Фарине очень повезло, что ее крики услышали. Второй раз за день ей не дали умереть. Очнулась она у себя в жилище. Это и не удивительно: всех больных и раненых тащили к Готрину. А тут нашли двоих без сознания, с перепачканными до неузнаваемости лицами, – куда их девать? Конечно, к колдуну. Уж он знает, что дальше делать.
Готрин, даже не прикоснувшись к Фарине, узнал внучку. Едва ее внесли в жилище, как он тут же соскочил со своего привычного места и принялся суетиться вокруг. И куда делась его обычная медлительность и нерасторопность? Ведь это Фарина обычно хлопотала по хозяйству, бегала туда–сюда, суетилась, а Готрин сидел на ворсовом покрытии, не спеша думал о смысле жизни и о будущем. И вот теперь они словно поменялись местами.
– Сюда, сюда кладите! Да осторожнее! Ой, девонька моя… Что же это… – причитал старик, освободив для внучки свою, более высокую и удобную постель.
– А этого куда? – спросили вошедшие, указав на парня.
– Туда, – Готрин махнул рукой в сторону стены, возле которой никакой кровати и вовсе не было.
Вошедшие люди в растерянности потоптались на месте, но, так и не дождавшись пояснений, положили раненого прямо на пол.
– Нужна наша помощь? – больше для порядка спросили они, потому что чем тут еще поможешь: одна при смерти, а второй и того дальше.
– Нет, я сам, – ответил колдун, не отвлекаясь от внучки.
Готрин прекрасно ориентировался в жилище, будто и не был слепым. Он знал, где что находится, безошибочно брал то, что ему нужно: плошка – так именно такая, вода – не пролив ни капли.
Первым делом нужно задержать в этом израненном теле ускользающую жизнь. Готрин потянулся к круглой как шар стеклянной чаше, за чистотой и прозрачностью которой Фарина тщательно следила, и достал олибдан. Это был не обычный камень. Когда-то давно далекий предок Готрина первым вместил в него перед смертью остаток своей силы, и завещал другим делать это. Колдуны не ждали свою смерть в постели, как другие. Они обманывали ее. Как только появлялся новый колдун, как только становилось понятно, что народ под надежной защитой, прежний отдавал свою силу камню. Если случится такое, что народ вдруг и вовсе останется без колдуна, сила, заточенная в камне, должна будет какое-то время оберегать людей. Если случится опасность, с которой нынешний колдун не сможет справиться, сила всех его предков будет с ним, и вместе они справятся. Готрин никогда прежде не пользовался олибданом, камень позволялось доставать лишь в крайнем случае, да и не было случая, чтоб ему не хватало своей силы. А теперь он был в ней неуверен. И разве спасти внучку – будущую мать колдуна, который будет много лет оберегать целый народ, – это ли не крайний случай? Не самая важная причина?
Готрин коснулся бурого камня, и из его тонких прожилок тут же засочился голубоватый свет, словно это проснулась сила, заточенная внутри него. Не раздумывая, ни капли не сомневаясь, Готрин положил камень на грудь внучки. Голубоватый свет тут же полился из бурого вместилища, обволакивая ее тело. Готрин затаился, в напряжении прислушиваясь. Поможет ли сила предков? Ведь если не поможет олибдан, то сам Готрин не сможет ничего сделать… Вот когда жалеешь о немощности. Когда родной человек лежит без чувств, а ты сидишь рядом, считаешь удары его сердца и не знаешь, какой из них последний, и ничего не можешь поделать.
– Дедушка… – слабо позвала Фарина, придя в чувства.
– Я здесь, деточка, потерпи, – с облегчением выдохнув, ласково отозвался Готрин.
Он осторожно промывал раны, прислушиваясь к ним, распознавая каким-то невероятным чутьем, какая из ран менее опасная, а какой нужно уделить внимания больше. Прикасаясь к ранам, Готрин четко видел, как развивались события, будто сам побывал там. Старик размазал по морщинистой щеке слезу, вытекшую из слепого глаза. Сколько же пришлось вытерпеть его внучке. Вот эту кривую, глубокую, сильно разодранную рану на плече придется скрепить. Это был самый первый укус. Пещерник рассчитывал вцепиться ей в шею и разом покончить, но каким-то чудом промахнулся. Готрин осторожно стянул края раны, закрепив металлическими скобками. К счастью, Фарина опять впала в беспамятство и не чувствовала боли.
– Скоро тебе станет полегче… – приговаривал старик, колдуя над израненным телом.
И только когда Готрин тщательно обследовал все раны Фарины, убедился, что они не опасны для жизни, он подошел к парню, лежащему на полу. Здесь дела были гораздо хуже. Если Фарина уже пришла в чувства и могла говорить, то ее спаситель настолько был близок к той черте, перейдя которую, уже невозможно вернуться обратно, что едва дышал.
– Он живой? – тихо спросила Фарина, которой с высоты постели было хорошо видно и незнакомца, и как Готрин возится с ним, пытаясь освободить тело от одежды.
– Жив пока…
– Спаси его, дедушка, – взмолилась Фарина. – Он не раздумывал, когда кинулся на пещерника.
Готрин не ответил. Попусту тратить силу олибдана категорически запрещалось. Одно дело – спасти мать колдуна и этим самым спасти целый народ, и совсем другое – какого-то постороннего. Но этот посторонний спас его единственную внучку, и хотя бы за это нужно было отплатить ему.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Готрин, подойдя к Фарине.
– Хорошо. Как он? – тревожилась Фарина.
– Он не жилец, – спокойно ответил Готрин, проводя рукой над внучкой. Теперь он уже был уверен, что опасность отступила. Олибдан – это великая вещь!
– Дедушка, пожалуйста…
Готрин замешкался, потом взял с ее груди камень и перенес его к незнакомцу. Голубоватый свет тут же окутал израненное тело.
Придвинув поближе чашу с водой, он окунал в нее пальцы и водил ими по телу незнакомца, останавливаясь на ранах. Снова окунал и снова прощупывал. Иногда он начинал омывать пальцы слишком часто, будто отдавал воде боль незнакомца. Временами колдун начинал что-то яростно шептать, даже вскрикивать, словно пытаясь договориться с духами умерших не забирать этого несчастного к себе. Вода в чаше уже окрасилась в красный цвет, а Готрин все равно продолжал окунать в нее пальцы, не меняя ее на чистую.
Фарина не мешала ему, не встревала с вопросами, она знала, что деда в такие моменты нельзя отвлекать. Она терпеливо ждала, когда Готрин закончит заговаривать раны, когда он закрепит скобками несколько особенно глубоких.
– Он не умрет? – наконец, поинтересовалась она, когда дед поднялся, чуть приоткрыл дверь и, не выходя наружу, выплеснул окровавленную воду из чаши.
Готрин не ответил. Он снова присел возле раненого и, пользуясь обморочным состоянием парня, бесцеремонно принялся ощупывать его лицо, чтоб иметь представление о его внешности.
– Молодой… Интересно, кто он такой… – сказал колдун. – Ты видела его раньше? Он ведь не местный?
– Не знаю. Я не успела разглядеть. Может, из центра? – предположила Фарина.
Готрин приложил одну ладонь на грудь парня, а вторую на лоб, и затих. И вдруг резко отдернул обе руки, будто обжегся.
– Он чужак! – брезгливо поморщился Готрин.
– Он спас меня!.. Если бы не он, меня сейчас здесь не было бы.
– Это единственная причина, почему я с ним вожусь.
– Но откуда он взялся? Ты же говорил, за пределами никого и ничего не осталось.
– Так и есть.
– А этот тогда откуда?
– Не знаю. Там за пределами только зло и болезни, людей там не может быть. Если они там и есть, то это плохие люди. Они жили в дурном мире. Не зря мои предки взяли на себя ответственность защищать местных. Много лет колдуны из нашего рода оберегали границу, а теперь я стал слишком стар. У меня уже нет столько сил, чтоб сохранять стену. И замены мне нет… – вздохнул он. – Видать, защита где-то прохудилась, вот он и нашел лазейку. А если он прошел, то и другие пройдут. И зло, и болезни! Мне нужен правнук!
– Ну, где я его тебе прямо сейчас возьму? Правнук, правнук… А если у него не будет дара?
– Тогда еще один правнук! У одного из твоих сыновей обязательно будет дар. И мой правнук спасет людей.
Фарина вздохнула, понимая, что спорить с дедом бесполезно. Он опять начал этот свой разговор, а ей на этот раз даже не сбежать.
– Сколько было пещерников, ты видела? – спросил Готрин, на удивление не продолжив тему о правнуке.
– Он был один.
– Странно… Они не выходят по одиночке…
– Ты вылечишь его? – жалобно всхлипнула Фарина.
– Попытаюсь…
– Он не умрет?
Готрин ответил не сразу. Он водил руками над телом парня, не касаясь его. Наконец, он произнес:
– Не сейчас…
Это успокаивало. Если Готрин сказал, что парень выживет, значит, так оно и будет. Значит, он увидел его будущее.
– Тебе повезло, что он был один, – сказал Готрин.
– Что? – не поняла Фарина, думая о незнакомце.
– Говорю, повезло, что пещерник один был, – громче повторил Готрин, как будто разговаривал с глухой. – Если бы стаей, как обычно, то не спастись.
– Да…