– Не знал, что ты веришь в мистику. – Даниил пытается свести все в шутку.
Ну, давай же! Рассмейся! Но глаза Алексы сверкают ярким любопытством, от которого ладони потеют еще сильнее.
– Очень. Смотрела все серии «Битвы экстрасенсов», – серьезно произносит Алекса. – Увлекаюсь гаданием на картах Таро. – Она еще раз смотрит на картину.
– По твоему блогу так и не скажешь. Там… одно творчество. Твои картины изумительны, – мечтательно вспоминает Даня.
Алекса ставит картину лицевой стороной к ним и возвращается на кровать. Забирается на нее с ногами и придвигается ближе к Даниилу:
– Мы идеально подходим друг к другу, – с придыханием шепчет она. – Пожалуйста, скажи, ты и правда видишь будущее?
Даня заглядывает в ее темные раскосые глаза. Голова кружится от терпкого запаха корицы. Она как никогда близко. Белая, атласная кожа. Даня почти не может сопротивляться. Почему бы не сказать то, что она хочет услышать? Если это позволит быть с ней дольше. Увидеть, где она живет. Познакомиться с ее семьей. Вся его жизнь – серая и однообразная – может в одночасье поменяться, если сейчас он скажет «да».
И Даня кивает. Это ведь не совсем ложь. Но и не совсем правда.
– Сложно назвать это предвидением. Но п…порой я вижу некий образ. Скорее, не вижу, а чувствую. И пока не выплесну на бумагу, не успокоюсь, – тихо произносит он. – Поэтому картина не закончена. Ведь это еще не случилось на тот момент, когда я ее рисовал.
– А потом это сбывается? – подначивает его Алекса.
– Наверное. Иногда да, иногда… Не знаю. – Он подавляет в себе желание отодвинуться от Алексы. Слишком велико искушение притронуться.
– Много у тебя таких картин? Покажешь?
Даня отчаянно мотает головой. Лицо начинает пылать. Он никому никогда не рассказывал и части правды, а с ней они меньше суток, и он рассказал уже почти все.
– Я их храню в другом месте. Да их и немного, – уклончиво отвечает он. – Алекса, это мой секрет, о котором никто не должен знать. Если узнают, то… либо поверят, либо запрут в психушку. Я не хочу рисковать.
– Понимаю, – тихо произносит она. Ложится на спину и безучастно смотрит в потолок. – Знаешь, папы нет чуть больше недели. А я уже безумно скучаю. Хотя он часто бесил меня своими запретами и указами, но он был рядом. Почему люди устроены так по-дурацки, что начинают ценить, лишь потеряв? – Она порывисто закрывает лицо ладонями и всхлипывает.
Даня сидит истуканом. Снова слезы. Может, принести еще какао? Но она еще то не допила… Печенье? Шоколад?
Алекса громко вздыхает и вытирает слезы. Опять усаживается на кровати и натянуто улыбается:
– Расскажи мне про свою семью.
– Да что рассказывать… – Он поднимается на ноги и нервно прохаживается по комнате. – Полгода назад родители продали наш семейный магазин декора для дома и отправились путешествовать. Так что этот Новый год я впервые встречу один.
– Вот так? Просто взяли и уехали? – удивляется Алекса.
Даня замирает возле окна. По дороге медленно ползет трактор-снегоуборщик, а снег все продолжает валить. Еще пару таких дней, и никакая техника не справится.
– Ну, они давно мечтали о путешествии, но никак не могли решиться. Мы регулярно созваниваемся по скайпу. Сейчас они в Таиланде, а в феврале хотят отправиться во Вьетнам.
– Могли бы и тебя взять. Я мало путешествовала в жизни, если не считать поездок в Москву. Отец боялся меня отпускать.
Даня истерически смеется:
– Н…нет, я сам не захотел. Впервые за долгие годы я свободен. Да и им хорошо. Моя мама, она… – он поворачивается к Алексе и на секунду запинается, – она немного похожа на твоего отца. Глава семьи, очень сильная женщина. Всегда решала все за отца и… за меня. – Он хмурится. – Мама говорит, что я талантлив, но мне предстоит еще многому научиться, прежде чем стать настоящим художником, картины которого будут висеть в галереях.
Алекса задумчиво разглядывает свою одежду, которая принадлежала его матери:
– Кажется, я тебя понимаю. Прекрасно знаю эту фразу: ты – хорошая девочка, но… И это «но» как зубная боль.
– Ну, слава богу, мне не говорили, что я – хорошая девочка, а то бы я этого не вынес, – смеется Даня, и Алекса задорно улыбается:
– Возможно, это и хорошо. – Она забавно морщит нос. – Раз твои родные не в городе, они не станут возражать, если я украду тебя на пару дней.
– Тогда мне стоит взять отпуск на пару недель.
– А где ты работаешь?
Даня смущенно пожимает плечами:
– Преподаю рисование детям в школе искусств.
– И тебе предоставят отпуск? Так легко? – Алекса снова обнимает колени.
Странно, но она не может лежать спокойно. Как юла – вечно вертится. То ляжет на спину, то сядет. Если бы не раненые ступни, Алекса бы исходила всю комнату. И это ему нравится. Ему все в ней нравится. До безумия. Что пугает…
– Да, у меня хорошие отношения с директором. Если ты хочешь, чтобы я был с тобой, я сделаю это. Ради тебя.
Алекса энергично вскакивает на колени и протягивает к нему руки:
– О, Даня, ты такой славный! Правда круто? Мы знакомы всего день, а уже лучшие друзья.
Друзья… Это слово колкой иглой отзывается в сердце.
– Алекса, я н…не… – Он умолкает и переводит дыхание. – Не совсем понимаю, почему ты не хочешь рассказать все п…полиции, но я на твоей стороне. Только я хочу, чтобы ты понимала, что мой дар вряд ли п…поможет. Я не мог…гу его контрол…лировать, – последняя фраза далась тяжелее всех.
Ложь, ложь. Все равно ложь. Как ее ни называй. Замаскированная правда. Полуправда. Все равно это ложь!
– Даня, – Алекса мягко улыбается, – это совсем не важно. Главное, будь рядом. Потому что, – она вздыхает, и ее улыбка тает, – я совсем одна.