнём всё сначала? – рука Логана сжала плечо рыжеволосой красавицы.
– Ты же, знаешь, Майкл, нам начинать уже поздно. Мы с тобой вложили все наши деньги в это заведение и душу, и ты думаешь, мы сможем его продать и получить за него нормальные деньги, не смеши.
Судья и его головорезы скорее вообще заберут его за бесценок, а могут и просто так, а нас попытаются выкинуть на улицу. Только я не собираюсь отступать. Я лучше умру, но разделаюсь с некоторыми неприятными личностями. Лучше умереть, с оружием в руках, на своей земле и в своём доме. Чем до конца жизни бегать от всех проблем и прозябать в нищете.
– Ну да, ну да, ты, как всегда, права Молли. Жаль нашего нового друга, он и так нам помог, освободив место в городе от стольких бандитов. Дышать стало даже легче.
Ивана, что-то прошептал, и сильнее, обняв за плечо Молли, повёл её обратно в город.Логан ещё раз взглянул на висящего
Выл ветер, гоняя шары, перекати-поле по песку. Солнце уже поднялось и стояло в зените. А на горизонте надвигалась огромная тёмная туча. Видно, что это шёл настоящий ураган, гремел гром и сверкали молнии. Логан оглянулся и посмотрел в ту сторону.
–Ещё пару часов и тут будет настоящее светопреставление. Нам надо всё закрыть в салуне и приготовиться, – отвёл глаза от горизонта Майкл.
Галактика Бальдеранг. Система Форса. Четвёртая планета от звезды. 15 часов по местному времени.
Яркое жгучее солнце планеты Ярго, сжигало остатки горячего воздуха планеты. После сокрушительного поражения в войне с пришлыми из космоса планета была полностью разрушена, и остатки цивилизации были откинуты на несколько веков назад. Да, ещё сохранились в ограниченных экземплярах машины и роботы. Кое-где функционировали прелести бывшей цивилизации, такие как свет, центральное отопление и вода. Но это было лишь у избранных, основная масса выживших ютилась в остатках былой роскоши, разрушенных домах и катакомбах. Многие ушли под землю, и словно крысы, лишь иногда поднимались на поверхность, чтобы найти что-нибудь вкусное или действительно ценное. Причём иногда получалось так, что на ценную вещь претендовало несколько нашедших её, и тут вступал в силу закон сильнейшего. Кто сильнее тот и прав, остальным приходилось или уползать в сторону, зализывая после боя и драки раны, или умирать прямо тут возле ценного предмета, с умиротворением разглядывая ускользающую вещь от цепкого и умирающего взгляда проигравшего. Мир давно катился в ад и умирал в агонии, цепляясь последними скрюченными пальцами за жизнь. Планета была почти мертва и лишь небольшие участки её, создавали видимость жизни, хотя и там небольшие оазисы, начинали свой затяжной забег, после которого оставалось мало времени на восстановление.
И лишь остатки учёных мужей искали и пробовали разные варианты. Как можно было, если и не вернуть всё назад к жизни, то хотя бы убраться с планеты, прыгнув в другое измерение.
На огромном холме, то что осталось от когда-то высоких каменных зданий, а сейчас представляло собой большую кучу из битого кирпича, стоял человек. Незнакомец был одет в чёрную куртку, в рваные и местами заштопанные серые штаны, на руках у него были надеты чёрные, без пальцев перчатки. На большой лоб натянута то ли шляпа, то ли ещё что-то, хотя это больше похоже было на бейсболку, но нет, скорее всё-таки шляпа, с небольшим козырьком. На глаза натянуты чёрные очки, причём левая линза исцарапана чем-то и треснута. А вот правая, немного изогнута и скривившейся вбок душкой. А потому, сама линза была, как бы вывернута набок, но всё-таки прикрывала своим стеклянным нутром глаз, скрывая его в облаках и дымке чёрного тумана. Но всё-таки защита для глаз была, хоть и не такая надёжная, но от пыли, песка и дыма она помогала плохо.
Неизвестный, а это был скорее молодой человек, издалека на вид ему было лет 25-30, хотя могло быть и по-другому, может вблизи оказался бы старик. Вот, так посмотришь на силуэт и на его движения, вроде бы и молодой пацан, а как подойдёшь поближе, ба, да это дед лет семидесяти. Так что ошибиться, рассматривая кого-то вдалеке, можно было очень даже легко. Но тут уж ничего не поделать. Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Но тут всё-таки глаза скорее не обманывали, и этот молодец, стоял на продуваемой ветрами разрушенном холме из битого кирпича, и внимательно вглядывался в даль, при этом настроившись всем своим нутром и слушая всё окружающее его пространство, пытаясь определить, что тут находится на этой территории, своими, выступающими из-под шляпы большими ушами, которые словно локаторы, шевелились и поворачивались на каждый возникший в воздухе шорох и звук, прозвучавший в этой тишине. Да, да пока стояла тишина, лишь небольшие звуки и шорохи, немного её разрезали, словно ножницы, режущие листок белой бумаги, или словно скрип железа по стеклу, так и тут, как будто кто-то разрезал само мироздание, раскидывая по всей территории пространства, окружающее этого незнакомца, вспыхивающие звуки, то там, то тут.
Этот мир тишины, а точнее, одинокий город, а если быть точнее, то это были его остатки, когда-то большого города, раскинутого на этой большой территории, тихо молчал, иногда издавая тугие звуки, тихо разрезая плоть окружающего его пространства, как будто трубил слон, вторгаясь словно в лавку посуды и, пытаясь там всё, разрушить, так и тут стремясь нарушить эту тишину вечного покоя. Словно монстры, разрушенные кем-то здания, торчавшие шпилями, и высокими обломками кирпича и железа, уходящие высоко вверх, больше похожие на шпили парусных кораблей. Кораблей, плывущих в бушующем море, и находящихся в самом эпицентре урагана. А если уж быть точнее, то ветров, обдуваемые эти остатки мегаполиса со всех сторон, и разрушающие потихоньку его изнутри и снаружи. Человек, так и стоял, не шевелясь, высматривая всё, что не подчинялось этому буйству урагана и разрушенных камней, и искал только ему понятные сигналы и образы бытия. Он стоял и выискивал во всём этом хаосе, ту самую неизвестность, а точнее, неопределённость, которая могла привести его к гибели, и которая не вписывалась в этот ужасающий, по чьей-то прихоти мир, который погибал мучительно и больно, корчась от боли и экстаза. Мир, не имеющий границ. Растворившийся в тумане черноты и безмолвия. Мир, уносящий все тайны бытия, туда в эту черноту тумана. И словно щупальца какого-то чудовища, затягивал тебя внутрь этого мироздания.
Ему надо было пройти ещё пару-тройку разрушенных домов и остановиться, вон у того, почти оставшегося целым, высоченного серого здания, рядом с которым стоял незаметный такой каменный куб, рядом с разрушенным и обвалившимся когда-то дом, где в самом низу темнел чёрный провал входа, словно рот мертвеца, открытый в предсмертном крике, и уходящий по крутым лестницам глубоко вниз, в черноту провала. Там, в этой чёрной неизвестности, в самом низу было электричество, работал даже лифт, который унесёт этого молодого человека туда, в самую глубину планеты, где находилась одна из нескольких лабораторий, работающих над переносом сознания подопечных. И сегодня ждали только его, да у него должен быть сеанс, первый за десять лет, сеанс переноса. Учёные мужи, те что остались живы, уже много времени пытались и пробовали запустить, тот самый агрегат, что упал с разрушенного когда-то корабля пришельцев, сбитого в чёрном небе ракетой, в ходе жестокого боя. Хотя, может, они и не пришельцами были, всё-таки язык был очень похож на местный, но слова были разные, где-то местный диалект, а где-то неизвестные обороты речи. Скорее смесь языков. Но в основном присутствовал русский, но с какими-то непонятными окончаниями и дополнениями. Но если немного поднапрячься, то можно было прочитать всё и услышать, что было написано этим странным языком или произнесено. А написано было много и очень даже интересно. Вот тогда десять лет назад, остатки бойцов местной армии, вытащили этот непонятный куб или гроб, как они его прозвали, на воздух, из чрева, разрушенного и горевшего, синим пламенем, неизвестного космического корабля. И все эти годы, остатки выживших в этом апокалипсисе учёных мужей пытались разгадать тайну переноса человеческого сознания, из одного тела в другое, а также перенос его в другие миры. Этот куб был ещё той неразгаданной штукой, хранил в себе тайны, и не отдавал их никому. Он словно издевался над ними, то подпуская к себе, то создавал иллюзию, что они его взломали, но, на самом деле просто издевался, загоняя все их попытки взлома назад и заставляя начинать всё опять сначала. Учёные мужи потратили десять лет драгоценного времени на то, чтобы включить его, и попытаться настроить. И наконец, вчера у них всё получилось.
И вот теперь ему надо было дойти, даже скорее добежать до той самой лаборатории, он блуждающий путник этого мира, дал согласие на эксперимент, который ему эти учёные предложили. В этом мире он был изгой и ему надо было срочно исчезнуть, а за ним уже шли по пятам. Да, охота за ним уже шла по полной, и на кону стояла его никчёмная жизнь, которую он решил продать подороже. Даже не саму жизнь продать, а всего лишь сознание, заключённое в это мерзкое и противное тело, которое уже столько лет принадлежало ему, и за которым теперь уже охотилось две трети этого умирающего мира. Да, у него просто не было выбора. За его буйную голову давали большой куш и никого не смущало, что им можно было и подавиться, но желающих было так много, что он понял – это конец. Он уже не сможет уйти от возмездия, и его просто прикончат, словно загнанного зверя, и вздёрнут где-нибудь на стене, в назидание другим, таким как он умникам, сующих нос в чужие дела и тайны.
И когда он уже почти распрощался с жизнью, и настроился продать её подороже, впереди замаячил просвет, и похоже, судьба ему вновь улыбнулась, преподнеся сюрприз, в лице предложения сыграть в русскую рулетку, где на кону стояла его никчёмная жизнь, а если быть точнее, его сознание. И в отличие от первого варианта, когда он должен был умереть на все сто процентов, этот вариант давал ему хоть и мизерный, но шанс. Да, небольшой такой, но всё-таки шанс. Бросить своё сознание на весы мироздания и унестись туда вдаль, в прошлое, будущее или настоящее, а может, даже в другую галактику или вселенную, короче в другой мир, заняв там чьё-то бренное тело, и попытаться начать всё сначала. Хотя шанс и был мизерным совсем, но он был не нулевым, а если оставаться тут в этом умирающем мире, то тут было совсем без вариантов.