Вечером, перед сном Марилла строго сказала Энн:
– Вчера я обратила внимание, что ты, раздеваясь, бросаешь одежду на пол. Это плохая привычка, и я не стану закрывать на нее глаза. Все, что с себя снимаешь, аккуратно складывай вот на этот стул. Я не люблю неаккуратных девочек.
– Вчера вечером я была в таком смятении, что об одежде даже не думала, – сказала Энн. – Сегодня я все тщательно и красиво сложу. От нас в приюте тоже это требовали. Но я часто об этом забывала – спешила поскорее забраться в теплую постель и погрузиться в мечты.
– Если хочешь остаться у нас, постарайся не забывать, – предупредила Марилла. – Ну вот так лучше. А теперь помолись на сон грядущий и ложись в постель.
– Я никогда не молюсь, – заявила Энн.
Марилла посмотрела на нее с ужасом и изумлением.
– Что ты говоришь, Энн? Разве тебя не учили молиться? Бог хочет слышать молитвы маленьких девочек. Разве ты ничего не знаешь о Боге?
– Бог – это дух, бесконечный, вечный и неизменный в проявлениях мудрости, силы, святости, добра и истины, – бойко, без запинки отбарабанила Энн.
Марилла с облегчением вздохнула.
– Значит, ты все-таки что-то знаешь! К счастью, не совсем язычница. Где тебя этому научили?
– В воскресной школе при приюте. Там хотели, чтобы мы знали весь катехизис. Мне это нравилось. Как великолепны эти слова – «бесконечный, вечный и неизменный»! Грандиозно! Словно звучит большой орган. Это не совсем поэзия, но что-то очень близкое, правда?
– Сейчас мы говорим не о поэзии. Речь идет о том, что тебе нужно молиться. Да будет тебе известно, что пропускать вечернюю молитву страшный грех. Боюсь, ты очень плохая девочка.
– Если у тебя рыжие волосы, легче быть плохой, чем хорошей, – с укоризной произнесла Энн. – Тот, кто не родился рыжим, никогда не поймет, какое это несчастье. Миссис Томас сказала, что Бог специально наградил меня рыжими волосами, и тогда я перестала о Нем думать. Кроме того, я так уставала к ночи, что мне было не до молитв. От того, кто ухаживает за близнецами, трудно ждать другого. А вы как думаете? Скажите откровенно.
Марилла решила, что нужно немедленно заняться религиозным просвещением Энн. Нельзя было терять ни минуты.
– Пока ты находишься под моей крышей, Энн, ты должна читать молитвы.
– Конечно, если вы так хотите, – радостно согласилась Энн. – Я сделаю, что угодно, чтобы доставить вам удовольствие. Только скажите, что нужно говорить. Когда лягу в постель, я придумаю по-настоящему хорошую молитву и буду всегда читать ее перед сном. Сейчас, когда такое пришло мне на ум, думаю, это будет даже интересно.
– Молитву читают, стоя на коленях, – смущенно проговорила Марилла.
Энн послушно опустилась на колени и серьезно посмотрела на женщину.
– Почему надо читать молитвы, обязательно стоя на коленях? Хотите, скажу вам, чтоб я сделала, если бы захотела молиться? Я вышла бы из дома одна и встала посереди широкого поля или углубилась в дремучий лес и там воздела бы глаза ввысь – высоко-высоко, – в чудесную небесную синеву, которой конца и края нет. И тогда почувствовала бы приближение молитвы. Теперь я готова. Что нужно говорить?
Марилла смутилась еще больше. Она намеревалась научить Энн традиционной детской молитве – «Боже, я отхожу ко сну…», но, как уже говорилось, ей было не чуждо чувство юмора. Она понимала, что сейчас заучивание молитвы неуместно. И тут ее осенило, что эта короткая и наивная детская молитва, сокровенная для детишек в белых ночных рубашках, лепечущих ее у материнских коленей, совершенно не подходит для этой веснушчатой колдуньи, которая ничего не знает о Божьей любви, потому что не получила любви человеческой.
– Ты достаточно взрослая, чтобы молиться сама, – проговорила наконец Марилла. – Просто поблагодари Бога за все его милости и смиренно попроси о том, чего хочешь.
– Хорошо. Я постараюсь, – пообещала Энн, зарывшись лицом в колени Мариллы. – Милосердный Отец Небесный – так говорят священники в церкви, значит, и в моей молитве можно – так ведь? – и она вопрошающе подняла голову. – Милосердный Отец Небесный, благодарю Тебя за Белый Путь Блаженства и за Озеро Мерцающих Вод, и за Красулю, и за Снежную Королеву. Я так благодарна Тебе за все Твои благодеяния, которые сейчас пришли мне на ум. А если говорить о том, чего я хочу, всего не назвать – желаний так много. Поэтому назову только два, самые важные. Позволь мне остаться в Зеленых Крышах, и еще – сделай так, чтобы я стала красивой, когда вырасту. С уважением, Энн Ширли.
Я правильно все сделала? – нетерпеливо спросила она, поднимаясь на ноги. – Если б у меня было больше времени подумать, я бы выразила свои мысли гораздо изящнее.
Бедная Марилла чуть не грохнулась в обморок от такой немыслимой молитвы, но, вспомнив о духовном невежестве девочки, поняла, что непочтительной та быть не намеревалась. Она уложила Энн в постель, мысленно поклявшись, что на следующий день научит ее правильно молиться. Когда Марилла со свечой выходила из комнаты, девочка позвала ее.
– Я сейчас вот о чем подумала. Наверное, мне, вместо «с уважением», надо было сказать «аминь»? Ведь священники так говорят. Я про это забыла, но чувствовала, что в конце молитвы надо добавить что-то еще. Как вы думаете, это важно?
– Не думаю, – сказала Марилла. – А теперь будь паинькой и засыпай. Спокойной ночи.
– Сегодня я могу сказать «спокойной ночи» с чистой совестью, – отозвалась Энн, уютно зарываясь в мягкие подушки.
Марилла вернулась на кухню, поставила свечу на стол и посмотрела на Мэтью.
– Вот что я скажу тебе, Мэтью Катберт… Пришло время всерьез заняться этим ребенком и научить ее уму-разуму. Энн почти язычница. Только представь себе – до сегодняшнего вечера она ни разу не молилась! Завтра отведу ее к пастору и попрошу детский молитвослов – вот что я сделаю. Как только я сошью ей подходящую одежду, она начнет ходить в воскресную школу. Похоже, меня ждут изрядные хлопоты! Но, видно, иначе нельзя жизнь прожить. Похоже, до этого времени я не знала забот, но теперь мое время пришло, и надо постараться не ударить в грязь лицом.