Честно говоря, офис на Лексингтон-авеню не произвел на нас особого впечатления. Куда больше впечатлил их «Линкольн континентал» – новенький бежевый красавец с тонированными стеклами, роскошными кожаными сиденьями, микроклиматом и стереозвуком. Сев на заднее сиденье этого лимузина, мы с Чурайсом утонули в обволакивающей мягкости настоящей кожи и выразительно переглянулись – такой car стоимостью в тридцать, если не больше, тысяч долларов мог быть по карману только успешным американским адвокатам и бизнесменам. И если эти молодые ребята уже имеют такую машину, мысленно сказали мы друг другу, с ними можно иметь дело.
А офис их «Всемирной» Business Consulting корпорации на двадцать втором этаже стандартного офисного небоскреба на углу Лексингтон-авеню и 73-й улицы – да, он занимал целую анфиладу комнат, но никакой роскошью не отличался. Три класса с самыми простыми партами для студентов-программистов и черными досками для учителей, бухгалтерия с тремя сотрудницами и два небольших кабинета: один – у Палмера, второй – у Карганова. В Каргановский нас, правда, не пригласили, а у Палмера весь письменный стол был завален кипами деловых папок и бумаг, дыроколами, скоросшивателями и прочим канцелярским барахлом. По бокам стола торчали телефон, факс-машина, магнитофон, настольная лампа и тут же – пустая коробка из-под пиццы и пластиковая бутыль кока-колы. Правда, мебель в его кабинете была вполне адвокатская – темные кожаные кресла, под бардаком деловых бумаг и папок – обширный тяжелый стол из темного дерева, а вдоль стены – такой же старинный шкаф, сплошь уставленный томами юридической литературы, справочниками и энциклопедией Britannica.
Хозяйски развалившись по ту сторону стола в своем глубоком кресле – у меня было впечатление, что нас для того и привезли сюда, чтобы Палмер оказался в положении хозяина, а мы с Чурайсом на стульях посетителей, – Палмер, наконец, перешел к делу:
– Вообще, мы занимаемся подготовкой программистов. Но у нас к вам совсем другое предложение. Сегодня в Нью-Йорке живут больше ста тысяч эмигрантов из СССР, и каждый год прилетают еще тысячи. Половина из них не говорит по-английски, а треть не заговорит никогда, потому что они пенсионеры и целыми днями сидят дома на Брайтоне и в Квинсе. Они пытаются смотреть американское телевидение, но ничего в нем не понимают и тоскуют по советским телепередачам. А мы можем им помочь. Представьте себе, что рядом с их телевизором мы поставим маленький радиоприемник и по этому радио будем передавать синхронный перевод американских телепрограмм. Понимаете? Этот приемник будет говорить им по-русски: пожалуйста, включите второй канал, сейчас мы переведем для вас сорок третью серию Charlie’s Angels – «Ангелы Чарли». А через час: теперь переключите на восьмой канал, наш переводчик начинает перевод замечательного фильма «Мост через реку Квай»…
Я поразился гениальной простоте этой идеи. Действительно, пройдя ради Америки сражения с КГБ за выезд, бросив в СССР все нажитое от квартиры до столовых вилок и перелетев через океан, как на другую планету, десятки тысяч пожилых (и не только пожилых) эмигрантов вдруг оказались здесь глухонемыми, для них все общение с Америкой свелось к газете «Новое русское слово» и журналу «Бульвар». Я и сам после целого года проживания в Нью-Йорке мало что понимал из этого американского телеящика. А когда, вслушиваясь, концентрировался весь, чтобы хоть что-то понять из тех шуток, которыми под закадровый хохот ежеминутно сыплют с экрана Джимми Карсон и Билл Косби, то уже через десять минут уставал так, что с досады вообще выключал телевизор. А тут такое гениальное избавление от собственной тупости и бессилия! И такой легкий выход в реальную американскую жизнь!
– А как вы будете передавать этот перевод? – спросил я осторожно. – У вас есть радиостанция?
– Нет, радиостанции у нас нет, – вместо Палмера ответил Карганов, сидя за Палмером на спинке его кожаного кресла. – Но это и не нужно. Мы уже договорились с трансляционным центром WBIA – мы арендуем у них радиоволну, а студию построим свою, как это делают радиостанции, которые вещают в Нью-Йорке по-испански, по-китайски и даже по-японски. И будем вести наши радиопередачи – утром как простое русское радио, а вечером – перевод американского телевидения.
И, насладившись восхищением на наших с Чурайсом лицах, он красивым жестом достал из кармана пачку тонких сигарет Winston, выбил одну из них и, щелкнув золотой зажигалкой, картинно закурил. Но за гениальную простоту их идеи я простил ему это пижонство.
– Замечательно! – сказал я честно. – Идея отличная! Но при чем тут мы?
– Очень просто, – ответил Палмер. – Мы бизнесмены, а вы – творческий человек, ваши статьи в «Новом русском слове» читает вся эмиграция. И у вас в Культурном центре есть все специалисты, нужные для этого радио. Поэтому мы предлагаем вам должность главного редактора нашей радиостанции. И можете привлечь к этой работе всех, кого сочтете нужным.
Я посмотрел на Чурайса. Даже на кожаной офицерской сумке, с которой он никогда не расставался и в которой притащил сюда наши отчетные для IRS документы, стали видны влажные пятна от его вспотевших рук.
– Это… – сказал он осипшим голосом. – А-а где будет студия? Здесь?
Палмер весело всплеснул рукой и щелкнул пальцами. Как многие молодые толстяки, он был нетерпелив и сверхэнергичен.
– Нет, – сказал он. – Где будет студия – тоже вы сами решите. Главное – через «Новое русское слово» начать рекламную кампанию и объявить подписку на наше радио. Мы считаем, что двадцать долларов в месяц каждый эмигрант может себе позволить. Но написать о нашем радио так, чтобы все поверили, что это не очередная брайтонская афера, может, конечно, только господин Дворкин…