Интерлюдия
Возвращение домой вышло… странным. Видеть счастливые лица людей, занятых ежедневной рутиной, спешащих куда-то по своим очень важным делам, принимать здравицы ото всех тех, кто был рад возвращению молодого господина на родную землю. С невольной улыбкой смотреть на беззаботно смеющихся детей, так и норовящих коснуться его боевого коня и с восхищением глядящих на броню молодого дона Росселлини. Всё это было странным, но тем не менее находило отклик в его, казалось бы, зачерствевшем сердце: все эти пасторальные картины бальзамом проливались на израненную душу.
Его не было практически три года, которые он провёл на войне.
Война… бессмысленная, кровопролитная. Дарио потерял почти всех своих друзей, большая часть его кавалерии осталась на поле брани…
Душевные раны будут с ним до конца его дней, он был уверен в этом, кошмарные сны, преследующие его из ночи в ночь, никуда не денутся и останутся вечными его спутниками. В то же время телесные уже затянулись, и со временем станут всего лишь незаметными шрамами.
Тряхнув головой, Дарио отогнал назойливые, печалящие его мысли, и сосредоточился на настоящем.
– Сын, послушай меня. И прошу не судить строго, – говорил ему отец, замерев перед распахнутым окном; мужчина с седыми пышными волосами выглядел уставшим. Измотанным и безнадёжно потерянным. – Война коснулась и нас: корсары потопили все наши корабли с товаром, несколько раз… и теперь у нас ничего не осталось. Если я не отдам кредиторам всё, что у них взял вместе с процентами, то, боюсь, этот дом, все прилегающие земли вокруг и даже больше: наша городская резиденция в столице – всё это уйдёт с молотка. Они как стервятники, ничего нам не оставят.
– Мне платили за службу, – нахмурился Дар, с беспокойством глядя на отца. – Этого, возможно, будет достаточно для погашения основного долга?
– Нет, – старший Росселлини резко развернулся, чтобы стыдливо глянуть в глаза единственному сыну и наследнику.
Дарио напрягся, чувствуя, что всё последующее ему очень не понравится.
– Я недоговорил, сын, – старый дон подошёл к столу и налил себе вина, чтобы промочить горло. – Купец Риччи давно предлагал мне союз, он богат, весьма… Я дал согласие. Тебе придётся жениться на его старшей дочери синьорине Розе.
– Что-о? – Дар ожидал чего угодно, даже что ему лично придётся работать в поле, но уж точно не этого.
– Девушка недурна собой, образованна, станет тебе прекрасной женой и хозяйкой, – зачастил дон Росселлини, поправляя чуть дрожащей рукой волосы. – А её приданое я уже получил и пустил в дело.
– Погоди, – Дарио буквально выскочил из кресла и как тигр в клетке, заметался туда-сюда. – Ты хочешь сказать, что наша семья по уши в долгах, и ты, чтобы поправить положение, сговорился о браке с купеческой дочерью, уже взял приданое от синьора Риччи и пустил в дело. Дай-ка догадаюсь, – слова, как острые камни сыпались на старого дона и тот даже как-то сжался от чувства вины, втянув голову в плечи, – снова купил корабли, забил трюмы отменным товаром и отправил их в плавание?
Наследник рода Росселлини негодовал, да что уж там! он был в ярости. В его планы женитьба пока не входила, да ещё и не по любви. Он, безусловно, понимал, что на любовь рассчитывать сложно (аристократы чаще всего заключали браки по расчёту), но хотя бы на взаимную приязнь – вполне.
– Ты верно догадался, вся сумма уже была пущена в дело. Но я убеждён, что мои помощники распродадут всё втридорога и мы снова будем на коне! – помявшись, всё же добавил: – Прости, сын. Купец Риччи предложил самое богатое приданое за свою дочь. Он так хотел породниться с древним родом, что был согласен на всё, – дон устало сел в кресло и посмотрел на Дарио своими карими глазами.
– Получается, это теперь дело чести, – не спросил, констатировал Дар, дон Луиджи промолчал – фраза сына вовсе не требовала каких-либо ремарок.
Тишина, повисшая в кабинете, стала густой, напряжённой и даже колючей. Молодой наследник уже так много повидавший и не понаслышке знавший, что любой долг платежом красен, подошёл к распахнутому окну и вдохнул горячий послеполуденный воздух, глядя на зелёные поля за высокими стенами ограды, на которых ходили немногочисленные караульные, коих действительно стало гораздо меньше, чем до его отбытия на войну с Франкией за территорию Северной Витэльи (прим. автора: мир параллельный, географические названия будут отличаться). Да и слуг в доме существенно поубавилось, всё это он подмечал, но не придавал значения.
– Хорошо, папа, – принял решение Дарио, ибо иначе поступить просто не мог. – Я согласен. Никто и никогда не говорил, что Росселлини не держат слова. Так останется и впредь. Только я должен знать, какая она синьорина Роза, чтобы быть готовым и понимать, чего мне от неё ждать…
Приезд невесты в сопровождении многочисленной охраны и телег, забитых сундуками, состоялся через пару недель после того памятного разговора. И вот сейчас, стоя на крыльце своего замка и глядя, как к главному входу подъезжает шикарный экипаж, Дарио даже немного заволновался: всё же, это его будущая жена, с которой ему предстоит жить и растить детей. Какая она? Почему-то ему хотелось верить, что синьорина Риччи окажется нежной и ласковой, послушной и доброй хозяйкой его замка. Ох, как же он ошибался!
Не успел слуга дома Росселлини отворить дверцу, и помочь выйти наружу очень красивой яркой девушке, как она, неприятно сморщив носик, возмущённо воскликнула:
– Где ковровая дорожка?! – от столь визгливого голоса Дар поморщился – до того её пискляво-истеричные интонации резанули по ушам, – расстелить немедленно! Не желаю ступать по этому грязному, пыльному двору своими новыми туфельками!
– Не смей показывать свой гонор! – рявкнули из недр кареты, – веди себя подобающе! Или ты забыла, что тебе грозит? – голос принадлежал другой женщине, был он холодно-высокомерен. Также неприятен. Девушка, услышав окрик, плотно поджала губы, всем своим видам выражая презрение ко всем окружающим, но всё же спесь поубавила.
За те несколько дней, что синьорина Роза провела в качестве невесты, от неё устали все. И от её мачехи, оказавшейся моложавой дамой лет тридцати, тоже. Обе стоили друг друга. Бедный синьор Риччи. То-то он выглядел весьма усталым и больным: обе змеюки вытягивали из него все жизненные соки. Но если от дочери он вскорости избавится, скинув на руки Дарио, то вот с женой ему ещё долго сосуществовать.
– Дон Дарио, позвольте составить вам кампанию? – как-то вечером синьор Жакоб спустился в главный зал к горящему камину, перед которым в одиночестве сидел задумчивый молодой дон.
– Да, конечно, – учтиво склонив голову, Дар дождался, когда будущий тесть присядет в соседнее кресло. – Луиза, подай вина, – приказал он служанке, проходившей мимо.
– Я вот о чём хотел с вами поговорить, – через некоторое время, держа в руках кубок с тёплым вином, заговорил синьор Риччи снова. – Не думал, что моя дочь поведёт себя столь вызывающе… Буду честен: Роза не обладает должной кротостью, и в том львиная доля моей вины. Я был практически постоянно занят, поскольку любое дело всегда требует жёсткой руки и не терпит пренебрежения. Но сейчас не о том речь. Её мать умерла от родильной горячки, и всё то время, пока я не женился во второй раз, девочка оказалась предоставлена самой себе и росла, как маленькая принцесса – ей ни в чём не было отказа, таким образом, мне хотелось восполнить своё отсутствие в её жизни. И даже вот этот брак с вами – это своего рода попытка искупить вину, дать Розе дорогу в аристократическое общество Витэльи. Столичные балы, шикарные наряды – обо всём этом она всегда мечтала. Но…
– Но? – Дар заинтересованно вскинул правую бровь, делая небольшой глоток вина. Благородный букет, терпкость и бархатистость напитка вызвала удовлетворение и даже добавили чуточку оптимизма всей той ситуации, в которой он оказался. А говорить о том, что пока не прибудут корабли Росселлини, синьорина Роза ни на какие столичные балы не попадёт, он не стал.
– Вы можете отказаться от этого союза, – своим заявлением синьор Риччи весьма удивил Дарио, молодой мужчина посмотрел на купца с большим уважением. – Не думал, что Роза настолько некрасиво будет себя вести.
– Я человек слова, к тому же договор уже подписан. Если вашу дочь отправить домой, то это плохо скажется на её репутации. Вы хороший человек, синьор Жакоб. А синьорина Роза ещё слишком юна, и её порывы простительны. Всё с годами проходит.
– Точно подмечено! – облегчённо выдохнул купец. – Моя дочь неплохая, нужно просто терпение и время… В целом, Роза обладает всеми теми знаниями и умениями, что присущи аристократке. Её учили вести хозяйство, она замечательно вышивает, музицирует…
А за пару дней до свадьбы девушка отправилась на конную прогулку, которая закончилась для неё так толком и не начавшись: на полном скаку она вылетела из седла, к счастью, отделавшись лишь неглубоким порезом и шишкой.
И вот теперь, когда он принёс раненую и растерянную девушку в её опочивальню, то не мог понять, что же изменилось? Роза не хамила, не истерила и ничего не требовала. Она смотрела на всё окружающее так потерянно, что Дарио почувствовал укол жалости. А ещё, если верить словам служанки, его невеста потеряла память.