«Как в руках разбойник – он всегда тебе друг, а как отпустишь – снова с ним наплачешься.» Русские народные сказки
Дядя-Слава-таксист никогда не опаздывал. Ева знала его много лет, а молчаливые поездки от поезда до избушки в лесу и обратно давно стали их общей традицией. Старый оборотень бросил цепкий взгляд на Змеёныша и поморщился. Тот презрительно отвернулся, но, выйдя из УАЗа, древнего, как кости мамонта, мальчишка подчёркнуто долго отряхивал свой пуховик от невидимой грязи и корчил брезгливые рожи.
Засранец.
На железнодорожный вокзал при станции Княжпогост, стоящий недалеко от северного городка со звучным названием Емва, они прибыли за два часа до прибытия поезда «Воркута-Санкт-Петербург».
Обратный билет себе Ева купила ещё по дороге сюда, и вдруг оказалось внезапно, что поезд практически пуст. Купить место в том же купе им никакого труда не составило, хотя девушка даже понять не успела, когда этот поганец успел подсмотреть номер её вагона. И зачем ехать с ней рядом? Так само получилось.
Илья благополучно пропустил мимо ушей её краткий рассказ о случившемся с ним ритуале. Очевидно, решил, что косплейщица ненормальная задвигает подобную ересь исключительно из намерения приобщить богатенького придурка к их захватывающей ролевой игре.
А ведь она честно пыталась. Вкратце даже ему рассказала главные принципы всех ритуалов служения. Ну те, о которых сама что-то помнила. Она никогда особенно не увлекалась этим скучным разделом ритуалистики. Слуги, оруженосцы, рабы. Тьфу. Ну что же, теперь совесть Евы чиста. И руки умыты по самые локти…
Всю дорогу, а в поезде ехали они чуть больше суток, он мрачно хмурился и, читая входящие сообщения, с каждой минутой всё больше мрачнел. Даже бабушкины удивительные пирожки, ароматные, вкусные, маленькие, на один укус, не радовали Змеёныша. Время от времени они словно сами выныривали из большого берестяного короба, вручённого ему лично в руки. Чай в гранёных стаканах, уютно позвякивающих фирменными подстаканниками, его тоже не радовал.
– Дома отшлёпают? – прозвучало с сарказмом.
– Хорошо, если голову не оторвут… – чувство юмора подводило Змеёныша.
Он взъерошил остатки модной причёски, натянул на лоб купленный в станционном ларьке тонкий стальной ободок и вновь пригорюнился.
– Ну да, – унывать Ева не любила. – Если бы мой сыночек по пьянке вдруг рванул в мухосрань, я бы его точно выпорола. Жопой клянусь.
– Ты сначала роди сына, женщина, – огрызнулся вяло Илья. – А потом ещё вырасти.
Они так и ехали всю дорогу вдвоём в абсолютно пустом вагоне, но в одном почему-то купе. Вагоновожатая сделала понимающий вид, попыталась ими втюхать презервативы, а потом ещё долго прислушивалась, стоя недалеко от двери их купе.
Вот что людям неймётся?
Змеёныш опять удивил. Молчать он умел удивительно чутко. Его безмолвие не напрягало, напротив. Уже приближаясь к финалу их общего пути, Ева вдруг с удивлением ощутила некий всплеск благодарности. В дороге она сладко выспалась, отдохнула, отъелась и бурлила кипучей энергией. Илья даже чай умудрялся носить вовремя и ненавязчиво.
Как у него получалось быть одновременно надменным придурком и совершенно её не стесняющим, комфортным соседом?
Проснувшись вдруг ночью от долгого вздоха вставшего на промежуточной станции поезда, Ева долго рассматривала лицо спавшего крепко Змеёныша.
Странный он. Совершенно точно запоминающийся. Во сне снова хмурился, тихо постанывал, закусив пухлую нижнюю губу.
Ева ещё отстранённо подумала: целовался Илья, наверняка, уже много раз. И знает толк в этом деле, не то… От этой глупости неуместной она вдруг разозлилась. Хорошо ему. Фыркнула и развернулась к проходу спиной, закрывая глаза.
Ничего. Скоро ему поплохеет и крепко.
Обычные люди редко сталкивались с магическими ритуалами, да ещё и так криво исполненными. В академии Ева не отличалась особым усердием, но основные магические постулаты всем студентам вбивались в сознание очень крепко.
И один из главнейших гласил: в ритуалистике крайне важны все детали. Каждое произнесённое слово, каждый вздох. Фаза луны, направление ветра, астральное время. Важны даже расцветка и возраст мышей, что шуршали под полом во время произнесения ритуального заклинания!
А Ева с трудом даже вспоминала произошедшее. Перед глазами лишь ярко стояла фигура Змеёныша, до мельчайших подробностей освещённая беспощадным январским солнцем и приласканная клубами белого пара.
В ту минуту она лишь успела подумать, что не так он и страшен. Невзирая на мальчишескую, щенячью даже нескладность.
Перспективное телосложение. Широченные плечи, узлы тугих сухих мышц, часто свойственных легкоатлетам. Рельефные узкие бёдра, длинные мускулистые ноги. Безволосая кожа и… всё остальное. Никогда ещё Ева не видела голых мужчин. Грех не взглянуть, говоря откровенно. Из мыслей теперь бы ещё как-то вытравить эту картину.
Даже падал он гибко. Красиво. Только орал очень громко и неприлично. А промолчал бы Змеёныш и не вляпался бы в ритуал! Слово-то какое противное: «вляпался», как будто в то самое. Хотя, так и есть. Древние ритуалы ни к чему хорошему никого ещё не приводили.
Особенно проведённые так безобразно. Уж Ева-то знала.
Перевернулась на спину и тяжко вздохнула. Яркие всполохи света станционных фонарей зажигались и медленно плыли по стенам и полкам. Запах поезда, шумное дыхание локомотива, стук железных колёс. За годы вынужденных поездок Ева успела привыкнуть к ночёвкам на жёстких дерматиновых полках купе. К шерстяным одеялам и твёрдым подушкам. К валикам полосатых матрасов.
Когда это закончится? Протянув руку, из косметички под боком вытащила крохотное круглое зеркальце.
Украшающий артефакт тонкий орнамент серебряной оправы местами давно уже стёрся. Тёмное стёклышко зеркала поначалу отражало лишь глухую вагонную темноту. Потом там мелькнуло довольно скуластое, но в целом вполне симпатичное девичье личико. Красавицей себя Ева никогда не считала. Но внешность к проблемам в её личной жизни отношения не имела.
Если бы не та история, что её заставляла терять столько времени на поездки в забытую Богом избушку в лесу… Да уж. В деле «вляпывания» в древние ритуалы она может дать Илье Змееву сто очков. Его приключение продлится лишь год, а вот Ева…
Отражение в зеркальце потемнело, по узору его тонкой рамки пробежали знакомые белые искры, похожие чем-то на иней. Девушка вздрогнула. Сколько лет уж прошло, а она всё никак не привыкнет. В центре зеркального круга загорелась крохотная звезда. Невероятно далёкая, не особенно яркая, она словно бы завораживала своим льдистым светом. Значит, он всё ещё жив. Ничегошеньки не изменилось, и лучше ей даже надежд не питать. Ну что же… упорства не занимать Еве Дивиной.
Тяжко вздохнула и дунула на артефакт. Зеркальце тут же погасло, словно и не было тайного знака. Теперь в нём отражалось бледное и испуганное лицо с глазами, полными слёз, с закушенной от чего-то до крови губой и растрёпанными волосами.
– Что-то приснилось? – тихий голос Ильи прозвучал так внезапно, что Ева едва не свалилась в проход между полками.
– А? – громко спросила, продемонстрировав чудеса сообразительности.
Быстро опомнившись, сунула зеркальце в косметичку и натянула на плечи сползающее одеяло. – Я… я замёрзла во сне.
Тихий вздох. И спустя пару секунд ей вдруг резко стало теплее. Нос высунув из-за подушки, Ева вдруг обнаружила, что поверх одеяла укрыта длинным и дутым Змеевским пуховиком.
– Ей! Зачем? Мне не нужно! – барахтаясь в одеяле, Ева попыталась стащить с себя эту нежданную помощь.
– Женщина! – прозвучало устало. – Я терпеть не могу, когда рядом не спят. И до слёз замерзают.
Завёрнутый в белую простыню он стоял рядом в проходе. Взъерошенный, сонный и неожиданно высокий. В темноте купе его лица не было видно. И как он успел заметить её слёзы?
– Я испачкать могу его, – не очень убедительно прозвучало.
– Пачкай, – милостиво разрешил Змеев, укладываясь обратно.
Двигался он совершенно беззвучно и гибко. Интересно, каким видом спорта занимаются мальчики из богатых семей? Чем-нибудь экзотическим.
С этими странными мыслями убаюканная мягким теплом и ароматами дорогого мужского парфюма, исходящими от неожиданно-тёплого покрывала Ева тихонько уснула…
Проснулась от запаха свежей выпечки и яркого света включённых светильников.
– Тебе если нужно в туалет, то самое время вставать, – над головой прозвучало невозмутимое. – Потом его просто закроют. Через час приезжаем.
– Что?! – Ева так удивилась, что даже подпрыгнула, лбом больно шарахнувшись о верхнюю полку.
К слову, Змеев ещё вчера предлагал убрать обе верхние полки. И почему она заупрямилась? Из чувства чистейшего противоречия. Даже что-то ему на ходу сочинила про фобию. Дура.
– Ты всё проспала, женщина. Чай уже остывает, кофе тут не добыть, карточки не принимают. Я в Череповце добыл пирожков и уже съел их почти.
– Мы где? – Ева выползла из постели, всё ещё ничего не понимая.
– Между Павлово и Волховстроем.
Он вдруг перехватил её ноги, обтянутые лосинами, и осторожно поставил их в тапочки, лежавшие на полу.
– Тапочки прикупил вот себе, на память. А то ведь никто не поверит.
На войлочных тапочках странного вида красовалась яркая вышивка: «Воркута».
– Я сколько спала? – тупо таращась на тапочки, Ева всё-таки встала, пытаясь нашарить на верхней полке толстовку.
– Тринадцать часов сорок восемь минут.
Илья встал, и секунду спустя Еве всунули в руку искомое. А потом косметичку. Купейная дверь тихо раздвинулась, и, всё ещё глупо моргая, она оказалась в коридоре вагона. Это её так невежливо выпроводили из купе?
Минут пять Ева пялилась на гладкую стенку вагона. Потом, наконец-то очнувшись, развернулась назад, раздвигая купейные двери одним резким рывком. Она мысленно ожидала застать Змеева за преступлением. Наверняка он там шарит в её рюкзаке или ест пирожки, или … Додумать она не успела.
Застала. Он нагло в проходе висел, опираясь на верхние полки руками и быстро подтягивался. Или отжимался? Руки сгибал, не касаясь пола ногами. Сосредоточенно так, энергично.
Тьфу ты.
Дверь закрывать Ева не стала, пусть знает: доверия Змееву никакого. Но, когда она, горделиво задрав подбородок, удалилась в свободный пока туалет, неуклюже шлёпая тапочками по вагонной дорожке, он только громко фыркнул ей вслед.
Странный он всё-таки, этот Змеев.