Марика брела по снегу, прижав тёплый кулёк к груди. Холод пробирал до костей. Ноги проваливались выше колена, каждый шаг давался с трудом. Хотелось упасть на спину и не вставать, ловить ртом холодный воздух.
Спрыгнув с поезда, она радовалась, что спаслась. В тесном вагоне, набитым людьми, что сельдью, её вовремя предупредили – солдаты протыкают штыком все подозрительные свёртки. Никто слушать не будет. Хлеб там у тебя или пара носков. Главное – пустить кровь. Душеприказчику нужны младенцы. Их невинные души служат топливом, поддерживают жизнь в проклятом теле. Говорили, раньше он был другим – Великий Светлый Король. Тогда страна процветала, а народ благоденствовал.
Зима сменялась летом.
Марика не верила. Смотрела на чёрный поезд, убегающий за горизонт, на серый лес, кривые, страшные деревья, на сумрак меж ними и вечный мрак небес, и не могла поверить, что раньше было иначе.
Марика спрыгнула в самой чаще, не помня себя от страха. Кто-то сказал, на востоке от линии есть деревенька. Через Проклятый лес, но всё лучше, чем верная смерть.
Марика решила прыгнуть, а теперь плутала меж скрюченных берёз и облезлых елей. Усталая, замёрзшая и голодная.
Впрочем, голод штука привычная. От снега сводило живот, холодом жгло изнутри, но, если не пить, не будет молока.
За спиной послышался шум: вздох или приглушённый крик. Почти глухая от стука крови в ушах, Марика остановилась послушать.
Показалось.
Только стон покорёженных деревьев, только вой ветра, да голос ночных птиц.
Внезапно Марика ухнула вниз. Прижала кулёк, обняла руками, стараясь упасть на спину. Почти удалось.
Упала на бок, в прогалину на взгорке. Ветром разметало снег, открывая землю.
Марика долго лежала, приходя в себя, хватала ртом воздух. Грела дыханием руки в мёрзлых перчатках. Сапоги начерпали снега, пальцев почти не чувствуется. Отморожены, как пить дать.
Неловкие руки ощупали кулёк – кажется, цел. Развернуть страшно, лютый мороз, от холода при дыхании слипался нос.
Марика прижала ухо, силясь уловить дыхание. Ничего не слышно.
Страх резанул сердце, пронзая душу. Лютая стужа.
Скорее бы выйти к людям. К теплу…
Луна осветила деревья. Мертвенный свет вызволил из тьмы сугробы со следами шагов, голый кустарник, ель с облезлыми ветками, но тень совсем рядом так и осталась тьмой.
Марика вздрогнула, увидев два зелёных огонька. Отпрянула. Отползла к другому краю, но тщетно. Зелёных глаз становилось больше.
Кое-как поднялась и бросилась наутёк, не разбирая дороги. Побежала по стволу упавшего дерева, надеясь не соскользнуть вниз.
Позади слышался вой. Лес вдруг затих, словно сам воздух замёрз, замер в ожидании скорой расправы. Вот-вот прольётся кровь. Все знают чья, но хотят поиграть.
Тень прыгнула наперерез, клацнула зубами, порвала рукав, едва не разодрав кулёк. Марика метнулась вправо, упала в снег, сжалась, закрывая драгоценный груз. Накрыла своим телом.
Шаги совсем близко, огромный зверь скользит по тонкому насту, словно пёрышко. Запах гнили ударил в нос, на щеку капнула слюна.
Марика зажмурилась, готовясь принять удар на себя.
Секунда, и всё стихло.
Не веря своему счастью, Марика долгую минуту лежала не дыша, слушая лес: скрип деревьев и вой ветра.
Встала, еле живая от усталости и внезапного счастья: цела.
Меж деревьев мелькнула птичья маска, Марика обернулась, но увидела лишь взметнувшийся снег.
Вздохнув, она побрела дальше, шаг, ещё шаг…
К утру с чёрного неба повалили белые хлопья, невесомые, словно пух. Повисли в воздухе, как в желе, оседая на волосах, липкие, словно паутина.
Марика не разбирала дороги, слепо брела вперёд. Одной рукой прижимая кулёк, второй нащупывая путь, сквозь липкое нечто. Шаг, другой.
Из леса она почти вывалилась, еле удержалась, схватившись за березу.
Марика вышла к людям. Брела по единственной улочке, провожаемая взглядами чёрных окон, подрагивающих занавесок и молчаливых силуэтов за забором.
Позади Марики волочился кровавый след, правая рука висела, как тряпка, а левая прижимала кулёк.
На самой границе леса, окутанная мраком и снегом, в паутине ветвей неподвижно застыла фигура Душеприказчика. На лице сверкала птичья маска, окропленная кровью.
– Спасите моего ребенка!
Марика протянула кулёк женщине, зазевавшейся у колодца.
– А где ребёнок-то?
Марика опустила взгляд. Меховой кулёк, тот самый, в который она завернула дитя, пуст и разодран снизу.